«Ррргаффф! Ррргаффф! Ргав!», — лаял Сумо уже у входной двери, услышав волшебное «выгуляй Сумо».

— Ах, ты ж предатель, — Коннор вышел в коридор, снял с вешалки поводок. Радостный Сумо запрыгал вокруг андроида. — Да-да, ты, конечно, счастлив, — парень застегнул курточку и вышел из квартиры. — Каждый вечер я.

Ещё более довольный Хэнк, обняв диванную подушку, приблизился к экрану.

Сумо радостно бегал по пустынной улице, обнюхивал каждую травинку и не собирался делать то, из-за чего собственно его и вывели в столь поздний час. Коннор прокрутил в руках свёрнутый поводок и медленно пошёл вдоль улицы. В последнее время он стал меньше гулять по ночам, предпочитая уютные вечера с Хэнком. Даже просто лежать на диване, слушая монотонный храп старого полицейского, не заглушаемый плотно закрытой в спальню дверью. В своём облюбованном кресле посапывал Сумо, тоже немолодой пёс. Под стать хозяину. А Коннор закрывал глаза, думая о том, насколько приятно иметь дом и семью. А после этих мыслей всегда тоской в груди накатывали совершенно другие мысли. О смысле жизни, что он такое, да и много чего. Скажем, из-за чего Маркус решил освобождать андроидов, или, а сколько ещё андроидов вот также лежат и думают о смысле жизни. И всегда, всегда мысли, подобно электричке прибывали к последнему пункту назначения, дерзкому блондинчику. И что ж он тогда вспылил, не разобравшись? Саймон воспринял угрозы всерьёз. Потому что Коннор с тех пор его больше не встречал. Коннор стонал, переворачивался на бок и утыкался носом в диван, предаваясь тому, что у него осталось в арсенале. Воспоминаниям.

Коннор подставил лицо под ветерок, внезапно налетевший и принёсший с собой запах осенней листвы. Осень вступала в права. Коннор шагнул на газон у дома Хэнка и побрёл, шурша листвой. Сумо рядом фыркал, зарывая в траву, покрытую осенними опавшими листьями, морду.

В час, когда все жители Детройта разбрелись по своим домам и, подобно Хэнку, проводят вечера у телевизора, на фоне тёплых светящихся окон домов, улицы кажутся заброшенными и одинокими. И только ветер играет листвой, перегоняя её. И кружатся листья в своём странном танце. Саймон взмахнул ресницами, отступая за угол. Парень прислонился спиной к сырой стене дома, приложил кулак к груди и прижался затылком, закрывая глаза, запечатывая в себе тоску. Сердце готово было выпрыгнуть и лететь туда, к уличным фонарям, где мелькнул тёмный, знакомый до каждого мельчайшего изгиба, силуэт парня, выгуливающего собаку. Саймон облизал пересохшие на холодном ветру губы, рука обессиленно опустилась, повиснув плетью, ладонь разжалась, отпуская на волю ветра неразделённую любовь к прекрасному ледяному принцу. Андроид выглянул, парень с собакой всё ещё стояли на дорожке в тусклом свете фонаря. Саймон вздохнул и побрёл прочь, пока Коннор его не заметил.

Гэвин усиленно тёр кулаками глаза и зевал во весь рот. Он уже и забыл, как это высыпаться. Горизонт подсвечивался первыми лучами. Кухню заполнял запах свежеприготовленного кофе. Вся жизнь проходит на службе. А сентябрь вообще выдался неспокойным. Эта банда Маркуса ещё та заноза в заднице. Отдел работает на износ. Чуть ли не каждая старушенция считает своей обязанностью вызвать полицию: «этот уборщик подозрительно на меня посмотрел, думаю, он девиант». Или, «этот садовник пропустил сорняк, он девиант». «Нет, мэм, но благодарю за бдительность», «Офицер, это мой гражданский долг». Гэвин наморщил нос. Выезды с проверкой, отлов подозрительных машин, в разы вырос список заявлений о потери машины. Да и самих девиантов добавилось. Отделение переполнено. Эшелонами в Киберлайф отправляют, хрен его знает, что там с ними потом делают. Но, судя по печальной физиономии Коннора, ничего хорошего. И ещё это андроидское сопротивление. Маркусовские партизаны местного шерифа до нервного срыва доводят. Робин Гуд пластиковый. Пока полиции удаётся ему противостоять, противовесом нейтрализовывать действия. Выложил призыв в сети, удалили. Напал на магазин, освободил андроидов. Тихо, пока пресса не узнала, следы убрали, новые машины поставили. Если удалось, старых отловили. Как игра в шахматы. А чтобы задавить это движение или поймать самого Маркуса, и речи пока не идёт.

