-Ну как хочешь. Давно тут?
-Полчаса где-то.
-Угу, - Максим посмотрел на сигарету. - Как она к тебе?
-Не знаю. Не хочу думать. Она, может, вообще больше ничего не увидит.
-Ты сейчас собираешься истерить? - Максим выбросил менее чем наполовину выкуренную сигарету. - Мне ещё и тебя успокаивать?
Мгновение, и в Никите вспыхнула неопознанная ярость. Он бросился на юношу и прижал его к кирпичной стене.
-Подонок, это всё из-за тебя! Из-за твоей пьянки! Если бы не ты, этого бы ничего не было!!! - заорал он.
-А ну-ка заткнись, - Максим вцепился в руки Никиты, - да, я виноват, я это признал, но ты там тоже был. Мы пили из одного горла, теперь плывём в одной лодке. И если хочешь взять спасательный круг и уплыть от нас туда, где нет шторма, а только штиль, я тебя не держу. А вот Света тебя правда любит. Она ждала тебя всё это время. А ты, урод, сидел, поджав хвост, и отправлял ей смайлики в социальных сетях. А я почти не спал всё это время. То одну успокаивал, то другую. А кто это ещё сделает? Отец, который по пьяни мать оскорбил? Ещё ты тут? И кто теперь, получается, подонок? Тот, который бегает постоянно из дома в больницу, из больницы домой, при этом ещё успевая показываться в институте, ибо могут отчислить? Или тот, который боится за свою шкуру, боится увидеть то, чего не хочет увидеть? Отвечай мне!
Максим оттолкнул Никиту. Тот отступил назад на несколько шагов.
-Сумасшедший пьянчуга, - немного помолчав, ответил Никита. - Не хочу больше говорить с тобой, невменяемый идиот.
Он пошёл прочь от здания, пряча глаза от проходящих мимо людей и медленно перебирая ногами.
-С удовольствием бы тебя образумил. Только не словами, да мараться об тебя не хочу. Смалодушничал, так и скажи. А если нет, то не разыгрывай драму. И без тебя есть дела...
Никита шёл и не слушал юношу, будто погрузился в забытие. Максим же, переведя дух, ещё раз поджег сигарету, проглотил пару клубов горького дыма, сплюнул и потушил её носком ботинка, опять не скурив до конца. Затем посмотрел на голую степь, помолчал, пару раз всхлипнул без слёз и поднялся на третий этаж по грязной и пыльной лестнице.
Когда Максим вошёл в помещение к сестре, на её ногах лежал красивый букет. Девушка касалась лепестков забинтованными пальцами и нежно улыбалась.
"Откупился букетом. Что ж, умно. А ведь она даже не знает, что кроется за этим...", - думал юноша.
Он сел около сестры и посмотрел на лицо Светланы.
"И пусть не узнает. По крайней мере, пока", - решил молодой человек.
7 глава
Всё то время, пока Светлана находилась в больнице, Михаил проводил со своей матерью, иногда ненадолго покидая дом, чтобы купить лекарства и продукты. Женщина уже не вставала, сознание с каждой секундой становилось менее ясным. Терпеть боль было невозможно. Вся подушка и простынь были пропитаны потом. Михаил засыпал от бессилия в кресле-качалке или на стуле, положив голову на стол, на котором лежало бесчисленное множество шприцов и ампул обезболивающего. Казалось, что весь дом пропитался терпким запахом спирта и медикаментов. В темноте юноше чудилось, что кто-то ходит по дому. Какие-то фигуры блуждали по коридору, но, если только на них резко посмотреть, расплывались в воздухе или просачивались сквозь стены и улетали наружу. Холод пробегал по спине, а волосы становились дыбом.
Но сон, как бы то ни было, побеждал страх, и Михаил погружался в сладкие, долгожданные грёзы. Но потом, по прошествии какого-то времени, начинался тремор, будто что-то рвалось из груди. Юноша просыпался, бешено выпучив глаза, и встревоженно глядел на мать. Пока она дышала, он мог дышать сам.
Юноша был в том же положении, что и Олеся, его мать, несколько лет назад. На этой же кровати умер отец от инфаркта. У него было утолщение стенок артерий, к тому же нарушение свёртываемости крови. Это был его второй инфаркт, первый настиг мужчину на работе.
-Если ты меня отвезёшь в больницу, то я там и останусь, - говорил незадолго до смерти Константин.
Всё случилось внезапно ночью. Родные стены, на которые он уповал, не спасли. В тот роковой час жена сидела в этом же самом кресле-качалке и временами дремала.
Когда после похорон отца Михаил зашёл в комнату, то нашёл её бесконечно пустой. Все зеркальные поверхности были скрыты простынями. Телевизор, некогда вещавший канал Культура, умолк...
Смерть, казалось, ненадолго покинула их дом, но вернулась вновь, как изголодавшийся волк, нашедший кроличью нору, и наведывавшийся туда каждый раз, с целью вкусить свежего тёплого мяса.
Почти два дня Олеся молчала, как будто копила силы на последний разговор с сыном. Только стоны и шуршания простыни нарушали тишину, сроднившуюся с тиканьем минутной стрелки часов.
Было около семи вечера. Засыпавшая природа отдыхала после долгого дождя. Темнота спускалась на дома, а в их окошках загорались огоньки от ламп и светильников. Михаил дремал на стуле, положив локти на стол и опустив вниз голову. Лекарствами пахло так, что даже во рту чувствовалась горечь. Олеся долго лежала молча, но потом, почувствовав резкую боль по всему телу, смогла еле-еле выдавить из себя:
-Сынок...
Но и этого было достаточно. Юноша научился слышать всё даже во сне. Он вскочил со стула и бросился на колени перед кроватью, как делал это часто в последнее время.
-Да, мама. Я тут.
Женщину охватил ужас и страх, тело затряслось, а сознание начало рассеиваться. Но она всё равно взяла себя в руки и начала:
-Мой мальчик, - в глазах появились слёзы, - ты сильный.
