И, на ходу доставая мобильный, он огромными скачками понёсся к дому. Лида побежала за ним:

– Это была вчерашняя скорая. Её та женщина забрала, которая вчера приезжала за наркоманом.

Виктор резко остановился:

– Получается, они её в наркодиспансер повезли?

– Получается, так, – кивнула Ася.

Щукарёв открыл вкладку "недавние вызовы" и набрал номер диспансера.

– Наркологический диспансер, – ответил ему женский голос. – Добрый день. Чем могу помочь?

– Добрый день, девушка, – нетерпеливо начал Виктор. – Сегодня к вам доставили пациентку…

– Извините, что перебиваю, – ответила девушка, безупречно выдерживая исключительно вежливый тон, – но я не могу обсуждать с вами наших пациентов.

– Это моя жена. Я хотел бы узнать, что с ней.

– Ваша жена?

– Да. Щукарёва, Вероника Юрьевна.

– Простите, но пациентка с таким именем к нам не поступала. Извините, что не смогла вам помочь.

Девушка собиралась повесить трубку, но Виктор её остановил:

– Стойте! Позовите-ка мне эту вашу… как её… Вчера у меня была. Чёрт, как же её?!

Виктор бросил взгляд на Сергея, но тот только развёл руками: он тоже не помнил имени врача.

– Короче, – продолжил Виктор, – вчера я вам звонил по поводу сбежавшего наркомана, и ко мне за ним врачиха приезжала, такая белая, худая. Я бы хотел с ней поговорить.

– Минуточку, – сказала девушка, – сейчас узнаю, может ли Мария Валерьевна подойти.

23.

Шаховой сказали о звонке, когда Вероника лежала в томографе. Ей пришлось вколоть обезболивающее и остановить кровотечение, и Шахова злилась: всё это сильно искажало картину. Но такие сведения были лучше, чем ничего. Случай был уникальный, и данных нужно было собрать как можно больше: сначала здесь, в лабораториях, потом внизу, у Кирилла, в прозекторской.

Сообщение о звонке совершенно выбило её из колеи: исчезновение Вероники не должны были связать с клиникой. Гирич боялся любого внимания, и Шахова прекрасно его понимала.

Она прошла за дежурной медсестрой до поста и взяла трубку:

– Добрый день. С кем я разговариваю?

– Это Виктор Щукарёв, – сказал знакомый со вчерашнего дня низкий голос. – Вы у меня вчера были.

– Да, Виктор Алексеевич, – вежливо и с улыбкой ответила Шахова, – я вас прекасно помню. Что у вас случилось?

– К вам сегодня привезли мою жену, – сказал он. – Правда, ваша девушка уверяет, что это не так. Но моя знакомая видела, как лично вы…

Он продолжал свою тираду, а Шахова лихорадочно рассуждала. Она не заметила на дороге ни одной живой души, а значит, могла рискнуть и обвинить загадочную "знакомую" во лжи. Но, с другой стороны, она теперь знала, что Щукарёв возглавляет областной телеканал, а это значило, что у него должны быть довольно обширные связи, и он легко мог поднять шум. Так что рисковать было нельзя. Но и отпускать Веронику, не выяснив, что она помнит, нельзя было тоже.

– Да, она у нас, – признала Шахова. – Наши сотрудники о ней не знают, потому что, по сути, это не наш пациент. К нам она попала случайно – мы просто проезжали мимо. Вашу жену, по всей видимости, сбила машина. У неё открытый перелом голени и сотрясение мозга. Сейчас она проходит обследование и готовится к операции на ноге.

– Когда я смогу её навестить? – спросил Щукарёв.

– Ближе к вечеру, – ответила Шахова. Приезжайте в семь, в начале восьмого. Я выпишу вам пропуск.

Виктора и Сергея Шахова встретила перед зданием и повела внутрь, к Веронике.

– Я оплачу операцию и палату, – сухо сказал Виктор. – Завтра договорюсь, чтобы её забрали в областную больницу.

– Я бы не советовала её сейчас перевозить, – ответила Шахова. – Дело в том, что у вашей жены – перелом со смещением. Её положили на вытяжение, то есть, она фактически привязана к кровати. При перевозке кость может сместиться снова. На вашем месте я бы не стала так рисковать. Кроме того, по моей части к здоровью Вероники Юрьевны тоже есть вопросы.

