— Жади! — прикрикнул на нее Саид.

— Пусть выслушают нас обоих, пусть примут справедливое решение! Ты не можешь забрать у меня дочь, не можешь!

— Хорошо, — смягчил тон марокканец. — Мы соберем семейный совет, как ты того просишь, но навряд ли это даст тот результат, на который ты рассчитываешь. Дядя Али не поможет тебе забрать Хадижу, у него нет таких полномочий.

— Это мы еще посмотрим! — обозленно процедила Жади.

— Нет, нет и нет. Хадижа останется со мной, в моей семье, а ты будешь вольна идти куда хочешь, ведь ты об этом мечтала долгие годы, не так ли? У всего есть своя цена, Жади, за все приходится платить.

— Слишком высокая цена! Жестокая, бесчеловечная!

— Выбор за тобой, — с показным равнодушием пожал плечами Саид. — Я не буду разводиться, если ты не пожелаешь расставаться с дочерью, но если любовь к бразильцу тебе дороже — увы…

— Вот увидишь, я найду способ справиться с этим произволом! — в гневе выкрикнула Жади. — Я не одинока, как ты считаешь, мне есть, к кому обратиться за помощью!

— Ты имеешь в виду Лукаса? — усмехнулся Саид. — Думаешь, он встанет ради тебя на ноги и займется твоими проблемами? Или ты говоришь о некой… Иветти Симас?

— Ты следил за мной?!

— Мне известен каждый твой шаг, Жади. Я уже не тот наивный мальчишка, которого ты бессовестно обманывала, используя несчастную Зорайде. Я знаю обо всех, кого ты так или иначе втягиваешь в свою игру. Осторожнее, Жади, не пытайся обвести меня вокруг пальца! Итак, каково твое решение?

Жади вся покраснела, как рак, и молчала, тяжело дыша. Она выглядела сломленной и совершенно раздавленной.

— Дай мне время, — тихо произнесла роковая красавица. — Мне нужно подумать, дай мне время.

— У тебя будет время, не сомневайся. Жади! — Саид придвинулся ближе к жене, так, что их лица оказались совсем рядом друг от друга. — Жади, мы еще можем быть счастливы, поверь мне! — он схватил ее руку и прижал к своему сердцу. — Все, чего я хочу, это чтобы ты выбросила из головы мысли о бразильце, чтобы ты наконец открыла глаза и увидела, как я тебя люблю!

— Тогда почему ты мучаешь меня? — устало спросила Жади, с неподдельным безразличием глядя прямо в глаза супругу.

— Жади! Ты мучаешь меня куда сильнее. Вспомни, ведь ты обещала, клялась именем Пророка, что будешь мне верной женой, что навсегда забудешь о Лукасе!

— Но я была! — резко потеряв самообладание, выкрикнула она. — Была, пока ты все сам не разрушил!

— Я? — с усмешкой возразил Саид. — Как я мог разрушить то, чего не было, ведь твоя верность — лишь обман, иллюзия! Верность проверяется испытаниями, а ты испытания не прошла. Значит, все десять лет ты обманывала меня, пускай лишь в мыслях, глубоко, в сокровенных уголках души ты продолжала любить его! Грош цена такой верности!

— Так чего ты хочешь от меня сейчас?!

— Прошу, увидь правду, прими правду! Он не любит тебя, Жади, — словно одержимый, говорил Саид. — Где он был целых двадцать лет? Это же смешно — за двадцать лет не сделать ни одной решительной попытки воссоединиться с любимой женщиной!

— Я не скажу ни слова в ответ.

— Конечно, ты не скажешь! Потому что тебе нечего возразить. Может, он и думал о тебе, но только как о далекой несбыточной мечте. Ты никогда не была для него живой, настоящей, Жади! А для меня была, есть и будешь!

— Оставь меня, Саид. Я очень устала. Я сообщу тебе о своем решении завтра. Завтра утром.

— Жади! — глаза марокканца засверкали надеждой, и он повторил, как завороженный: — Завтра утром. Подумай хорошо и постарайся не ошибиться. От этого зависит счастье и твое, и мое, и Хадижи!

— Саид, — осторожно спросила мужа Жади, когда тот уже стоял у порога ее комнаты, — если я передумаю насчет развода, ты избавишь меня от этого заточения?

