– Милая и дорогая не отомрет, пока ты дверь не закроешь… Замри, отомри, это жестоко…

Он чертыхнулся и, оторвав одну руку от ее девичей груди, потянулся к дверце. Его движения и легкой паузы было достаточно, чтобы ей выскользнуть из его объятий, оправить блузку без лифчика под ней, тряхнуть златовласой головой с роскошными кудрями. У нее на языке давно вертелся вопрос, и, воспользовавшись паузой и легким замешательством Брагина, она спросила:

– Это был он?

– Кто это он, – переспросил Брагин с наигранной усмешкой, – кого ты имеешь в виду?

– Сам знаешь кого…

– Послушай, я твоего жениха ни разу не видел вообще… Между прочим, если даже ты его начнешь описывать, мое положение будет более чем странным. Я не разглядел лица этого человека, даже о комплекции, габаритах имею самое смутное представление… Понимаешь, все это фантом, видение с кулаками и стуком… Светлое ничто – оно растворилось без следа.

– Фантом стучал кулаком по стеклу?.. Мне же важно, это был Игорь или?.. Как хоть выглядел этот фантом – высокий, худой, плотный?..

– Ну, я же не оборачивался… – больше всего Брагину не хотелось бы услышать из уст любимой описание внешности ее жениха, как, впрочем, поклонника, бывшего бойфренда – кого угодно. – А когда оглянулся, поезд уже тю-тю… Вряд ли это твой…

– Почему, – машинально спросила она, раздумывая, говорить или не говорить о внешности Игоря, – вот, почему…

– Я не знаю, кто это был, бывший ли бойфренд, только, несмотря на все наши великие предосторожности, нам все же не удалось избавиться от преследования неизвестного человека. – Он усмехнулся. – Ты хоть свой телефон-то хоть не выпускала из рук? Я тебя предупреждал, что при огромном желании и любопытстве можно не только в телефон заглянуть, но даже всякие зашифрованные эсэмэски дешифровать…

– В первый раз о таком слышу, – искренне удивилась Лера, – но одно могу сказать точно, содержанием твоих сообщений не делилась ни с кем. Разумеется, Игорь не прикасался к моему телефону… Мама, вообще, не знает, как такой техникой пользоваться…

– Это славно, с одной стороны… – Брагин хмуро пожевал губами. – Какой-то бред собачий вырисовывается, одним словом. Только сдается мне: кто-то мог проследить и твой путь до вокзала, узнать про поезд, даже про вагон и купе…

– Вряд ли… – она замешалась, не зная, имеет ли смысл рассказывать Брагину о странном субъекте, интересовавшимся их купе, заглядывавшем туда. – Нет, это полный бред…

– Это ты о женихе-соглядатае?..

– Обо всем… Об ударах кулаками в окно… Может быть, и Игорь… Он в последнее время, как с цепи сорвался… – Ей так не хотелось поверить в разумное объяснение вокзальной фантасмагории, что это был ее ревнивый жених Игорь, с огромными кулаками боксера, некогда нокаутировавшего её бойфренда Гарика. Одно она уяснила точно, не будет описания ни внешности Игоря, ни физиономии Гарика из ее уст. Пусть пока будет так.

В мыслях у нее был сплошной сумбур и невнятица: «Может быть, это был все же не мой бывший жених, а его соперник Гарик, тот, кому когда-то Игорь свернул набок нос, сломал челюсть, когда тот возник наглецом-призраком, ещё до помолвки, с претензиями? Надо же, какая дичь случается по юности: два школьных приятеля, два ухажера с одинаковым именем, чтобы их как-то различать, жениха пришлось именовать Игорем, а бывшего бойфренда – Гариком. И вдруг сегодняшний инцидент, как будто кто-то следил за мной или читал посланные мне эсэмэски. Действительно, надо быть шпионом или работать в сотовой компании, чтобы подслушивать разговоры радиотелефонов или перехватывать эсэмэски. Так ведь Гарик и учился какое-то время в закрытом заведении, то ли от СВР, то ли от ФСБ… Игорь, правда, после того, когда набил Гарику физиономию, брезгливо прокомментировал, что его неудачливого приятеля школьной юности отчислили из той секретной школы… Вычистили его соперника за какие-то неблаговидные темные делишки… Так и сказал с бешеными от ревности глазами: «Хорошему разведчику просто так, за здорово живешь морду не набьешь. Побеждает в равном бою тот, за кем правда, кто совестлив и честен перед собой и близкими… А твоего бывшего бойфренда за бесчестие, за неизмеримо большую любовь к баблу, чем к поруганному отечеству, из закрытого заведения вычистили – как мусор вышвырнули».