Парень запахнул халат и остановился у окна с чашкой, наблюдая, как первый солнечный луч скользил по верхним этажам, отражаясь в оконных стеклах, и любуясь, да, что там скрывать, своим отражением.

Гэвин выудил из глубокого кармана мобильник, усмехнулся, прокрутив его в воздухе, подбросил и поймал, взвесив на ладони. Шесть утра, Элайджа должен оценить. Гэвин облизал губы, предвкушая, и набрал номер Камски. Ох, уж эта братская любовь и старые традиции. Гэвин всегда звонил братцу, в основном с поздравлениями ко дню рождения, рано утром, чтобы порадовать сову. А Элайджа названивал жаворонку Гэвину далеко за полночь.

— Разве сейчас июль? — прохрипел недовольный Элайджа.

— Нет, — бодро и весело ответил парень. — Это сентябрьская проверка.

— Ха! Спокойной ночи, Гэвин.

— А говорил, звони, — парень шумно втянул обжигающий кофе.

— Звони в нормальное время. Спокойной ночи.

— Не-не-не. Это важно. И важно сейчас. Потому что через полчаса мне на службу бежать. Это ты птица вольная.

— Что ты хочешь? — уже просыпался Камски.

— Ты мне инструкцию к Ричарду не прислал, — Гэвин принялся расхаживать по кухне, нервничая и в глубине души радуясь, что никто этого не видит. Особенно, Элайджа.

— А он разве сам не подстраивается под тебя?

— Нет, Элайджа, нет, — Гэвин поднял глаза к потолку, подбирая слова. — Он меня под себя подстраивает. Охреневший андроид подстраивает человека под себя.

— Как интересно.

— Интересно ему, — сжал губы детектив. — Что ты там прописал, а? Запарился, небось? Все заказы отложил. Эксклюзив для брата клепал. Да?

— Много чести, — фыркнул Элайджа, — Это стандарт. Просто он — саморазвивающаяся модель. С большой свободой воли. И в какую сторону ему развиваться, он сам решает. Сам выбирает.

— Он не похож ни на андроида, ни на девианта. Что он такое? Мне кажется, что он живой, Элайджа. Как…– Гэвин прикусил до крови губу, — как человек.

— Гэвин. Если тебе что-то кажется, то тебе не кажется.

— Ладно, — Гэвин налил в полупустую чашку новую порцию кофе. «Кофеин тебя погубит, Гэвин». — Последний вопрос.

— Валяй.

— Кхм. Флирт был прописан?

— Флирт? — закашлялся Камски. — Не думаю. Были прописаны более сдержанные, деловые инструменты.

— Окей. Спокойной ночи.

Гэвин резко оборвал разговор и прихлебнул кофе, растянувшись в улыбке.

— Мог бы у меня спросить, — раздался бархатно-спокойный голос.

— Ричард? — подпрыгнул Гэвин. — Я не знал, что ты ночевал здесь.

— Я только что пришёл, — Ричард прошёл к окну. Солнце коснулось горизонта.

— Ну, а ты сам разве знаешь, что программа, а что нет? — Гэвин опустился на стул, наблюдая за силуэтом андроида на фоне оранжево-розового рассвета.

— Пытаюсь разобраться.

— Рэйчи, я замёрз! — заскулил парень, согнувшись воробушком. — Пошли домой, — он покосился. Сестра не отреагировала. — Окей. Сиди, — махнул головой парень и ангельские кудри мягко качнулись. — А я пойду в машину.

Макс залез внутрь салона, совсем не испытывая мук совести. В конце концов, он сделал всё, что мог. Парень потёр ладони, согреваясь, и приоткрыл окно.

— Тууупо. Отсюда тоже видно. Стекло прозрачное.

Рэйчи обернулась, переминаясь с ноги на ногу, ещё раз бросила взгляд на корабль, еле заметно покачивающийся на волнах, и запрыгнула на переднее сиденье.

— Слышно хуже, — выдала девушка, спрятав руки в рукава кофты.

— А что ты собираешься услышать? «Кажись не видно этой странной блондинки. Выходим»? Поехали, — брат умоляюще посмотрел на неё. — Я замёрз. Я кууушать хочу. Сколько можно? А? Каждый вечер дежурим у этого корабля.

— Я не смогла пробраться на него, — Рэйчи раздраженно топала ножкой, сверля взглядом неприступную крепость под названием «Иерихон». — Почему? Как они из него выходят? Когда?