– Я тоже… Я тебе, Евгений, расскажу о Вуличе, если ты примешь одно мое условие, всего одно…

– Какое условие?..

– Узнаешь прямо на платформе Симферополя… Надо еще доехать…

– И уничтожить оставшийся от ночной трапезы провиант… И вообще с первого шага на крымском полуострове успокоиться…

– Ты немного не в себе – что-то случилось?..

– Хотят успокоиться, не потому, что что-то случилось, а потому, чтобы ничего хотя бы в самом обозримом будущем ничего плохого и неожиданного не случится.

– Ты говоришь загадками, тайнами.

– Не более чем ты со своим Вуличем.

– На этот раз ты попал в точку – действительно, с моим… Это человек нашего рода, нашей семьи…

Он вопросительно поднял на него глаза:

– В смысле?

– Ну, мы же договорились, что ты примешь мои условия прямо на перроне Симферополя. Ты, правда, так и не сказал, примешь их или не примешь, как всегда, уклонился.

– Посмотрим, как карта ляжет, – в философическом раздумье усмехнулся Брагин, может к тройке и семерке твоего предложения как никогда не хватает туза моего согласия. Посмотрим…

На перроне к ним подошли два бритоголовых хорошо одетых молодчика, и один из них обратился к Брагину:

– Профессор, вас и вашу спутницу приглашают в автомобиль представительского класса.

Брагин узнал этих молодчиков, он их видел в вагоне ресторане, лениво потягивающих пиво за соседними столиками, неподалеку от стола, где шиковали Гиви, Ваха. Брагин сухо спросил:

– Позвольте полюбопытствовать, кто приглашает нас в машину?

– Председатель совета директоров и президент закрытого акционерного общества «Омега-минус». Они, как и вы, направляются в Гурзуф на международную конференцию…

– И для них забронированы номера в том же Гурзуфском военном санатории, где проводится наша конференция, как и у нас…

– Откуда вы это знаете, – удивился другой молодчик, – действительно, это так, я сам вчера бронировал эти апартаменты…

– Спасибо за приглашение председателя и президента, но, к сожалению, вынужден отказаться от такого лестного предложения, – так же сухо и буднично сказал Брагин, – думаю, пояснения причин отказа излагать излишне.

– Так и передать?..

– Так и передать.

– Было бы предложено, – с легким нажимом сказал первый молодчик, – в любом случае, мне поручено передать, что с вами завтра хотят провести важные переговоры сразу же до вашей презентации…

– Завтра так завтра, – Брагин взял почему-то Леру за руку и легонько сжал ее ладонь, – пусть будет так… Передайте, что завтрашний разговор состоится… – и нагнал немного тумана. – …Завтра в самый раз, а послезавтра будет уже поздно…

– У вас же забронированы номера, – второй молодчик перевел взгляд с Брагина на Леру, – на весь срок конференции, на пять дней – или у вас поменялись планы?..

– Возможно, поменяются, – отрезал Брагин, – только передайте уважаемым председателю и президенту, переговоры наши состоятся завтра…

– Хорошо…

– Вы сотрудники ЗАО «Омега-минус»?

– Да.

– А не могли бы вы пояснить смысл использования второго слова «минус» в названии вашего акционерного общества после первого слова «омега».

Один из молодчиков, черноглазый амбал, явно из «лиц кавказской национальности» помялся и сказал чисто, без всякого акцента:

– Понимайте так, кто отказывается от выгодных деловых предложений нашего ЗАО, оказывается всегда в минусе, а кто принимает их, тот всегда, так сказать, оказывается в плюсе.

Другой сероглазый амбал, со славянским скуластым лицом добавил:

– Как бы так: «омега» последняя буква в греческом алфавите. Только ведь сказано в Писании – и последние будут первыми. Есть уже какое-то АО или ООО «Омега плюс». Так вот, насчет «плюса», если прибавлять к омеге что-то, все равно бессмыслица получается, буква-то последняя… А насчет «минуса» – если быстро отнимать от «омеги», по буковке, так легко и быстро до первой буквы в алфавите добраться – до «альфы».