– Вы же нарколог, так?

– Я – психиатр-нарколог, – Шахова сделала ударение на слово "психиатр". А ваша жена поступила в клинику в состоянии острого психоза. Удирала от санитаров, превратила закрытый перелом в открытый.

– Психоз? Откуда психоз? Почему?

– Не знаю. Нужно разбираться. Запрещённых препаратов у неё в крови не обнаружено. Так что, возможно, сказалась травма головы. или проявилась какая-то скрытая болезнь. И если вы думаете, что мы выставим вам космический счет, можете не переживать: у нас для вас персональная скидка.

– За разбитое окно, – с сарказмом ответил Щукарёв. – Спасибо. Да. Я помню.

– Заходите, – сказала Шахова, распахивая дверь в палату.

24.

После звонка в клинику Виктор перестал обращать на Асю и Лиду внимание, и они потихоньку вышли за ворота.

– Пойдём ко мне, – сказала Ася, приветственно распахивая ведущую в заросший сад старую калитку.

– Нет, – решительно ответила Лида. – Мне нужно домой.

– Послушай, – Ася серьёзно посмотрела на Лиду, – тебе нужно понять, что бояться нужно не меня, а людей, которые подбирают раненого человека на обочине и не спешат сообщать о нём родным.

– Ты думаешь, они нарочно не сообщили?

– А ты думаешь, случайно? Зачем они повезли Веронику к себе? Это даже не их профиль. Что ты вообще знаешь об этой клинике?

– Ну… Что все в Панике знают, то и я. Наркологический диспансер. Вроде как, для богатых наркоманов. Никого не впускают и не выпускают, охрана серьёзная. И территория огромная. Персонал там живёт, мы их даже не видим. Наверное, чтобы языками не трепали: мало ли кто там лечится. У нас даже про Киркорова одно время говорили…

– И ты этому веришь?—

– Про Киркорова?

– Нет. Про то, что они там лечат наркоманов.

Лида замолчала, глядя на Асю.

– Ты к чему? – сказала она наконец. – Ты про них что-то знаешь?

– Ничего конкретного, – Ася покачала головой. – Но я тоже кое-кого ищу. Три месяца назад у меня пропала сестра. И в день пропажи я видела этого наркомана.

– То есть, – ошарашенно спросила Лида, – они крадут людей? И Лену?..

– Я ничего не знаю наверняка. Я могу только предполагать.

– Но ты ведь не случайно меня подобрала?

– Ладно, хорошо, – уступила Ася. – Я действительно знала, кто ты. Я видела листовки. Я хочу тебе помочь.

Лида внимательно посмотрела на Асю: она казалась спокойной, сдержанной и доброжелательной, но, по сути, была той же недовольной тёткой из очереди, которая хочет получить своё, заставив собеседника почувствовать себя ничтожным. Ради себя Лидаа никогда с ними не связывалась. Ради Лены две недели назад впервые в жизни отодвинула такую тётку, преградившую ей путь к кабинету. И сейчас она собиралась сделать то же самое.

– Ты врёшь, – твёрдо сказала Лида.

– Как хочешь, – Ася как будто отступила, и Лида почувствовала, что побеждает. – Я не настаиваю. Можешь уходить.

Она вошла на участок и хотела прикрыть за собой калитку, но Лида не дала:

– Нет, теперь я не хочу уходить, – жёстко ответила Лида. – Я просто констатирую факт: ты мне врёшь, и я это вижу.

25.

Вечером, когда машина Виктора подъехала к дому, Лида робко вошла на участок.

– Как Вероника? – спросила Лида.

– Нормально, – нервно и резко ответил Виктор.

– Как нога?

– Открытый перелом голени.

– Поговорили с ней?

– Нет, она была после операции, ещё под наркозом. А что? Боитесь, что она может что-то рассказать?

Тёмные, почти чёрные глаза Щукарёва цепко смотрели из-под нависших бровей. Лиде стало не по себе: это был обвиняющий, почти угрожающий взгляд.

– Боюсь? – нервно переспросила Лида.

– Откуда у неё синяк на шее? Её что, душили? – спросил Виктор. – Почему Вероникин шарф был у вас в саду?

Лида опустила взгляд и стала смотреть на сцепленные на коленях руки.