В этот миг горе взяло над ней верх: забыв обо всем, Марианна прильнула к полковнику, уткнулась ему в плечо и разразилась рыданиями.
Будь у полковника Брэндона чуть меньше самообладания, несомненно, он бы вскочил и выбежал вон, с твердым намерением немедленно отыскать Уиллоуби и удушить его собственными руками. Но Уиллоуби здесь не было, и Брэндон овладел собой ради злосчастного создания, рыдающего у него на груди — чудного создания, каким-то даром небес нуждающегося сейчас в его заботе и утешении. Забывшись на мгновение, полковник даже обнял Марианну другой рукой и привлек к себе.
Рыдания ее стали стихать; и вдруг, пораженная и испуганная новой мыслью, Марианна отстранилась от полковника и с мольбой подняла на него заплаканные глаза.
— Вы ведь не расскажете Элинор? Бедняжка Элинор! Она не должна знать правду — это разобьет ей сердце!
В ответ он вдруг нахмурился — Марианна не могла понять, почему.
— Миссис Брэндон, не думаете ли вы, что мое сердце из камня?
— Нет, полковник. Простите, — пробормотала она, утирая глаза платком, который он ей подал. — Что я сказала не так? Я вас чем-то огорчила?
Суровое лицо его смягчилось.
— Нет, — ласково, но с какой-то скрытой сердечной мукой в голосе ответил он, — что вы, совсем нет. А теперь, если вы готовы пройти с моей помощью несколько шагов, идемте в вашу комнату. Я приказал принести туда завтрак. Там вы сможете отдохнуть и разобрать свои вещи. А я прошу меня простить, у меня есть неотложное дело.
— Вы пришлете ко мне Элинор? — спросила Марианна, просияв при мысли, что скоро увидит сестру. — Ей ведь не придется уехать в Бартон прямо сейчас?
Полковник Брэндон ласково улыбнулся своей заплаканной жене.
— Ваша сестра может оставаться здесь столько, сколько пожелает. Если обе вы этого захотите, пусть она, пока не выйдет замуж, считает Делафорд своим домом.
При этих словах Марианна почувствовала, что, того и гляди, снова расплачется, теперь от радости. Схватившись обеими руками за протянутую руку мужа, словно желая от него набраться сил, с его помощью она вышла из спальни.
========== Глава 7 ==========
Полковник Брэндон вышел из комнаты Марианны, тихо прикрыв за собою дверь. Лишь оставшись в одиночестве, позволил он обуревавшим его чувствам овладеть собою: обессиленно прислонился к стене и прикрыл глаза, с болью и гневом на лице, стараясь глубокими размеренными вдохами умерить ярость и хотя бы отчасти вернуть себе способность мыслить здраво.
В том, что Уиллоуби — негодяй самого низкого пошиба, он не сомневался и прежде. О том, что он развлекается, соблазняя невинных девушек, а затем бежит от последствий своего греха, полковник слишком хорошо знал — знал, увы, не с чужих слов. Однако даже такой мерзавец, казалось ему, не мог бы опуститься до того, чтобы овладеть женщиною насильно! Не верить Марианне полковник не мог — однако это не укладывалось в голове. Любой джентльмен счел бы немыслимым, что в его светском кругу, очаровывая всех своим светским лоском и безупречными манерами, рыщет подобный волк в овечьей шкуре.
Что ж, в том, как ему теперь поступить, полковник Брэндон не сомневался. Решимость его была непреклонна, и совесть чиста. С той минуты, как он узнал страшную правду — что дитя Марианны было зачато не только во грехе, но и в насилии — судьба Уиллоуби была решена. Оставалось лишь найти подходящее время и место. Такие мысли снедали полковника, когда он стоял у дверей спальни, тщась успокоить свое бешено бьющееся сердце.
Здесь и застала его Элинор, когда после завтрака отправилась к Марианне, желая узнать, не может ли быть чем-либо ей полезна. Полковник уже вернул рукава рубашки на их привычные места и надел сюртук; однако Элинор сразу заметила нечто необычное в его взгляде и выражении лица — нечто, тяжело ее поразившее.
Страшась дурных вестей о Марианне, она спросила:
— Полковник, как она?
— Нет причин беспокоиться, — ответил он, чем немного умерил ее тревогу. — Рана широкая, но неглубокая, из тех, что быстро заживают. Увы, о более глубокой ране, той, что нанес ей мистер Уиллоуби, — это имя прозвучало в его устах, словно проклятие, — я того же сказать не могу. Позаботьтесь о ней, мисс Дэшвуд — и будьте к ней добры. Едва ли даже вы можете понять, как глубоко она страдает.
