Лишь убедившись, что ихшану в Марыськиных не по возрасту загрубевших (и весьма неуклюжих) руках ничего не угрожает, стряпуха подхватила давешнюю корзину, и, гордо покачивая всеми подбородками, направилась к выходу.

Чтобы не дойдя до двери, замереть на месте, аки солдат на плацу!

Что сказать, замерла и я.

Потому что на кухню вошёл зеленоглазый лорд.

Весь облик лорда Сварта, от длинных пальцев с фамильными перстнями и до кончиков волос, забранных в низкий хвост, был настолько чужд самому кухонному пространству, что в первую секунду я часто заморгала, подумала даже, привиделось.

Ну чисто ястреб, по ошибке угодивший в курятник!

Хранитель Севера и походил на ястреба своим пристальным, немигающим взглядом из-под густых чёрных бровей.

Несмотря на отнюдь не маленькие размеры замковой кухни, возникало ощущение, что она зеленоглазому попросту мала.

Показалось вдруг, что вот сейчас он поведёт своим шикарным разворотом плеч – и покрытые копотью стены рухнут, а связки чеснока и трав погребут нас всех под собой!

Несуразная картинка предстала перед глазами так явно, что пришлось помотать головой, отгоняя эту чушь.

Не в силах отвести взгляд от лорда, постаралась напустить на себя самый глупый вид, на который только была свободна. Думала даже нитку слюны изо рта пустить, да решила, что всё же перебор.

– Ваша светлость… а как же…

Стремительный взгляд сузившихся глаз на толстуху.

– Нет-нет, мы ничего, мы тут вот…

– Не ждали вас, вот.

Лорд Сварт хмуро переводил взгляд с одного лица на другое. И при этом двигался. Так гармонично, что движения этого глаз как будто не замечал. Казалось, лорд плывёт в облаках кухонного чада… О, как же пугающе он двигался! С ленивой грацией дикого зверя, готового к прыжку!

Высокий, статный, волосы цвета воронового крыла… В длинном камзоле с серебряной вышивкой чардрева на груди. Зелёные кошачьи глаза прищурены. На носу небольшая горбинка, которая очень ему идёт, а ноздри расширяются, точно у зверя, что взял след… Скулы, как у истинного северянина широкие. Губы, такие нежные и настойчивые совсем недавно, сейчас плотно сжаты. Их обрамляют коротко подстриженные усы и аккуратная овальная бородка…

Об заклад побиться готова: если б можно было взглядом подзатыльники отвешивать, толстуха мне сейчас башку с плеч снесла бы. С одного удара. Потому что смотрю на лорда, как заворожённая, с открытым ртом! Рыбьими Марыськиными глазами блымаю, кулёма.

А он тем временем, незаметно так, ко мне приблизился!

– Не видел тебя здесь раньше, дева, – проговорил до того низким и бархатным голосом, что все стряпухи слаженно, и, к счастью, беззвучно (почти) сказали: «Ах!»

А я подумала, что может, нитку слюны пустить не такая уж дурная идея была…

– Мммы-ы-ымм, – покивав, ответила интеллигентно и ляпнула первое, что на ум пришло: – Мне вас… то бишь мы вас… то бишь, того… здеся… тож впервой наблюдаем, ваше лордское святилищ. ство!

Красное лицо главной стряпухи пошло белыми пятнами.

Остальные захмыкали, давясь смехом и прикрывая лица фартуками. Поварята – те в голос прыснули и поспешно поприседали, скрываясь под столами.

А лорд ничего, только заморгал часто.

Но, слава Вещунье, отпрянул. Немного.

И на том, как говорится, спасибо.

Оглянулся на толстуху вопросительно.

Та аж присела.

И запричитала елейным голосом:

– Так ведь племяшка это моя, вашшшство, дочка сестры почившей и зятя-охотника, покойник он нынче тоже, – стряпуха деловито смахнула несуществующую слезу и бегло осенила рот знаком солнца. После чего запричитала ещё быстрей и жалобней: – Пил он в чёрну голову, зятёк мой непутёвый, ой пи-и-ил… Вот и Марыська, сами видите, не отличается умом, акромя глупости, даром, что сирота круглая, горемычная… А вообще девка она добрая, работящая…

Глаз лорда дёрнулся, и стряпуха тут же осеклась, замолчала подобострастно, а я старательно подавила улыбку. Знать, не спускался лорд прежде на кухню и впредь поостережётся…

