Старушка охнула, неодобрительно поглядев на меня.

– Ну, вот что за молодежь пошла?! Один в холодную воду лезет, другая голодом себя морит. А ну-ка идем, кушать будем сейчас. Диетами своими в городе балуйся!

– Да не холодная вовсе вода, баб Глаш, – попытался возразить нахал, но старушка неожиданно резко осадила его.

– А ты – марш одеваться! Хватит перед девушкой своими телесами светить! Чай не жена она тебе!

– Еще не хватало! – буркнул он, но подчинился, скрываясь в одной из дальних комнат. Уходя, правда, снова одарил меня таким взглядом, что я невольно поежилась. И чтобы хоть как-то отвлечься, подошла к старушке, уже начавшей суетиться у стола.

– Давайте помогу. Меня, кстати, Оксаной зовут.

– Ксюша, значит, – кивнула та. – А я – Глафира Кузьминична. Можно – баба Глаша. Ты на Владика не серчай, не со зла он. Осторожничает просто.

Я изумленно подняла на нее глаза. Совсем не ожидала такой проницательности от обычной деревенской бабушки. Выходит, она заметила и агрессивность со стороны этого Владика и мою реакцию.

Снова проглотила улыбку: Владиком этот тип точно не был. Совсем не котенок, а вот на тигра, готовящегося к прыжку, очень даже похож. Понять бы еще, почему именно меня выбрал в качестве мишени.

– А зачем ему осторожничать? – пожала плечами. – Я ведь про деревню собираю информацию, а не в его личной жизни копаюсь. Да и вряд ли в ней есть что-то, представляющее интерес для нашего журнала.

– Не серчай, дочка, – повторила баба Глаша, как-то странно улыбаясь и оставив без комментариев мое последнее заявление. – Он хороший. Так много помогает мне, крышу вон перекрыл. И по хозяйству все время. Ни копеечки ни раз не взял. Клад, а не мужчина!

Если бы я не видела эту старушку впервые в жизни, подумала бы, что она старается свести меня с ее обожаемым Владиком. Но вряд ли незнакомый человек станет стремиться к такому. Видимо, просто заметила напряжение между нами и решила сгладить ситуацию по мере возможностей.

– В погреб сходишь, дочка? Там кастрюля со щами справа на полке. Вход во дворе, сразу за крыльцом. Пообедаем – и поговорим тогда.

Я кивнула, отправляясь на поиски погреба. Даже и не знала, что остались в наше время такие места. Тяжелая дверь призывно скрипнула, когда я потянула ручку на себя. Изнутри потянуло прохладой. Влажный земляной запах проник в легкие, почему-то заставляя ощущать себя принцессой, спускающейся в темное подземелье. Прямо в логово дракона. Я фыркнула от такой аналогии, нащупывая на стене выключатель. По помещению растекся темно-золотистый свет. Совсем слабый, но его оказалось достаточно, чтобы рассмотреть стеллажи у стен, заставленные банками и другой посудой. И притаившегося в глубине того самого дракона.

Когда этот тип успел спуститься сюда? И почему находился в темноте? Меня ждал – как-то резко пришел в голову ответ, и я ахнула, отшатываясь к лестнице наверх.

Он в два шага оказался рядом, нависая надо мной и вдавливая спиной в холодную каменную стену. Настороженный тихий голос в глубине подвала прозвучал почти зловеще.

– Я вам не наивная баба Глаша. Поэтому не смейте совать свой нос туда, куда не звали! Ясно?

– А то что? – вот говорил же Макс, что инстинкт самосохранения у меня отсутствует полностью. Вместо того, чтобы постараться слинять побыстрее, я принялась спорить.

– А то вам придется пожалеть, что вообще явились сюда.

Я напряглась от смеси страха и возмущения. Да как он смеет так вести себя со мной? Или времена попутал, забыл, что он тут не барин, а я – не его крепостная? Ведь нет никаких прав командовать.

– Немедленно пустите меня!

Он стоял слишком близко. Высокий – я едва доставала ему до плеча, и приходилось задирать голову, чтобы смотреть в лицо. Все еще влажные волосы были зачесаны назад, но отдельные пряди выбивались, падая на лоб тонкими, упругими пружинками, вызывая какое-то совершенно неправильное желание до них дотронуться.