— Посмотрим, Жади, — многозначительно ответил он. — Давай не будем торопиться. Посмотрим…

***

В особняке Феррасов, несмотря на ночной час, горел свет на первом этаже. Леонидас в своем неизменном деловом костюме сидел в гостиной на диване со старенькой обивкой, несколько ослабив, правда, узел галстука. Не то чтобы ему не хотелось спать, напротив, усталость сковала все его тело, и он сидел в этом странном оцепенении не в силах пошевелить даже пальцем. Кому было не занимать подвижности, так это Далве, которая бегала вокруг Леонидаса и раздражала его своими причитаниями о многочисленных несчастьях, свалившихся на семью Феррас.

— Сеньор Леонидас, это точно порча! — возбужденно тараторила она. — Говорю вам, не бывает так, чтобы в одной семье столько бед одна за другой! Это кто-то из завистников, недоброжелателей…

— Далва, ну что за чушь?.. — вяло перебил ее Леонидас. — Ты что, думаешь, что кто-то из моих конкурентов взял куклу вуду и в полнолуние вышел с ней на перекресток трех дорог?

— Зря вы смеетесь, сеньор Леонидас, — оскорбленно подбоченилась темнокожая служанка. — Мир полон нехорошими людьми, а способ всегда найдется. В глубинке люди знают много историй о черной магии из жизни. И вовсе не обязательно, что это конкурент, женщины бывают гораздо злопамятнее любых конкурентов. Тем более такие, каких выбираете вы.

— На что это ты намекаешь, Далва? — с подозрением приподнял густую бровь Леонидас.

— Сами знаете, на что. Одна расфуфыренная дамочка…

Ей не дал договорить стук входной двери. Оба обернулись и обратили свои взгляды к порогу в надежде увидеть загулявшую Мел, но увидели лишь Маизу, вернувшуюся откуда-то при полном параде. Она смотрела на домочадцев круглыми, полными недоумения и возмущения карими глазами.

— Мел еще не возвращалась? — сухо поинтересовалась она.

— Отключила телефон, никому ничего не сказала о том, куда пошла, — безрадостно ответил Леонидас.

— Маиза, а если с ней что-нибудь случится? — Далва боязливо сложила руки замком у груди и чуть не плакала.

— Какое безобразие! — воскликнула Маиза. — Безобразие! Неужели она теперь будет напиваться каждый вечер?!

— Это все результат того, что вы с Лукасом занимались чем угодно, кроме воспитания дочери! — с укором проговорил сеньор Феррас.

— Не надо равнять нас с Лукасом, сеньор Леонидас! Вы забыли, что это он сбегал в Марокко, а не я! Это он двадцать лет провел в сожалении о том, что имеет не ту семью, какой ему хотелось! Если я плохо воспитала Мел, то Лукас не воспитывал ее вовсе!

За разговорами на повышенных тонах никто не заметил, как в дверь юркнула тоненькая фигурка Мел.

— Всем привет, — от неловкости она спрятала глаза и помчалась наверх по лестнице.

— Что… что это? — Маиза, негодуя, лишь беспомощно открывала рот, но затем достаточно быстро пришла в себя. — Сеньор Леонидас, я серьезно поговорю с ней.

Мел без стука вбежала в комнату отца, села возле его постели, закрыла лицо руками и заплакала.

— Мел, что случилось? — взволнованно спросил Лукас, глядя на ее рыдания.

— Папа, мне так стыдно перед тобой за вчерашнее! — всхлипывала девушка. — Но я больше не могу так, я задыхаюсь в этом доме! Я хочу уйти!

— Мел… — тяжело вздохнул Лукас. — Я понимаю твои чувства, я бы и сам с удовольствием куда-нибудь сбежал, но все же давай рассуждать как взрослые люди. Прежде всего, давай успокоимся. Что произошло вчера? Я так ничего и не понял.

— Шанди отказался от меня. Сказал, что мы не можем быть вместе, пока он не встанет на ноги. Он не говорил прямо, что хочет порвать насовсем, но его отговорки были такими нелепыми… Это моя мама настроила его против наших отношений, она наверняка припугнула его чем-то!

— Ложь, Мел! — в гневе воскликнула Маиза, вслед за дочерью вошедшая в спальню. — Наглая ложь и клевета! Думаешь, я опустилась бы до того, чтобы ехать в захудалый бар матери твоего кавалера, искать его там и беседовать с ним за столиком о ваших отношениях?! Однако я была худшего о нем мнения. Похоже, он не настолько глуп, как ты, раз признает свою несостоятельность.

— Но все равно это ты виновата! — истерично выкрикнула Мел, едва сдерживаясь, чтобы снова не заплакать навзрыд. — У нас все было хорошо, пока ты не вмешалась и не выказала Шанди свое презрение!