– Да вы философ и филолог, – встряла в мужской разговор Лера, – так запросто раскрыть суть языкового символа…

– Наш бренд уже начинает греметь по всей России, – ухмыльнулся черноглазый, – скоро весь мир под него прогнется…

Простились сухо без положенных в подобных случаях «официальных» рукопожатий. Глядя в спину уходящим ни с чем молодчикам, Лера с заметной, усиливающейся тревогой посмотрела вопросительно Брагину в глаза:

– Тебе что-то не понравилось в их предложении? Я же вижу по тебе – не понравилось.

– Все не понравилось, потому и поедем до нашего военного санатория на такси – идет?

– Но ты же не выслушал мое условие…

– Говори.

– Мы поедем на троллейбусе, рейсом до Ялты…

– Только от трассы до Гурзуфа, до санатория – еще километра три-четыре. Мы придем уже поздно вечером, может, за полночь. Тебя ничто, не смущает, милая? Честно говоря, я не о себе, о тебе беспокоюсь…

– Вещей у нас почти никаких, я, наконец-то, выспалась за целый год, потому и готова к продолжению чудесного путешествия без всякого комфорта.

– Но ведь троллейбус до Гурзуфа будет пилить два с лишним часа, – может, сядем в маршрутку, так хоть быстрее?

– Я не хочу быстрее…

– Почему, – удивился Брагин, – почему троллейбус?

– Разве нам не о чем поговорить, о том же «Фаталисте», о Вуличе?.. К тому же троллейбус – это мое святое воспоминание детства… Я на нем с отцом дважды из Симферополя в Ялту добиралась… Ты же знал моего отца?..

Брагин кивнул головой. Лера взяла его за руку и посмотрела ему спокойно и пристально в глаза:

– Знай, что отец высоко ставил тебя, ценил ещё по твоим аспирантским научным работам. Я тебе это никогда еще не говорила.

– Да, на автореферат кандидатской диссертации он мне отзыв прислал, это было неожиданно, его институт не входил в список рассылки…

– Сколько тебе было тогда, когда ты защищался?

– Двадцать семь ещё не исполнилось…

– Как Лермонтов, – улыбнулась своим мыслям Лера. – А когда доктором стал?

– В неполных тридцать семь.

– Это возраст Пушкина. На автореферат докторской отец не мог уже тебе отзыв написать, его за два года до твоей защиты не стало…

– Едем, Лера, на троллейбусе, раз это тебе памятный знак о любимом отце… Действительно, есть, о чем поговорить… О том же «Фаталисте», например, героях того и нашего свинского времени…

Войдя в троллейбус, заняв место у окошка, чтобы через час-полтора увидеть море первой, Лера тут же всплеснула руками и обратилась к Брагину с неожиданным вопросом:

– Слушай, я как вырубила мобильник, когда тебя увидела в купе, так и не включала. Что делать?

– Делай, как знаешь, и будь, что будет.

– Да не хочу я говорить и отчитываться, – прошептала Лера и обняла Брагина за шею двумя руками в полупустом тронувшемся с места троллейбусе, – я так с тобой хотела наговориться, понимаешь. Но стоит включить телефон, так ведь достанут же.

Она повертела телефон в руках и вскоре запихнула его куда подальше, на дно сумки:

– Так-то надежней и проще, я бы сказала жестче и фатальней для меня, чем для них, желающих дозвониться, с неопределенностью, не проявленной случайностью… И вообще, пусть будет так, как будет… Чему быть, того не миновать…

– То прелюдия к твоему рассказу на тему «Фаталиста», – спросил с легкой усмешкой Брагин, – на тему героев нашего времени, того отшумевшего и нашего, шумящего?

– А ты, герой моего сердца, фаталист или нет? – переспросила его Лера и отняла руки.

– Здесь подумать надо шибко перед однозначным ответом.

– Не торопись… Я тебе что-то интересное хочу рассказать… Чрезвычайно важное для меня обстоятельство…

– Хорошо, не буду торопиться. Рассказывай. Для этого и сели в троллейбус. Возьми минералки для вдохновения, – он сделал глоток и передал ей литровую пластиковую бутылку, оставшуюся еще от посещения вагона-ресторана.