Темно-карие глаза казались почти черными, а взгляд был цепким и пронзительным. Наверно, именно так смотрит на свою добычу коршун, перед тем как наброситься. Жестко и прямо, утягивая в какую-то завораживающую глубину.

Его губы вытянулись в прямую линию, добавляя красивому лицу надменности. Я набрала подольше воздуха и проговорила, очень стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Не смейте мне угрожать! Что вы вообще себе позволяете?

Подалась вперед, упираясь ладонями в его грудь с твердым намерением оттолкнуть, отодвинуть от себя подальше. Но он даже не шелохнулся, словно я скалу с места сдвинуть пыталась. Склонился к моему лицу, почти касаясь губами губ, и проговорил вкрадчивым шепотом, от которого по всему телу побежали мурашки.

– Я еще даже не начинал… угрожать. И советую не доводить до того, чтобы мне пришлось это сделать.

А в следующее мгновенье отстранился, и вместе с желанной свободой я испытала еще какое-то странное, неподдающееся описанию чувство. Стало как будто пусто. Больше не ощущала жар, исходящий от мощного, крепкого тела этого психа, но продолжала прижиматься к каменной кладке стены. И от этого тут же стало холодно.

– Я сам отнесу щи наверх, – он потянулся к полке, снимая самую большую кастрюлю и направляясь к лестнице. – А вам советую хорошо обдумать мои слова. Не люблю повторять.

– Ненормальный! – выкрикнула я ему в спину, оглядываюсь по сторонам в поисках того, что можно еще и запустить. – Дикарь! Неандерталец!

Он неожиданно рассмеялся низким, грудным смехом, от которого оставившие было меня мурашки тут же вернулись, снова пускаясь в пляс по телу.

– Да кто угодно! – бросил, не оборачиваясь. – Можете обзываться, сколько хотите. Только не приближайтесь ко мне. А еще лучше вообще не попадайтесь на глаза.

Какое-то время после его ухода я еще простояла у подножья подвальной лестницы. Надо было прийти в себя и успокоиться, чтобы сердце не выпрыгивало из груди. И что-то сделать с желанием придушить этого самоуверенного наглеца. Мне нужна старушка и то, что она может рассказать, но вряд ли я поспособствую ее откровенности, если буду демонстрировать неприязнь к ее обожаемому Владушке.

Благо, профессия научила справляться с возникающими в работе казусами. С разными людьми приходилось сталкиваться, и, если бы я не умела восстанавливаться после некоторых таких встреч, давно бы сломалась. А главред, при всех его недостатках, все же был умным дядькой и совершенно обоснованно говорил, что сломать себя мы не должны позволять никому и ничему.

С этим я не могла не согласиться. И не собиралась давать какому-то деревенскому грубияну возможность выбить у меня почву из-под ног.

Когда я поднялась в дом, щи уже кипели на плите. Баба Глаша вышла навстречу.

– Владик сказал, ты воздухом осталась подышать. Что ж так долго, дочка? Идем к столу, все почти готово.

– Спасибо, Глафира Кузьминична! – я улыбнулась старушке, не глядя на сидящего за столом мужчину. – Просто вспомнила, что мне очень-очень нужно сейчас бежать. Моего звонка на работе ждут, а здесь у вас сети нет. Побегу в центр, там, где ее поймать можно.

– И хорошо, что не ловит, – недовольно пожевала она губами. Удивляться такой реакции не приходилось – наверняка, Кузьминишна, как и многие другие пожилые жители Зипунов, не особенно одобряла современную телефонную связь. Я уже слышала об этом от соседки, а сейчас только еще раз убедилась. – Вот ведь неугомонная молодежь пошла, – продолжала старушка. – Все бежать куда-то вам надо. А поесть-то и не успела! Того и гляди, ветер унесет, худая такая.

Худой я себя не считала и была очень довольна той формой, которую удавалось поддерживать. Но спорить и доказывать свою точку зрения не собиралась. Уж точно не при дикаре, которому явно понравилось то, что я ухожу. Ну и пусть считает, что победил. Связываться с ним и портить и дальше себе настроение у меня не было никакого желания.

– Можно, я вечером к вам зайду? Когда дела закончу. Заодно и поговорим обо всем. Чай попьем вместе.