Для себя он твёрдо решил, что распутает клубок гадюк и если надо, то не станет выбирать методов.

Размышляя, весь день, погружаясь в текущие дела с головой, Протопопов совершенно позабыл о том, что на сегодня у него назначена дуэль с Родзянко и графом Бобринским. Именно так, начхав на каноны и правила дуэли, которые здесь было принято соблюдать неукоснительно, Протопопов выразил намерение стреляться сразу с двумя подлецами, чем ошарашил своего секунданта. Протопопов понимал, что для осуществления задумки следует прибегнуть к золотому правилу «меньше знаешь — крепче спишь», поэтому попросил своего секунданта утаить от других участников дуэли это дерзкое намерение. Пусть каждый из них думает, что министр принял именно его вызов.

О близящихся дуэлях Александру напомнил явившийся в его кабинет Курлов, собственно являвшийся его секундантом.

Мокрый, щеки в румянце. Пришлось помотаться по Петрограду, выполняя поручения бывшего сослуживца. Протопопов вымерил его строгим взглядом, поднялся из-за стола, ожидая, когда генерал заговорит. На самом деле удивительно осознавать, что Курлов при том тоннаже фекалий, что выплеснул на генеральскую голову Протопопов, не отвернулся от Александра Дмитриевича, как остальные. Министр в своём духе устроил генералу чехарду при назначении своим товарищем и спровоцировал нападки на Курлова со стороны думцев. Для генерала, не до конца отошедшего после событий, связанных субийством Столыпина, новый град нападковлёг тяжким бременем.

Выдержал, однако.

И стать секундантом тоже не отказал, взамен прежним секундантам времён первого конфликта с графом Бобринским, которые по разумению нашего героя были известны прессе и могли испортить весь план по двойной дуэли.

Протопопов, конечно, смутно припоминал, что Курлов предпринимал попытки уговорить министра внутренних дел покинуть свой пост и ратовал за прогрессивные реформы. Тем более удивительно, что в ссоре с Родзянко он согласился стать министерским секундантом. С другой стороны помнил Протопопов и жгучее желание Курлова распустить Думу, возможно как раз с этим было связано желание генерала способствовать намечающейся дуэли.

— Присаживайтесь, — пригласил Протопопов.

Курлов сел на стул, устраиваясь удобнее.

— Фух, забегался я с вашими делами. Дайте отдышаться.

— Чай, кофе будете?

— Воды, пожалуйста, запыхался я.

Протопопов подошёл к столу, плеснул воды из графина в стакан, протянул Курлову. Дождался, пока тот напьётся. Наблюдая за генералом, вдруг отчётливо припомнил последний разговор со своим тогда ещё товарищем. Курлов, предлагая распустить Думу, указывал на необходимость скорейших реформ, поскольку общественные организации, которые как раз отчасти представляла Дума, в последнее время стремительно набрали популярность в массах. Курлов рассуждал, что роспуск Думы без одновременной публикации законов о наделении крестьян землей и уравнивании населения в гражданских правах — необходимое, но опасное явление. Если старая память не подводила Протопопова, то следовало согласиться, что генерал мыслит здраво и обоснованно. Однако прежний министр, следуя своей фирменной «логике», оставил предложение сослуживца без внимания.

— Уф, напился, — сказал Курлов и отставил на стол стакан.

— Рассказывайте.

— Ну-с, господин министр, прежде чем начать, считаю важным вам лично сообщить, что если все сложится удачно в намечаемом нами деле, я попрошу у вас новой встречи, чтобы провести серьезный разговор.

— Замётано.

Протопопов знал, что в свете названных выше причин и полного игнорирования пожеланий, Курлов всерьёз рассматривает возможность отставки. Как помнил и то, что в оригинальной истории, генерал подаст в отставку через 2 дня. Наверняка «серьёзный разговор», который просил Курлов был так или иначе связан с этим вопросом.

— Ну, тогда перейдём к нашему текущему делу, с вашего позволения.

— Я уже как минуту внимательно слушаю, когда вы начнёте, — Протопопов выдвинул стул из-за стола, повернул спинкой к Курлову, придвинул стул ближе к генералу и сел на него, опершись руками о спинку. — Весь внимание.

— Итак, как вы и просили, мне довелось разговаривать поочерёдно с секундантами господ Бобринского и Родзянко. Результаты следующие, — Курлов несколько смутился близости Протопопова, что отразилось на его лице сразу в виде вспыхнувшего с новой силой румянца. Потянулся за стаканом с водой, но обнаружив, что стакан пуст, продолжил. — Обе стороны приняли ваше пожелание стреляться на Волковом поле и выдвинули в ответ пожелание стреляться на смерть.

Курлов все-таки поднялся со стула, сделав вид, что не напился и двинулся к графину. Плеснул воды в стакан, сделал несколько глотков для порядка.

