На сайте было сказано, что сегодня в кинозале демонстрируют инди-фильм «Колодец». Никаких иных данных о фильме не было. В «Рассказах без конца» была одна история, посвящённая кинотеатрам. Герой смотрит разные фильмы, замечая указания, какой фильм ему смотреть следующим. Так в последнем фильме он видит некий полузаброшенный дом, понимает, что это указание на дом, который находится на окраине его города. Он приходит на место, заходит в дом и эпизод на этом заканчивается. Сколько прошло времени между этим эпизодом и последним не сказано, хотя, судя по изменившейся погоде, не менее недели, если не месяц. Описание идёт так, будто читатель превратился в око кинокамеры. «Ступени ведьминого дома завалены пожухлыми листьями. Трещина на штукатурке дала поросль веток и стала достигать окна. Дом скрыт в вечерних сумерках. Проём двери тёмен, но внутри дома не так темно, как может показаться снаружи. По дому иногда проносится ветерок, но тишина всё равно столь плотная, что движение воздуха не ощущается. Балки у ведьминого дома крепкие, они не скрипят, даже не смотря на груз, подвешенный к одной из них. Несмотря на спокойствие в доме, тело Аугусто постоянно раскачивается, будто дом в центре неощутимого землетрясения. Глаза Аугусто застыли, но на лице по-прежнему читается блаженное выражение». Хулия повела плечами, сейчас был не лучший момент, чтобы вспоминать этот эпилог.

Мотоциклиста она почувствовала раньше, чем услышала. Он прошёл где-то за её спиной, потом сел в одно из кресел в центре зала – если оглядываться, то Хулия могла его видеть. Но всё равно её угнетало то, что он не находится прямо в её поле зрения.

В зале не выключили весь свет, как это бывает в больших кинотеатрах, скорее, свет стал серым. Тихие разговоры в зале смолкли. Судя по всему, колонок было несколько, по окружности всего зала. Аудиодорожки у музыкального трека были разнесены в разные стороны и раздавались со всех сторон. От этого становилось очень тревожно и некомфортно. Хулия с удивлением узнала в начальном треке «Испанский караван» группы Doors.

Так как фильм содержал музыкальное сопровождение и случайные фразы людей на улице, но не реплики персонажей, сюжет фильма приходилось вычленять интуитивно. Как поняла Хулия, повествование шло от лица некоего существа, которое в первых кадрах вылезало из колодца. Камера ни разу не показывала руки (или лапы) существа, а также его тело или лицо, но вряд ли это был человек, так как двигалось оно по колодцу слишком громадными для человека рывками.

Выбравшись, существо оказывалось в городе. В какой-то момент Хулии стало так страшно, что внутренности похолодели. Она оглянулась на других зрителей. Наверное, остальные были слишком молоды, чтобы понять несоответствие, какая-то девушка исподтишка снимала экран на телефон, другая деловито что-то писала в тетрадке, несколько человек переговаривалось очень тихим шёпотом. Мотоциклист, который развалился в кресле и смотрел фильм, опершись локтём на подлокотник кресла, и положив руку под подбородок, заметил её взгляд и слегка приподнял брови – вполне приятельский жест, мол, что случилось? Хулия снова повернулась к экрану. Это инди-фильм. С крохотным бюджетом. Так как у кого-то хватило денег переодеть весь город по моде 70-х годов?

До этого момента она никогда не пыталась расчленить фильм, смотреть не на сюжет, а на операторские приёмы, режиссёрские находки. С одной стороны, обнаруженное её слегка успокоило, с другой – ещё больше поразило. Это был художественный фильм, а не документальная съёмка. Длинные планы, съёмки с высоты птичьего полёта, определённые жанровые сценки, которые попадали в объектив камеры, пока существо шло по городу. Самым странным было то, что, хотя город точно был испанским, город опознать она не могла. У прохожих проскальзывали каталонские, галисийские слова. Город был очень большим, что становилось понятно, когда камера поднималась на высоту птичьего полёта. Намного больше Мадрида.

