— Прости, я не могу выйти из комнаты и поговорить в коридоре, если ты не заметила! — вспылил в ответ Лукас.

— Ты же никогда об этом не задумывался! Никогда за все двадцать лет! Тебе было все равно, что я чувствую, когда ты мечтательно засматривался на случайный платок где-то на улице! Когда сутками сидел в обнимку с нефритовым кулоном! Когда всем видом показывал мне, до чего тебе тошно мое общество! Да ты даже на свадьбе… — Маиза еле перевела дыхание от нахлынувших вдруг эмоций. — Даже на свадьбе ты раскрыв рот смотрел на девицу в восточном костюме!

— Может, ты задумывалась о моих чувствах?! — не остался в долгу ее муж. — Ты хоть раз за двадцать лет спросила о том, что у меня на душе?

— Спасибо, мне хватило откровений в гостинице Феса, чтобы выспрашивать их специально!

— Вот видишь, с тобой невозможно разговаривать! Где та добрая понимающая девушка, на которой я женился? Где она? Исчезла сразу же, как только надела подвенечное платье! А может, ее и не было никогда? Ты просто притворялась, Маиза!

— Не тебе меня упрекать! — возмутилась до глубины души Маиза. — Если кто-то и сбросил личину после свадьбы, то это ты! Я собиралась замуж за чуткого, романтичного парня, а получила холодную, бесчувственную ледяную глыбу!

— Не надо судить по себе! — парировал Лукас. — Маиза, в тебе нет ни капли человечности.

— Да неужели?! — широко распахнула она глаза.

— После того как я покалечился, мне раз и навсегда стало ясно, кто есть кто. Черт возьми, ты думаешь, я счастлив неделями и месяцами лежать как бревно без малейшей надежды пойти когда-нибудь своими ногами? Ты хотя бы приблизительно представляешь, что я испытываю? — окончательно вышел из себя больной. — Маиза, ты даже ни разу мне не посочувствовала, не сказала ни единого доброго слова, ты только без конца язвишь, язвишь, язвишь!

— Вот только не надо лицемерить, Лукас! Моя поддержка нужна тебе не больше, чем назойливая забота Далвы, а может, и того меньше. Что тебе от нее?

— Это, по крайней мере, элементарная вежливость.

— По-твоему, я невежливая? А вежливо давать домашний номер телефона любовницам? Вежливо уходить с рождественской вечеринки, не попрощавшись, и возвращаться под утро? Видишь, как неприятно, когда твои чувства игнорируют, Лукас.

— Хорошо, допустим, я был неправ. Допустим, — нехотя согласился Лукас. — Ты будешь попрекать меня старыми ошибками до конца жизни?

— Ошибка считать, что травма списывает со счетов твои ошибки, Лукас, — иронично улыбнулась Маиза. — Я, возможно, и посочувствовала бы тебе. От всего сердца. Но почему-то каждый раз желание пропадает.

После этой фразы супруги больше не обменялись ни словом в оставшийся вечер. Два чужих человека, каждый в мыслях о своей собственной боли.

Лукас погрузился в сон, и ему снились неприятные вещи: то потерявшаяся на улицах Рио Жади, то Маиза, смеющаяся на пару с Саидом над тем, как он сидит в инвалидной коляске. И где-то посреди всех этих кошмаров на него раз или два взглянули безумные глаза Альбьери.

========== Часть 33 ==========

Небольшое бревенчатое одноэтажное здание с черепичной кровлей, окруженное по периметру забора высокими тропическими деревьями, мало походило на школу. Его малые габариты объяснялись просто: в деревне действовала лишь начальная школа, где не всегда соблюдалась градация детей по возрасту ввиду их недостаточного количества для набора полноценного класса. Став чуть старше, дети отправлялись учиться в Белен, благо этот крупный город располагался близко к деревне.

Штат сельской школы тоже был весьма скромен и насчитывал всего троих педагогов, включая директора — строгую и чванливую, но еще достаточно молодую темнокожую женщину, которую окружающие за редким исключением называли не иначе как донна Роза. Ученики недолюбливали ее за придирчивость, но побаивались в открытую выражать свою неприязнь к директрисе. Кроме того, была опасность нарваться на дочь донны Розы — очень юную, но избалованную и наглую Кристину, а также свору ее подружек. Эта компания могла сделать пребывание в школе детей, попавших в их немилость, довольно неприятным. Имея отличного адвоката в лице директора, малолетние хулиганки боялись разве что того, что им надерет уши кто-то из местных старейшин вроде Орестеса. К счастью, конфликты возникали не так уж часто, и деревенская община, в целом, жила в мире и согласии.