Но ведь Гарик ее преследовал и до помолвки, и после. И она боялась говорить об этом Игорю. А Брагин вообще не видел ни Гарика, ни Игоря, хотя она честно рассказала о них все, как на духу. В новой любви надо быть честной прежде всего перед собой и потом уже рассчитывать на понимание любимого человека. Мысли ее путались и мешали сосредоточиться, остыть: «Ничего не понимаю… Может, тот неизвестный, о котором рассказал проводник, все же Гарик? А вдруг этот неизвестный все же из лихой компании Гарика?.. Кошмар… Веселенькое путешествие… Как началось, так и кончится весело… Ни Игорь, ни Евгений не знают еще о ее беременности… Никто в мире, ни одна душа… Когда-то же придется сказать… Вот сейчас скажу все-все о своей беременности Евгению, и мы покатимся в пропасть… И по сравнению с падением в бездну, тот неизвестный, стучащий нам кулаками по стеклу человек покажется фантомом, чушью собачьей, молью бледной… Все гораздо проще и безысходней, чем ты думаешь… Но и удары кулаков по стеклу – это тоже знак, и совсем не случайный… Когда же мне расспросить Евгения о том неизвестном, бегущим за поездом?.. Может, вообще, тот искал не меня, и угрожал не мне, а Евгению?..»

– О чем ты задумалась, моя любимая?.. Как же тебя выследили?.. Я уж, грешным делом, подумал, что это за мной следят… Были такие предчувствия… Я своей интуиции доверяю… Потому и появился в вагоне не по нашему раннему плану – а перед самым отправлением…

До нее не сразу дошел смысл слов знакомого ласкового голоса. Она поправила прическу, озорно улыбнулась и потянулась к своему саквояжу.

– Так мы и до своих сумок не доберемся… Распаковывать или нет? Переодеваться или не стоит?.. Или мне надо сойти в Туле и возвращаться в Москву?..

– Ну, уж нет… Ты что… Наше путешествие только началось, его нельзя никому и ничему изменить, отсрочить… – Он решительно взялся за свою сумку, глядя, как она разбирает свой небольшой бесхитростный багаж.

– В таком случае я отключаю свой мобильник. Сутки ехать и трястись в ожидании звонка – это уже слишком. А ведь нам есть, о чем поговорить, что вспомнить, воистину…

– Так уж и воистину, – улыбнулся он своим мыслям, глядя в ее зеленые распахнутые глаза, любуясь красивым ее ртом, – наговоримся…

– Тонкое умозаключение, – весело отозвалась она, раздумывая о том, сейчас или попозже ей переодеться

– И, слава богу, что что в дорогу мы собрались весело и, надеюсь, наши презентации будут не скучными, а наоборот, живыми весёлыми и потрясающими…

Она улыбнулась своим мыслям при его словах «весёлыми и потрясающими», представляя, насколько она развеселит или потрясёт Брагина своим признанием о беременности докладчицы, только надо без всякого жеманства и стеснения переодеться сразу после визита проводника.

Через какое-то время к ним в купе постучались. То был хмурый проводник с седыми баками с какой-то лукавой искоркой в глазах.

– Что же мне делать с вами? – обратился он к Брагину. – Вы что-то говорили о четырех билетах в это купе. На руках у меня только два билета. – Он многозначительно указал на кожаную сумку с отделениями, куда он засовывал свернутые вчетверо билеты пассажиров. – Видите в вашем восьмом купе только два билета, которые вы предъявили при посадке. Два нижних места, двадцать девятое и тридцать первое. – С хитрющими глазами он нагловато и вызывающе усмехнулся. – Или что-то не срослось?..

Брагин молча протянул ему два новых билета:

– Пожалуйста…

Тот непонимающе уставился на билеты:

– Странно… Действительно, на тридцатое и тридцать второе места… Только все это билеты на имя одного пассажира… Брагина Е эМ… Это вы, выходит, Брагин Е эМ… – Он поскрёб пальцами в своей кожаной рабочей сумке, удостоверяясь, кто же едет, на двадцать девятом и тридцать первом месте. – Забавно, однако… Мадмуазель претендует только на одно нижнее, тридцать первое место… А господин…