В конечном счёте, стало понятно, что существо следит за мужчиной в коричневой куртке. Коричневый, в свою очередь, следил за какой-то женщиной, временами сжимая нож, что не оставляло сомнений в его намерениях. Вечером Коричневый оказался около окна женщины, которая, не зная об опасности, совершала бытовые дела. Раздался свист. Из-за необычной акустической системы кинотеатра, Хулии показалось, что свистят у неё за спиной. Коричневый резко обернулся. Его взгляд рыскал вокруг, но несколько раз проскальзывал мимо камеры, судя по всему, существа он не видел. А существо, меж тем, приближалось к Коричневому. Камера сосредоточилась на одном из глаз Коричневого, глаз становился всё больше, пока не занял весь экран, словно существо погружалось в зрачок, будто в колодец. Полёт куда-то, кадр сменился. Большой, мрачноватый дом.

Хулия засунула ладони подмышки. Ведьмин дом она представляла совсем не так, но дом на экране вполне мог бы быть им. В окнах дома кто-то мелькает. Камера отъезжает, около дома ходят жандармы, лениво переговариваясь, хотя их слов вообще не слышно, всё заглушает мистическая музыка, мрачноватая, но с вполне очевидными испанскими мотивами. Один из жандармов Санчес. Снят довольно далеко, но это точно он. Он остановился и болтает с кем-то из приятелей.

Внезапно кадр сменяется и начинается полный сюрреализм. Причём под музыку народного танца. Явно, что на создателя оказал влияние Сальвадор Дали. Слоны на тонких ногах, стекающие часы, монументы, которые распадаются на части. Лицо Коричневого, которое искажено страхом. Коричневый, спиной вперёд, летит в какой-то колодец. На этом фильм заканчивается. Никаких титров нет.

Раздался щелчок и свет снова стал ярким. Хулия поднялась и подошла к мотоциклисту.

– Фильм закончился. Время вопросов. Кто ты?

Тот лениво поменял свою позу, откинулся на спинку кресла.

– Можешь называть меня Лукас.

– Мне это о многом сказало, несомненно.

Он медленно поднялся, чуть подвинув девушку, так как она стояла слишком близко к креслу.

– Можем пойти в кафе и поговорить. Только давай не здесь, не в «Артезии». Но и не далеко, мне потом ещё возвращаться к мотоциклу, я его поставил на соседней улице.

Они расположились в кафе «Звезда на волне» в паре кварталов от «Артезии». Когда они вышли из «Артезии», не сговариваясь, повернули и пошли в сторону моря. Ками де Мар имел два полюса притяжения – море и остатки крепости на холме. И любой человек, как намагниченая стрелка стремился к одному из этих ориентиров.

На солнце набежали облака и подул ветер, обдавая запахом йода уставшую от жары кожу горожан. Хулия и Лукас заняли один из столиков снаружи и заказали минеральной воды. Некоторое время молчали, как бы продолжая то безмолвное мировое соглашение, к которому пришли, когда вместе шли до кафе. Хулия тихо постукивала носком кроссовки по ножке стола. Для таких разговоров, как этот, не существовало правил этикета, а парень не собирался облегчить ей задачу и заговорить первым. Наконец, она решилась сказать что-то первой.

– Это было нечто вроде мультфильма. Фильм, что мы видели. Это как-то нарисовано. Очень реалистично, но нарисовано.

Парень легко отозвался.

– Думаю, это параллельный мир. Нет, представления не имею какой. Но, думаю, какой-то такой, что там легко получить разрешение на съёмку в городе прохожих, которые не вовлечены в кинопроцесс.

Хулия пару раз укусила нижнюю губу, раздумывая, пока не поняла, что парень разглядывает её и она выглядит глупо.

– Кто ты? Что это был за фильм? Зачем мне требовалось посмотреть его?

– Прости, но ты сейчас выглядишь так, что через пару секунд будешь кусать не губу, а перегрызёшь мне горло. Если я скажу, что у меня нет ответов на твои вопросы, ты в меня бутылку содовой не запустишь?

– Всё может быть. Уверена, что сейчас мою кровь вполне можно выразить в тротиловом эквиваленте. Давай начнём по порядку. Ты не можешь не знать, кто ты.

– Это я знаю, просто тебе это знание не слишком поможет. Наверное, можно сказать, что я человек. Хотя сам я в этом сомневаюсь. Я очень редко бываю в твоём мире или живу в нём.