Оставаясь в полном недоумении, Дима пожал тёплую руку.

– Где мои любимые артисты? – Давид Самуилович осмотрел класс.

– Их Ольга Петровна после плодотворной прогулки отдыхать отправила, – пояснил Антон.

– Пойду помогу им справиться с этим нелёгким заданием, – поднимаясь с места, крякнул дядечка. – Увидимся, – махнул ребятам рукой и смешно вышел, будто выкатился.

Димка решил узнать у ребят, кто этот странный человек, но как только закрылась дверь, все вернулись к работе. Вопрос пришлось оставить на потом.

В этот вечер произошло ещё одно событие: Димка выбрал второй кружок – моделирование. Выбрал он его так. Ромка, захлопнув тетрадь и уронив голову на стол, пробубнил себе под нос:

– Меня уроки в тоску вгоняют.

– Неудивительно, – сидевший рядом Антон оторвался от чтения. – Лень никому легко не давалась.

– Дим, ты понял, что он сказал? – продолжал бубнить Ромка.

Дима дочитывал последний абзац, поэтому протянул:

– Не сов-сем.

– Чем больше ленишься, тем больше хочется лениться, – Антон закрыл книгу.

Ромка посмотрел на часы, вскочил и куда-то убежал. Димка только и успел заметить, как за ним захлопнулась дверь. Антон пальцем постучал по Диминому плечу, тот обернулся.

– Пойдём фокус покажу. Увидишь, как человек преображается. И куда лень девается? – он встал и направился к двери.

Дима пошёл следом. Они спустились на первый этаж к кабинету черчения и рисования. Надо отметить, этот кабинет был оборудован по-особому.

Учитель рисования с красивой иностранной фамилией и обычным именем Виктор разработал аппарат, позволяющий проецировать небольшое изображение на огромный экран. Вот этот самый аппарат-проектор и занимал центральное место в кабинете. Два длинных ряда парт на шестнадцать человек, удобные встроенные в столы настольные лампы с гибкой ручкой, позволяющие менять направление света, плотно задёрнутые во время урока шторы, картины учащихся на стенах, модели кораблей, подводных субмарин, машин – все эти богатства находилось в кабинете рисования.

Антон открыл дверь и вошёл внутрь, Дима последовал его примеру. Их глазам предстала такая картина: Ромка, закатав рукава рубашки и затаив дыхание, аккуратнейшим образом приклеивал мачту к макету парусного корабля. Невооружённым глазом было видно: это занятие приводит его в неописуемый восторг.

– Проходите, в дверях не стойте, – в кабинет вошёл невысокий мужчина лет пятидесяти пяти. У него было круглое лицо, уже отмеченное многочисленными морщинками, редкие, зачёсанные назад короткие волосы и тонкие губы, которые в данный момент улыбались.

Молодые люди подошли к столу, над которым «колдовал» Ромка. Дима внимательно рассмотрел корабль – тот был сделан из мельчайших деталей. Корпус, палуба, мачты, реи – всё как настоящее, только маленькое.

– Это фрегат, – учитель встал рядом.

– Он самый! – вдохновенно подтвердил Ромка.

Дима был зачарован кораблём. В детстве он неоднократно просил отца купить ему сборную модель, но его мечта так и не осуществилась. Теперь желание собрать корабль вспыхнуло с новой силой.

– Я могу попробовать сделать что-нибудь в этом роде? – Дима сверлил учителя глазами.

Виктор Алексеевич вытащил коробку с деталями и поставил её на стол. Работа закипела.

Далее последовал ужин. Кормили ребят в столовой на первом этаже. Большое помещение разделялось на три зоны толстыми квадратными колоннами: зона у окна, по центру и у стены. В конце зала располагались столы для преподавателей. За арками размещались кухня и подсобные помещения.

Во время ужина Дима узнал, что через неделю их класс будет дежурить. Он заметил, что во время обеда еду приносят ученики, но о том, что его ожидает участь официанта, помыслить не мог.

– Накрывать ещё ничего, – рассуждал Антон, аккуратно собирая хлебной корочкой остатки картошки, – а вот убирать…

И то правда. Дима никогда не задумывался, кто убирал со столов. Он полагал, что это делали повара и работники столовой, а на деле выходило – это обязанность учащихся.

– Почему не ешь? – Ромка умело и быстро намазывал масло на очередной бутерброд.

Оттесняя картофелины к краям, Дима вяло водил вилкой по тарелке и думал: «Мама готовит лучше».

– Его завтра дома сытно накормят, – Антон грел руки, обхватив кружку с ещё горячим чаем.

Дима промолчал: с фактами не спорят.

Время отбоя огласила нянечка. Когда Дима услышал про нянечку, его разобрал нервный смех. Представляя картинки яслей и ночных горшков, он никак не мог остановиться, а потом увидел нянечку и смолк. На пороге спальни стояла высокая полная женщина лет шестидесяти с выпирающей вперед грудью и пышными, уложенными в пучок седыми волосами. Её волевой подбородок говорил о врождённом упрямстве, которое не стоило испытывать. Во взгляде проскальзывала ирония. Казалось, она заранее знала о действиях своих подопечных. Важно уперев руки в боки, она носком правой ноги выбивала ритм: пум, пум, пум, пум.

– Ну что, мальчики, – прогремел сильный голос на всю спальню, – спать будем или дежурить со мной?

– Не-е-е-е, мы спать, – Ромка поднял руки в позицию «сдаемся», сладко зевнул и потянулся.

– И то верно. Сон – первый нам помощник, – согласилась нянечка и добавила, смерив глазами Ромку: – Без фокусов!

– Угу, – тот закусил зубную щетку и, бормоча что-то невразумительное, – «пашледные пыгатавления и шпать», – дал Диме знак следовать за ним.

Словно гусь, важно задрав голову, он прошлёпал мимо нянечки и юркнул в коридор. Дима хотел дождаться, когда «надсмотрщик», у него не получалось назвать эту грозную, застрявшую в дверях скульптуру по-другому, уйдёт с прохода, но женщина покидать пост не торопилась. Тогда Дима взял полотенце и, изображая сонливость, медленно поплелся к выходу. В дверях он покрутился, соображая, как обогнуть препятствие, потом, собравшись, протиснулся в оставшееся отверстие и прибавил скорость.

– Как тебе Громада? – первое, что услышал он, войдя в туалет.

– Почему нянечка не мужчина? – этим фактом Димка был искренне изумлён и недоволен.

– Этого ещё не хватало! – Ромка поперхнулся водой, которой полоскал рот. – От этой-то мадам никуда не скрыться. Туалет – единственное убежище, а если бы мужик был – караул!

– В смысле, не скрыться? – в Димином воображении опять возникла нянечка, только теперь на пороге туалета.

– Не откликнешься на зов, Громада придёт к Магомету.

– Мужской же, – уточнил Димка.

– Ей всё равно! «Что я там не видела?», – Ромка изобразил раскатистый бас.

– «Громада» – прозвище? – Димка представил картину вторжения.

– Зовут её – Ада Ильинична, мы переиначили.

Дима осмотрелся. Туалет – комната в три помещения. Первое помещение, в котором они сейчас находились, – место для умывания. Второе – сам туалет. И третье, отделённое фанерной перегородкой, – душ. Тут Дима вспомнил про обещанную прогулку.

– Только не говори, что мы отсюда на чердак полезем, – он представил жуткую картинку стремительного падения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Альпинист! – развеселился Ромка. – Вот разогнался! Ада-Громада через полчаса спать будет, как младенец. Здоровый сон, знаешь ли! Пройдём спокойно по земле-матушке. Выдумал! – Ромка присвистнул. – Я, Остроумов, Зыкиным зовусь, а не Скалолазовым.

Димка облегчённо выдохнул. Через несколько минут он с удовольствием растянулся на кровати и, закрыв глаза, погрузился в приятную дремоту. Полчаса спустя его бесцеремонно растолкал Ромка.

– Ты что, сюда спать пришел?! – недовольно зашипел он над самым ухом.

Делать нечего – пришлось вставать. Дима сел на кровати и осмотрелся. Свет фонарей, пробиваясь сквозь тонкие шторы, позволял видеть всё как днём. Все спали или, скорее, лежали на своих местах. Тишина. Только Ромка, поспешно натягивая штаны и ботинки, шуршал. Дима последовал его примеру.

Чердак находился в правом крыле, отведённом под спальни. Чтобы туда попасть, мальчики проскользнули мимо Громады, потом поднялись по лестнице со второго на пятый этаж, скрюченной проволокой открыли дверь – и вот он, тёмный, пыльный чердак!