– Полчаса, – ответил парень, и я подумала, что смогу проверить его правдивость. Или соврет – недорого возьмет.

***

Когда злость и отчаяние отступили, я спокойно взглянула на мир, раз уж в нем пришлось задержаться. Дневное светило, которым клялся Локс, грело, но не палило. Все равно куртку придется снять. Травка, кустики перед глазами – все привычно. Интересней с деревьями. У одних была фиолетовая кора, у других – оранжевая, а некоторые стволы зелены, как листва. Не деревья, а набор разноцветных карандашей!

Под стать деревьям были скалы – рыжие и белые, с острыми краями. Я на всякий случай постаралась заметить точку входа в мир марфуток – на равном расстоянии между серебристым пиком и красноватой горой, чья вершина напоминала коровьи рога.

– Это – Лунное Копье, а это – Вечерние Весы, – ответил Локс, когда я спросила названия вершин.

Кстати, что приятно – мы понимаем друг друга. Оказаться непонятно где без языка – еще тот квест.

Немного погодя наша тропа обогнула подошву горы. Ее название я решила не спрашивать.

Внезапно кот мявкнул. Коротко, тревожно и резко.

– Госпожа, – спокойно сказал Локс, указывая на густой кустарник в стороне от тропы, – нам нужно спрятаться.

– Поверю на слово, – хмыкнула я и полезла в заросли вслед за хвостатым проводником. Локс-человек замыкал шествие, страхуя нас с тыла. Даже интересно, от кого мы прячемся?

– Надо зарыться в листья, они экранируют тепло тел, – озабоченно прошипел Локс, сталкивая меня в какую-то яму и шустро забрасывая чем-то шуршащим, влажным и синим. Я разглядела широкие мясистые листья. Непонятно, что это за процесс: предзимний листопад или сезонная смена покрова? Потом выясним, а пока текущий момент очень уж напряжный.

Рядом так же быстро закапывался в прошлогоднюю листву кошак. Я прикрыла рот, потому что отплевываться от местного перегноя мне не понравилось, и затихла.

– С ними маг. Он смотрит, – в самое ухо прошипел прижавший меня проводник. – Плохо… Морфы не должны владеть магией, это противоестественно!

– Кто бы говорил, – пробухтела я совсем неслышно, потому что Локс вдруг навалился сверху, пригибая мою голову к земле. Черт. Когда не видишь опасности, она кажется намного страшнее! Что там за морфомаг такой страхолюдный? И действительно ли я хочу это знать? И что я обнаружу раздавленным в рюкзаке, когда открою?

Сначала я услышала клекот, потом – странные звуки, напоминавшие хлопанье. Чего? Может, крыльев. Если так, то, судя по интенсивности шума, нас посетила стая каких-то орлов. Или птеродактилей.

Вот шум стих… но не потому, что пролетели. Послышались шаги неподалеку от того места, где меня закопали в палую листву и старательно утрамбовали сверху. Какой-то орлуша вполне по-человечески шагал по соседству.

Лучше бы я три дня на срочных вызовах отработала… котик покусай мою излишнюю доброту.

Несколько минут тянулись резиной, мне еще и дышать стало трудно под навалившимся сверху Локсом. Я уже было подумала, что черт с ним, пусть нас уже найдут, тогда я как минимум надышусь вволю. Но тут хлопанье возобновилось, стало удаляться и примерно через пять ударов сердца с меня слезли.

Одна неприятность закончилась. Интересно знать, сколько их впереди?

Я покинула кусты, поблагодарив их за то, что хотя бы не колючие. Не хватало оставить им в качестве дани за укрывательство ошметки куртки и рюкзака. Из рюкзака, кстати, ничего не капало – еще одна скромная удача. Если солнышко будет так же жарить и дальше, имеет смысл запихать куртку в рюкзак, учинив ему оперативную ревизию.

Интересно, а нам вообще далеко идти? Как-то не хочется покидать место, откуда я, чисто теоретически, может быть, если повезет, могу попасть обратно на пустырь возле клиники.

Между тем Локс начал достаточно быстро и аккуратно стряхивать с меня листву. Рядом усердствовал кошак, поднявшись на задние лапы, как лев со шведского герба. В другой ситуации такая картинка меня изрядно повеселила бы. Но мое чувство юмора застряло между мирами, поэтому этот цирк с конями и морфами меня не радовал.

– Извините, госпожа целительница, – смущенно сказал Локс, – вы не сердитесь за то, что мне пришлось немного грубо и торопливо?..

– Извиню, прощу и амнистирую, – прервала я излияния, – если ты или хотя бы твой кот расскажете мне: у вас всегда так стремно или только в честь моего визита?

– Нет, – искренне вздохнул Локс, – все началось недавно. Мы были вольным народом, ну, почти вольным. У нас был свой князь. Например, когда мы хотели собрать айквы в княжеской роще, старый Студ разрешал это нам с условием, что каждый, выходя из сада, положит один плод в корзину у калитки. Нам казалось, что это несправедливость: деревья айквы высоки, колючи, а есть ли на них плод, можно понять, только когда залезешь на верхушку.

– А потом стало ясно, что это льготный режим? – предположила я.

– Потом дом Студа стал логовом Пустоглазого. Нам разрешено собирать айквы, но, выходя из сада, мы должны положить всю добычу в корзину и оставить себе один плод.

– Но что же произошло? Вы разочаровались в этом Сты… в этом Студе?

– Нет, но мы сделали глупость, – ответил Локс. – В начале войны Пустоглазый сказал, что воюет только со Студом и его братьями-воинами. А мы ни при чем. И можем не вмешиваться. Мы остались в своих поселках ждать исхода битвы. Когда она закончилась, стало известно, что у нас новый князь, который теперь называется «король», и наша жизнь тоже будет новой.

Рассказ давался Локсу непросто, но, спасибо, он не забывал поглядывать по сторонам. Я любовалась окружающим миром, оказавшимся гораздо проблемней, чем думала вначале. Гребаное средневековье, проще говоря. Только этого мне не хватало… Если вспомнить общественную гигиену тех времен, доктору, даже звериному, сразу как-то очень грустно становится. И это еще если не учитывать крепостной строй, феодальную раздробленность, религиозные войны и охоту на ведьм, к которым я, возможно, отношусь по нескольким параметрам. Очкам, например. Уф-ф.

Пока я себя жалела, мы обогнули небольшую скалу и спускались в низину. Среди густой и даже на глаз сочной травы тянулись цветы, отчаянно конкурируя ароматом за внимание таких же красочных насекомых. По сторонам от дороги синели, желтели и розовели рощи. Даже издали было видно, что ветви ломятся от плодов. В таком симпатичном мире воевать и портить друг другу жизнь – невообразимое свинство.

Что поделать? Люди почти везде одинаковы. Даже если умеют сливаться с кошкой в общемонстра. А в принципе, вспоминая фильмы и книги про средневековье, где вечно серо, мокро и противно, все не так плохо вроде бы.

Тут Локс снова заговорил: видимо, почуял, что у меня немного исправилось настроение, и решил повлиять на этот факт.

– С каждым днем, точнее ночью, нам все труднее добывать нужные плоды и коренья, не нарушая новые законы. Поэтому многие морфы ранены или больны. Кто-то пострадал от оружия, кто-то – от колдовства. И когда я почувствовал, что существует человек, способный помочь… когда вы меня позвали…

«Да-да-да, у них ангина, скарлатина, холерина, дифтерит, аппендицит, малярия и бронхит», – вспомнила я сказку, которую положено знать каждому ветеринару. Теперь я попала в эту сказку, да еще в ухудшенном варианте. Ведь там еще был Бармалей. Но он, как помнится, всего лишь мешал лечить обезьян, а не создавал им диагнозы. Похоже, здешний Бармалей гораздо зловреднее.

– Э-э, а когда это я тебя звала? – Действительно не помню такого.

– Вы сказали заклинание. О том, что придете на помощь всем, кто нуждается в помощи. И я пришел на ваш зов.

– Зашибись… песенку уже спеть нельзя, – проворчала я. Нет, правда, от Чипа и Дейла такой подлянки никогда не ожидала. Вот тебе и диснеевские мультики, заклинания у них там зашифрованы. Это вообще как?!

– Госпожа целительница, давайте решим… – сказал Локс, но не договорил.

– Ох, кого я вижу, если не врут мои глазоньки!