Таким образом, соответствует или не соответствует Воланд реально существующему дьяволу, никто точно не знает. Но совсем не исключено, что настоящий сатана приблизительно и примерно такой, какой Воланд. Старый же образ князя тьмы практически уже стал достоянием прошлого, архивным материалом. То есть вы хотите сказать, – спросят меня, – дьявол все время был примерно таким, как Воланд, и его демоны – приблизительно такими, как Азазелло, Коровьев и Бегемот, а прочие их образы были столь же надуманы, как в свое время были надуманы образы ада, потому что все в готовом, окончательном виде человеку практически ничего нельзя преподносить? И я на это отвечу: да. История переоценки сатаны подобна истории переосмысления образа ада. Но эти образы сатаны были не ложными, а имеющими подготовительный характер. Вспомним, что говорил Лебедев, герой романа Федора Достоевского «Идиот», о сатане: «Вы знаете ли, кто есть дьявол? Знаете ли, как ему имя? И не зная даже имени его, вы смеетесь над формой его, по примеру Вольтерову, над копытами, хвостом и рогами его, вами же изобретенными; ибо нечистый дух есть великий и грозный дух, а не с копытами и с рогами, вами ему изобретенными».

Случай с переосмыслением сатаны, которое в наше время дошло до образа Воланда, можно уподобить случаю, когда в заброшенной комнате решили почистить старые лампочки. Кажется, что, очистившись от пыли, паутины, грязи и краски, они стали светить другим светом, на самом же деле после очистки их свет просто стал ярче. Все ложные образы сатаны, таким образом, – это всего лишь наше ложное отношение к нему, а не он сам.

Да, настоящий дьявол может быть подобен Воланду. Ведь даже Воланд со своими демонами кажется таким святым лишь на фоне людей – московского и ершалаимского миров. Все равно видна ясная принадлежность свиты Воланда к темному миру – что они сторонники именно зла, а не добра, в чем косвенно признался даже сам Воланд, когда к нему обратился Левий Матвей со словами «дух зла и повелитель теней» (сам автор в романе назвал Воланда еще и князем тьмы). Даже самая софистика Воланда, которой тот хотел придать смысл наличию зла в нашем мире, сравнив их с тенями, подтверждает лишний раз эту мысль. Какими бы ни казались святыми Воланд и его помощники по сравнению с людьми, все равно в них чувствуется что-то бесконечно нечистое. Все эти балы у сатаны, ведьмы, плащи, кони, шпаги, лягушки, обезьяны, метлы, клыки, рваная одежда и тому подобное, говорит об отсутствии небесности в Воланде и мнимой его святости. Образ Воланда похож на лунную ночь. Лунный свет прекрасен, но в нем, как говорил философ Евгений Трубецкой, чувствуется какой-то бесконечный обман, потому что этот свет светит, но не греет. Нам нужно помнить всегда, что Воланд вовсе не человек, а сатана. «Ну конечно, дьявол не был бы и дьяволом, если бы в открытую играл!», – сказал в «Трех разговорах…» устами своего генерала философ Владимир Соловьев.

Роман «Мастер и Маргарита» – это посмертное завещание Михаила Булгакова. Нет никаких сомнений в том, что, если Булгаков не умер бы, не завершив свой роман, а остался бы жив и успел бы закончить свою книгу, он бы все равно издал ее посмертно. Булгаков скрыл бы где-нибудь «Мастера и Маргариту» и унес бы также с собой в могилу тайну своего романа. Смерть помогла ему осуществить его замысел

«– Куда ты влечешь меня, о великий сатана? Голос Воланда был тяжел, как гром, когда он стал отвечать.

– Ты награжден. Благодари, благодари бродившего по песку Ешуа, которого ты сочинил…»

Михаил Булгаков. «Великий канцлер»

Исследователь с солидной эрудицией иногда может не знать или даже не может знать того, что известно неподкованному читателю

О чем эта книга? Эта книга о знаменитом романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита».