— Вкусная водичка у вас.

— К делу.

Генерал сделал ещё один маленький глоток.

— Обе стороны выбрали пистолеты и расстояние в три шага, а Родзянко обозначил, что сильно оскорблён и намерен стрелять из личного пистолета. Оба настроены крайне серьезно и поверьте, Саш, оба готовы умереть.

Курлов, держа стакан, сел обратно на стул и посмотрел в глаза Протопопову.

— Такие дела. Вы как? Не передумали… вы все-таки министерский человек, господин Протопопов, человек государственный. Ладно, Бобринский, но Родзянко, это ведь символ революционных настроений Петрограда. Представьте, какого будет, если господин министр внутренних дел убьёт этот символ своими руками, ну и чем это грозит для Государя…

Протопопов положил руку на плечо генералу и крепко сжал.

— Не передумал, уважаемый, во сколько стреляться будем?

— Предлагают завтра по полудню, — Курлов заметно побледнел.

Возможно, у генерала сохранялась надежда, что конфликт этот не то чтобы разрешиться, но исчерпает себя ввиду государева вмешательства. Однако Протопопов строго настрого запретил вмешивать сюда Государя и что-либо докладывать в Царское село. Что касается Родзянко и Бобринского, оба были обижены и чувствовали себя униженными настолько, что не считали возможным выходом из ситуации любой другой результат, кроме смерти обидчика.

— Соглашаемся, — Александр кивнул, принимая предложение секундантов стороны противника. — Стреляемся насмерть.

1917 год, январь 3,

Петроград, Набережная реки Фонтанка, дом 57.

Остаток вечера 3 января выдался напряжённым, но крайне продуктивным. Протопопов окончательно привык к новым условиям, которые были безусловно более стесненные, чем там, откуда он сюда попал. Отсутствовал интернет, телевидение, тренажерные залы, а сама жизнь выглядела куда более размеренной и вялотекущей. Все это доставляло энергичному Протопопову определенный и известный дискомфорт, но ни в коем случае не сковывало. Александр, как человек проведший часть своей жизни в местах не столь отдалённых, где жизнь далеко не сахар и по головке тебя никто не гладит, легко адаптировался к новым реалиям и даже находил их не просто удовлетворительными, а подходящими имеющимся задачам. Наверное, любому другому человеку, окажись он на месте Протопопова, долго пришлось бы привыкать к манере общения и тому, что каждое сказанное слово здесь имеет далеко идущие последствия. Тут же нельзя было просто брякнуть ради красного словца, но за базаром Александр привык не только следить, но и за гнилой базар спрашивать. Что касается комфорта, то где наши не пропадали — Александр соорудил прямо в своем кабинете качалку из подручных средств. И охотно занимался в свободное время тем, что приводил свое новое тело в надлежащую физическую форму.

Вечером 3 января Протопопов все больше вспоминал, разговаривал с людьми из министерства и изучал материалы из донесений своего ведомства и из газет. Как человек умеющий отделять зерна от плевел, министр зафиксировал новые выводы. Все эти телодвижения вокруг так называемого Прогрессивного блока, объединившего думских левых, как и возле Думы как таковой — мышиная возня общественных верхов. И отчасти даже способ отвлечь внимание власти от революции настоящей. Все что могут думцы в своём большинстве — кидать предъявы с трибуны, разоблачать и тд, и тп. Вот только эта суета, начинаясь в думских кругах, по большей части там и заканчивается. Абсолютное большинство населения страны неграмотны в принципе и высеры думских, публикуемые на полосах газет, не воспринимают. У простого народа не хватает тяму разобраться в перемудренных хитросплетениях кадетов и октябристов, хотя последнее время стало модным чтение вслух, рассчитанное на большую аудиторию. Поэтому все их посылы, призывы и революционные чаяния не просачиваются к низам, продолжая вариться и впитываться буржуазной верхушкой, коей в процентом соотношении с рабочими и крестьянами — кот наплакал. Составляя большинство на верхах, они являются абсолютным меньшинством в низах, поэтому продолжают вариться в своём соку без толку, и абсолютно безопасны. Считаться с ними, конечно, стоит, потому как Государь последнее время прислушивается к «оппозиции» и даже назначения некоторые проводит ей в угоду, но не более. Думы уже распускали не раз, по всем общественным организациям сидели агенты министерства внутренних дел… Реальную силу, этакого «спящего гиганта» представали совершенно другие люди, вот их на буржуазной верхушке было абсолютное меньшинство, зато именно у них не мытьем, так катаньем получалось достучаться к части населения, не охваченной пропагандой буржуазного большинства. Эти сидели в комитетах и народных группах и направляли настроение и градус народных волнений в нужное русло. Причём делали это довольно умело, надо отдать им должное.