Донна Роза с важным видом изучала документы новой потенциальной ученицы. Это заняло не больше минуты. Затем она вопросительно взглянула на мать девочки, в нетерпении стоящую напротив ее стола, и вернула документы ей в руки.

— Сеньора, и это все, что вы принесли для подачи заявления о приеме в школу? — удивленно спросила директриса.

— Здесь документы моей дочери Хадижи! — воскликнула Жади, растерянно взяв бумаги. — Вы хотите сказать, что не возьмете ее?

— Для зачисления этого мало, — поджав пухлые губы, покачала темной кучерявой головой донна Роза. — Нет ни медицинской карты, ни сведений об успеваемости ребенка, я уже не говорю о приказе об отчислении, который должны были выдать вам в школе, где раньше училась ваша дочь.

— Послушайте, я не могу сейчас вернуться в Рио за этими документами! — расстроилась Жади.

— Принесете тогда, когда сможете, а пока ничем не могу вам помочь, увы, — директриса демонстративно раскрыла толстую папку с отчетной документацией, давая посетительнице понять, что «аудиенция» подошла к концу.

— Это неправильно! — возмутилась та. — Вы отказываете ребенку в праве учиться!

Донна Роза устало вздохнула и еще раз выразительно посмотрела на неуемную мать девочки.

— Сеньора, я же объяснила вам, что не могу зачислить вашу дочь, пока вы не принесете хотя бы справку из вашей бывшей школы.

— А я объясняю вам, что не могу пока достать эту справку! И не знаю, когда смогу. К чему эти формальности?

— Это не мои проблемы. Я выполняю свою работу.

— Можно подумать, ваша школа — это какой-то лицей, — Жади явно вывело из себя поведение заносчивой негритянки. — Неужели у вас так много детей, что не найдется лишнего места для Хадижи?! Ей осталось доучиться в начальной школе совсем немного!

— А если придет проверка из Белена? — парировала донна Роза.

— Проверка? Это что, преступление — учить ребенка? Я не понимаю!

— Сеньора, у меня полно дел. Я занятая женщина, в отличие от вас. Давайте закончим этот разговор, — директриса уткнулась в папку, отражая невидимые волны гнева, исходящие от посетительницы.

— Что ж, отлично! Я найду другую школу и отдам ребенка туда, пусть даже для этого придется ехать в город! — гордо вскинула голову Жади и зашагала прочь из комнатушки, обустроенной под кабинет администрации.

Лишь когда копна густых черных волос скрылась в дверном проеме, донна Роза оторвала взгляд от бумаг и с удивлением посмотрела вслед темпераментной гостье. Во всей этой истории была какая-то загадка, и женщина пообещала себе, что непременно в ней разберется.

***

В маленьком сельском магазинчике пахло древесиной и свежей выпечкой. В широко распахнутое окно с деревянной рамой долетали ароматы садовых цветов и голоса беседующих неподалеку старушек. Хадижа сидела за маленьким столиком возле прилавка и задумчиво водила цветными карандашами по бумаге. Именно так: водила, а не рисовала. Девочка не знала, куда деваться от тоскливых мыслей о доме, а для того чтобы получился цельный рисунок, необходимо прилагать усилия — то, на что Хадижа была не способна в таком настроении.

Рядом хлопотала Таис, на пару с мужем содержавшая продуктовую лавку. Ее муж редко появлялся в самой лавке, по большей части пребывая в разъездах и занимаясь организационной деятельностью, поэтому вся торговля ложилась на худенькие плечи молодой женщины. При взгляде на Таис могло показаться, что она еле справляется с обязанностями, до того она выглядела уставшей, хрупкой и беззащитной, словно фея из сказки, попавшая из волшебного мира грез в жестокую реальность. Впрочем, сама Таис редко жаловалась на жизнь, а ее скорбный вид вполне объяснялся специфической «сказочной» внешностью.