Этот роман, безусловно, бесконечно загадочен и полон многих тайн, из-за которых он даже кажется каким-то неподдающимся ни одному толкованию. Многим читателям хочется узнать хотя бы какой-то один из центральных его замыслов, хотя бы что-то, что проливало бы свет на него. Некоторых даже беспокоит вопрос, как вообще Михаил Булгаков пришел к самой идее написать этот роман. Что его к этому побудило? Это плод его жизни? Или это пришло ни с того ни с сего к нему на сердце? Или он эту идею вынашивал задолго до начала работы над своим романом? Какова бы ни была подлинная причина, побудившая русского писателя взяться за перо, можно сказать с полной уверенностью об одном: если бы мы ее смогли все-таки узнать, мы бы тогда узнали многое и об его замыслах, что вложены в его роман, потому что вряд ли такая книга как «Мастер и Маргарита» не имеет никакой причины к своему написанию, которая была бы в том числе и отражением центральных ее мыслей. Как бы то ни было, роман до сих пор является большой загадкой для читательского мира. И вопрос только в том, возможно ли вообще что-то сказать об его замыслах. И если – да, то как к этому прийти наиболее удовлетворительным и самым убедительным, а также наилучшим для всех способом? Есть ли в романе такой путь, идя по которому любой читатель сразу бы видел, что он выложен именно автором, а не личным произволом или простыми гипотезами исследователя? И такой очень надежный путь в самом деле существует. И что же это за такой путь?

Этому пути мы дали такое не простое название как эффект неподкованного читателя (неподкованного, то есть неподготовленного). Суть этого эффекта состоит в том, что самое первое знакомство с романом, самое первое прочтение книги может очень многое сказать об авторских замыслах всякому читателю, в том числе и исследователю с солидной эрудицией [1]. Нельзя не согласиться, что при первом чтении читатель иногда сталкивается с такими местами, странность и таинственность которых нельзя объяснить незавершенностью романа или его общей загадочностью. Такие места хочется назвать скорее не загадочными, а темными, потому что при первом столкновении с ними кажется, что автор в них как будто что-то скрывает или просто не договаривает. Всего этих темных мест в романе как минимум девять. И если оттолкнуться от какого-нибудь из них, то мы придем к одному из основных замыслов Михаила Булгакова и поймем, о чем его книга «Мастер и Маргарита».

Самое первое темное место, с которым сталкивается читатель, – это тот самый случай, когда из уст Мастера прозвучало имя иностранца, что познакомился с Иваном на Патриарших прудах:

«– Ну вот, ну вот… неудивительно! А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее.

– Как?! – в свою очередь крикнул Иван.

– Тише!

Иван с размаху шлепнул себя ладонью по лбу и засипел:

– Понимаю, понимаю. У него буква «В» была на визитной карточке. Ай-яй-яй, вот так штука!» (гл. 13).

Сам Иван, как мы помним, имя иностранца не только не сообщал своему лунному гостю, но вообще его даже не помнил или, точнее, не знал, потому что не успел как следует прочесть его на визитной карточке. Вполне возможно, совсем не исключено, что Мастер это имя произнес, будучи знаком с «Фаустом» в оригинале, в котором оно однажды упоминается [2]. Но тут очень важно не забывать о том, что сам читатель, даже будучи глубоко начитанным, образованным и знающим много языков человеком, не сразу может понять, откуда Мастер имеет подобную информацию. Ведь для этого нужно быть знакомым с поэмой «Фауст», причем в оригинале. И если бы даже кто-то из нас владел с рождения языком «Фауста» и читал эту поэму несколько раз, все равно из нас только единицы смогли бы сразу, без всяких раздумий и вопросов понять, что Мастер назвал имя иностранца, потому что оно упоминается в этой поэме. Не слишком ли это сложно не только для неподкованного читателя, но даже для исследователя с солидной эрудицией?