Элинор побледнела, неверно истолковав его слова.
— Вы хотите сказать… она ранила себя намеренно?
— Не в том смысле, как вы думаете, — грустно улыбнулся в ответ полковник Брэндон. — Однако буду чрезвычайно вам благодарен, если вы останетесь с нами — быть может, насовсем, если ваша матушка сможет без вас обойтись. Мне отрадно будет знать, что, когда меня нет дома, за Марианной присматривают; к тому же ваше общество ей, несомненно, приятнее моего.
— Не говорите так, полковник! — бросилась на его защиту Элинор. — Разумеется, Марианна видит и ценит вашу заботу! Просто она еще молода — и слишком измучена своим горем.
— Это мне понятно; но вы ошибаетесь в сестре, если полагаете, что она не выражала мне уже многими и разнообразными способами свою благодарность. И все же благодарность и привязанность — разные вещи. Лучше всего ей быть в обществе тех, кого она любит; и, думая об этом, я не вижу никого, кто подходил бы на эту роль больше вас.
Элинор решила с ним не спорить — по крайней мере, на этот раз.
— Благодарю вас, полковник. Разумеется, я останусь с Марианной так долго, как она того пожелает.
Слегка кивнув в знак признательности, он вышел. Элинор задумалась о том, чем вызваны усталая походка и огорчение, заметное в лице полковника, если рана Марианны, как сам он говорит, вовсе не тяжела. Быть может, она задела его каким-нибудь бездумным замечанием? Элинор знала, что Марианна, особенно в расстроенных чувствах, вовсе не склонна обдумывать свои слова или заботиться о чувствах других.
Войдя в комнату, Элинор обнаружила, что сестра ее удобно устроилась на кушетке и выглядит хоть и несколько бледной и усталой, но, во всяком случае, не хуже, чем вчера.
— О Элинор! — радостно воскликнула она, протянув к сестре руки и жестом приглашая ее сесть рядом с собой. — Я сделала такую глупость!
— Милая, ты сильно поранилась? Полковник сказал мне, что рана не серьезная, однако вид у него был очень расстроенный. Или тебя беспокоит не только рука? — Марианна медлила с ответом, и Элинор продолжала: — Я знаю, как утомительна была дорога из Лондона — а ведь ты еще не совсем оправилась после горестей и тревог предыдущих двух недель!
— Нет-нет, у меня ничего не болит, — заверила Марианна. — Мне просто совестно. Решила начать новую жизнь с обмана, а вышло из этого… Я всем доставила столько хлопот!
При этих словах, непривычных в устах Марианны, Элинор невольно улыбнулась. Никогда прежде ей не приходилось слышать, чтобы сестра сокрушалась о том, что кому-то доставила хлопоты.
— Когда домоправительница сообщила полковнику, что ты поранилась, он очень обеспокоился. Вскочил из-за стола, едва не опрокинув свою тарелку, и бегом бросился прочь из столовой.
Но Марианна, как видно, не заметила или не поняла ее намека.
— Все оказалось совсем не так страшно, — продолжала она. — Но мне стыдно из-за того, что своей глупой выходкой я всех заставила волноваться. Я все тебе расскажу — только пообещай не смеяться надо мной!
Элинор искренне пообещала в ответ: над тем, что привело Марианну в смущение или причинило ей боль, она, разумеется, смеяться не станет. Но тут обеим пришлось умолкнуть: в спальню вошла горничная с завтраком на подносе. Когда Марианна увидела блюда, полные самых изысканных деликатесов, на глаза ее навернулись непрошеные слезы.
— Элинор, — пробормотала она, — он так добр ко мне! Он такой добрый человек! Я этого не заслуживаю.
— Он любит тебя, Марианна. В его глазах ты заслуживаешь любой доброты, какая только возможна на свете.
При этих словах Марианна тяжело вздохнула.
— Прежде я думала, что любовь — это пламенная страсть, неудержимое чувство, потоки клятв и признаний: все то, что описывают поэты… Как я ошибалась, Элинор! Как ошибалась во всем — и в полковнике Брэндоне тоже! — Отпив глоток чая, она поставила чашку и сжала руку сестры в своей руке. — Элинор, он говорит, что ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь! Я уже отдохнула — и теперь надеюсь на твою помощь. Помоги мне научиться быть хозяйкой в доме. Хочу делать здесь все так, как понравится полковнику — чтобы хоть этим отплатить за все, что он для меня сделал, когда на мне женился!