– Из Нижних Погребцов Марыська, временно вона, к делу, значит, её пристроила, подсобить на кухне, свадьба ж… Девка она крепкая, выносливая, как молодая ослица, даром, что не умнее Ясиного поросёнка…

Рука зеленоглазого дёрнулась, словно хотел дотронуться до меня, но в последний момент передумал. Чтобы передумал наверняка, громко икнула, вроде как от избытка эмоций при такой непосредственной близости от самого, – как я его обозвала? – святилищ. ства, вот. Расхрабрившись, ещё и носом шмыгнула, преданно поедая глазами нанимателя, и даже улыбку изобразила. Рот, понятно, закрывать для этого не стала.

Краем глаза увидела, как на этот раз под стол, сотрясаясь от беззвучного хохота и старательно закрывая себе ладонью рот, сползла молоденькая стряпуха.

Лорд же задумчиво приподнял бровь и вновь обернулся к главной стряпухе.

– Свадьба вроде только через месяц?

– Так заготовки, вашшство, приготовления… И миледи распорядились ещё деревенских нанять… Как же, как же!

При упоминании о леди Ди зелёные глаза подёрнулись мечтательным туманом, и я с трудом подавила порыв прикусить губу. Живая демонстрация такой искренней влюблённости в мою хозяйку неприятно царапнула душу.

Хозяин замка уже развернулся было в сторону дверей, и я почти даже выдохнула с облегчением… как вдруг он обернулся! Резко! Словно рассчитывал застать меня врасплох. А я что? Подобострастно глазами заблымала, испарину со лба вытерла. А то, что пальцы все в ароматной до вылезших глаз чешуе ихшана, право слово, такая ерунда.

– Значит, сирота, – проговорил хозяин замка задумчиво. – Что, нужна работа тебе, дева… Марыся?

Закивала энергично, рискуя оторвать при этом к шерпам голову.

– Уж как нужна, как нужна, ваше святелшшство! Уж я за вас еженощно лампадку вешать стану и Заступницу молить, чтоб послала жонку жуть какую страсную и деточек полный замок! Да я следы ваши лобызать буду, отец родной! Ноженьки белы мыть и воду пить! А желаете, прям счас и начну?!

И торопливо вытерла губы, а скорее, размазала и по ним рыбью шелуху. Гулять так гулять, а что ж.

– Ну уж, – наконец, смутился лорд и под раскатистый гогот добавил: – Обойдёмся без… лобызаний.

После чего, наконец, покинул кухню.

Хвала Вещунье!

Вот правда, аж пальцы зачесались лампадку-таки повесить!

От очередного подзатыльника «тётки» я, наущенная недавним опытом, увернулась. Подозреваю, с несвойственной настоящей Марыське резвостью.

После чего, не глядя, ловко опрокинула миску с почищенной рыбой на сковороду, очистки же определила в помойное ведро.

Раздалось слаженное:

– А-а-а!

– Вот же растяпа!

И…

– Твою ж мать за ногу!

– Ты что ж творишь, злыдня криворукая?! – всплеснув руками-окорочками, прогудела «тётка».

Я недоумённо проследила за её взглядом и изрекла глубокомысленное:

– Ой.

С листьев капусты в дико дорогих специях бессмысленно таращили глаза рыбьи головы, все в липкой требухе и чешуе. В помойке же среди овощных очистков сиротливо покоились любовно и на совесть вычищенные мной розовые тушки…

– Я исправлю! Искуплю… Кухню выдраю, хотите? Котлы песком начищу…

– Куда ты денешься! – сотрясая мясистыми кулаками, прогудела «тётка». – У-у-у!! Отродье!

…К тому времени, как меня выпустили из кастрюльно-котлового рабства, сопровождающегося неустанной работой над моей самооценкой, сочный розовый диск солнца успел подобраться к кромке леса на горизонте. Направляясь в свою комнату, я с трудом ноги волокла.

По случаю нашего приезда у меня сегодня пока ещё выходной, который я так бездарно потратила.

Ну ничего, сейчас прилягу, вытяну ноги… и через час буду как новенькая!

Мои, должно быть, заждались…

Хорошо, кстати, что настоящая Марыська не объявилась с грибочками, за которыми была послана… Впрочем, ретировалась я с замковой кухни очень вовремя.