Поднимаю голову и вижу… Рыкова, развалившегося на заднем сиденье ярко-красного крузака. Между тем я так торопилась выйти из дому, что даже не успела переодеться. На мне всё тот же короткий сарафан на бретелях, в котором я утром пришла на работу. Он не то чтобы совсем уж короткий, но выше колен сантиметров на десять.

Рыков оглядывает меня с нескрываемым любопытством. Я свободной рукой одёргиваю сарафан и смотрю на него сердитым взглядом, типа: Уйди, противный! Другой человек на месте Алексея Христофоровича сразу скумекал, что девушка с ним не то что говорить не желает, а видеть его категорически не хочет. Но Рыков думает иначе. Облизнувшись, он предлагает меня подвезти. Я в ответ отрицательно мотаю головой.

Несколько минут мы с ним стоим, препираемся. Точнее, я стою на тротуаре, а Рыков уговаривает меня, сидя в автомобиле. Наконец, злой, как чёрт, он приказывает водителю ехать. Довольная, что Рыкову обломилось, я иду дальше.

У самой калитки, ведущей во двор больницы, сталкиваюсь нос к носу с Пивоваровым. Сан Саныч смотрит на меня с удивлением и хмуро спрашивает:

Ты что, Зарубина, решила выйти в ночную смену?

Нет, Сан Саныч, — отвечаю, глядя главврачу прямо в глаза, типа мне от него скрывать нечего и, кивая на пакет, уточняю: Я ужин принесла Тане.

Тебе больше заняться нечем? — удивляется Пивоваров и, что-то пробурчав себе под нос, выходит за территорию.

На самом деле Сан Саныч — человек очень добрый. Но, мне кажется, он стесняется этого качества своего характера и притворяется вечно чем-либо недовольным.

Делаю несколько шагов и слышу сверху радостный вопль:

Ура, Марта! Давай, поднимайся скорее, а то мне поболтать не с кем.

Это, высунувшись из окна процедурного кабинета, кричит Танюшка. Я машу ей рукой и захожу внутрь больницы. Не дождавшись, пока я поднимусь, Танька бежит мне навстречу и начинает громким шёпотом рассказывать, сколько людей из числа местных бизнесменов приходили за последний час отметиться к миллиардеру (так, без всякого стеснения, подруга называет Эльдара).

В Медвежьем, оказывается, богачей-то немало! — хохочет Танька. — Я думаю, почему они раньше мне не встречались? А теперь поняла: они же по улице, как мы с тобой, не ходят!

Тише, Тань? — прошу я подружку. — Вдруг кто-нибудь из пациентов заснул?

Ничего подобного! — возражает Танька и приводит аргумент: Сейчас начало девятого. А что они ночью будут делать, если сейчас заснут? Выть на луну, что ли? — и начинает опять хохотать. За ней, не выдержав, смеюсь я, представив, как это могло бы выглядеть.

Отсмеявшись, спрашиваю, как наших бизнесменов встретил Сафаров? Оказалось, Эльдар Амирович ни с кем не захотел видеться, включая Рыкова. Таня отключила его от капельницы с полчасика назад и больше в палату вип-пациента не заходила.

А он ничего — нормальный, — подмигивает мне подружка. — Я-то думала, миллиардер каждые пять минут дёргать меня будет, но ничего подобного.

Только мы подошли к процедурному кабинету, как из палаты Сафарова показался один из его телохранителей и зашагал в нашу сторону. Я с сочувствием посмотрела на Таню: она так хотела со мной поболтать, а её к себе уже Эльдар вызывает! Но ничего не попишешь: работа есть работа. С другой стороны, ужин, который я принесла Сафарову, занесёт в таком случае Татьяна. Я-то собиралась его передать через службу безопасности.

А телохранитель — тот самый парень с добрым лицом, вдруг обращается ко мне со словами, что Эльдар Амирович просит меня ненадолго к нему зайти. Я ошарашенно смотрю на Таню. Откуда Сафаров узнал, что я пришла? А, с другой стороны, смена-то сейчас не моя! Татьяна, язва такая, пожимает плечами: дескать, я тут ни при чём. Ну что делать? Отдав Таньке банки с её ужином, иду в палату Сафарова.

Он выглядит уже получше, чем утром. Конечно, это благодаря Сан Санычу. Он назначил правильное лечение. Ну и молодой организм тоже не подкачал, а то у некоторых больных порой случаются осложнения. В белоснежной майке, которая красиво оттеняет его смуглую кожу и позволяет полюбоваться рельефной грудной клеткой, Эльдар смотрится обалденно. В воздухе тонкий аромат дорогого парфюма. Видимо, Сафаров принял душ.

При виде меня взгляд Сафарова проясняется. В его бездонные чёрные глаза сейчас можно смотреться, как в зеркало. Что мне особенно приятно, во взгляде Эльдара я не вижу похоти. Он даже как будто смущается, увидев меня в коротком сарафане, и старается смотреть глаза в глаза, а не ощупывает визуально моё тело. После общения с Рыковым, которому захотелось развлечься в тихом скучном райцентре, это так приятно!

Тем не менее я не теряю бдительности и помню, какая огромная пропасть нас разделяет. В принципе, это не сожаление, а констатация факта. Мне ни в коем случае нельзя подпадать под очарование этих невероятно красивых глаз. Знаю я, чем такие вещи заканчиваются!

Эльдар Амирович, я ненадолго, — я сразу расставляю все точки над i. — Вот, ужин для вас принесла, как обещала.

Большое спасибо, Марта, — голос Дара звучит хрипло, и эта его хрипотца оказывает на меня такое воздействие, что колени сразу начинают подкашиваться, руки дрожат, а голова кружится, как если бы я сейчас смотрела вниз с верхушки колеса обозрения.

Откуда-то издалека доносится голос Эльдара:

Честно говоря, Марта, не ожидал, что ты придёшь. Думал, пошутила. Вдруг слышу: кто-то окликнул тебя по имени, и очень обрадовался.

Так вот, где собака зарыта! — мысленно восклицаю, но даже не пытаюсь ответить. А если у меня опять голос не выйдет? Сколько можно, в конце концов, позориться?

Кое-как мне удаётся добраться до стола, где находится посуда. Часть дела сделана, уф! Но как трясущимися руками налить в тарелку окрошку — я не представляю? У меня уже лоб от волнения взмок, очки на переносице скачут. Боюсь показаться в глазах Эльдара полной идиоткой, у которой руки не с того места растут, а крышка банки упорно не открывается.

И вдруг я чувствую на своей шее горячее дыхание. Это Дар умудрился встать с кровати и подошёл ко мне, чтоб помочь. Наверное, он стоит так близко, думаю я, на случай, если не сможет удержаться на ногах. Ведь мало того, что у Эльдара вывих левого плеча, так ещё и растяжение связок голеностопа всё на той же многострадальной стороне тела.

Дар придвигается ко мне ещё ближе, пропускает руку под мою грудь. Я чувствую, как от него сквозь тонкую маечку исходит тепло. Нет, даже не тепло, жар! И этот жар проникает в меня… Пожалуй, такого сильного жара я не ощущала в натопленной от души баньке. Всё моё тело будто охвачено огнём. Становится трудно дышать.

Что интересно, Сафаров меня и не пытается тронуть. Его здоровая рука, оказавшись под моя святая святых, не стала её лапать, а зависла где-то там впереди в воздухе. Кажется, он что-то пытается ею делать. А левой рукой на слинг-повязке упирается мне в спину. Но даже без всяких объятий я чувствую силу и нежность Эльдара. Чувствую его бережное ко мне отношение. Наверное, это то, что женщина в первую очередь ждёт от мужчины.

Буквально какие-то доли секунды я позволяю себе понежиться в прежде неизвестных мне ощущениях. А затем меня как будто током бьёт по голове.

Я вздрагиваю, потом резко дёргаюсь в сторону, освобождаясь из плена его чар. За кого он меня принимает?! Ведь те знаки внимания, которые я оказываю Сафарову, продиктованы исключительно чувством сострадания. А он, похоже, вообразил невесть что… Между нами ничего нет и быть не может!

В чём дело, Эльдар Амирович (Ура, голос не пропал!)? — спрашиваю ледяным тоном.

Хочу тебе помочь, — невозмутимо отвечает Дар. — Наверное, Марта, ты очень устала? Вон, руки как дрожат!

Как же мне сейчас хочется его прибить: и за то, что он заметил моё дрожание рук, и за его ласковый тон, а главное — за то, что в его присутствии я саму себя не узнаю! Тем временем Дар, как оказалось, успел открутить крышку банки. Перелив окрошку в тарелку, в другую он вываливает картошку, отступает назад, и всё тем же невинным голосом просит: