Рафаил смотрел на меня, немного склонив голову набок, а мои щёки заливались румянцем.

— Да не озабоченная я!

— Я не о том думал вообще-то.

— Просто пончик! Прямоугольный! Ты оделся, пошли уже, пялится он тут!

— Я рассуждаю.

— Я ухожу! — я развернулась и двинулась к двери, как Раф тормознул меня и обнял.

— Наверное это странно, но мне… можешь ещё раз меня так назвать?

— Пончиком?

— Нет, вторым словом.

Я отвела в сторону взгляд и буркнула:

— Кругленький.

— Почему я млею, когда это слышу? — пискнул Рафи, уткнувшись лицом мне в макушку.

— Тебе нравится?

— Да… очень.

— Я думала, ты обидишься.

— Не обижусь. Мне ещё в самом начале нравилось быть твоим пухлым мальчиком.

— Правда? Ты не говорил.

— Момента не предоставлялось. И стеснялся.

— Мой стеснительный кругленький мальчик. — улыбнулась я.

Рафи что-то промямлил, подхватив меня на руки и ринувшись к двери, наплевав на моё сопротивление. Дети уже готовы были съесть нас, так что мы незамедлительно повели их в столовую. Только завтракала я, а Раф грустно смотрел на свою тарелку.

— Чего не ешь? — спросила я, уплетая блины.

— Я… кушай, я не хочу. — он придвинул ко мне завтрак.

Я взяла его за руку и сплела наши пальцы в замок.

— Рафи. Это из-за того, что ты потолстел?

— Да! — со страдальческим видом сказал он, откинув назад голову. — Именно из-за этого, дорогая ты моя и догадливая Софочка!

— Ты на меня сейчас дуться собрался, за то, что я это вслух сказала?

— Я не знаю. — он лёг лицом на стол. — Я просто себя ненавижу.

— Ну не надо, сладенький. Ты же сам сказал, тебе нравится быть моим… моим мальчиком.

— Это двоякое чувство, вроде нравится, но в то же время стыдно.

— Да ну ладно тебе, поправился и поправился, что тут ужасного? Просто новую одежду возьмём, и всё.

— Я ж ведь знал. Я пока тебя не было на четыре кило разъелся, теперь ещё на сколько-то… мф, сложно.

— Рафи. Я тебя люблю.

— А я вот не очень.

— Что?!

— Я про себя! — подорвался он. — Я себя имел в виду, сладенькая, не тебя!

— Ой, всё! Я обиделась!

— Ты серьёзно что ли?

— Да. Перестану обижаться, когда позавтракаешь и не будешь так загоняться.

Рафи вздохнул, поцеловал мою руку, и взялся за блины. И вопреки тому, что он так переживал из-за того, что поправился, завтрак он смёл за две минуты. Дальше мы потащили детей ещё пару раз порепетировать. Дару семенил между мной и Рафи, и задумчиво пинал попадавшиеся под ноги камешки.

— Дару, а Дару?

— А? — он вздрогнул и повернул ко мне голову. — Что?

— Ты чего такой тихий?

— За утро ещё ни разу вкусненького не стащил. — добавил Рафи, приобняв его. — И ни с кем не начинал беситься.

— Я… я просто… завтра же конец смены, они все уедут. — Дару посмотрел на детвору из отряда. — Киро, Адам, Уилл, все. И мы больше не увидимся. Я скучать по ним буду.

— Дару, — я наклонилась и чмокнула его в макушку, — ну ты чего? Потом будет новая смена, у тебя появятся новые друзья.

— Я не хочу новых, я со старыми хочу.

— В следующем году они снова приедут, и ты приедешь, и вы опять увидитесь.

— Честно? А ты и Раф тоже снова будете здесь работать?

— Э… ну, наверное…

Дару повеселел, и ушёл к друзьям. Рафи и я шли, держась за руки. Парень приобнял меня за бок.

— Теперь ты унылая.

— У нас день приунылки. С утра ты, потом Дару, теперь я.

— Ты-то почему?

— Я подумала… странно, как мы с тобой познакомились. В смысле, меня ведь наказали, сослав сюда. А тебя Фил и остальные вообще за надзирателя посчитали, они были уверены, что ты следишь за мной.

Рафи как-то весь подобрался.

— Я… Соф, мне кажется, тебе надо одну вещь узнать…

— Какую?

— Они не совсем не правы.

Я остановилась и уставилась на него.

— Не поняла.

— Только не нервничай, я сейчас всё объясню! Понимаешь… — он повернул голову. На нас смотрело тридцать пар заинтересованных больших гляделок. Рафи отвёл меня в сторону, дав детям поиграться перед репетицией, и у сетки на теннисном корте, где мы были одни, остановился. Он заметно волновался. — Софа, я правда тебя очень люблю.

— Рафаил, что мне надо узнать? — теряя терпение сказала я, нахмурившись.

— За день до начала смены я и Дару были здесь, когда приехал твой отец. Он осматривал лагерь, в котором будет его дочь, или ещё по какой-то причине он здесь был, я не знаю. Он попросил дать тебе отряд с детьми, а потом узнал, что с тобой работать буду ещё и я. Он велел мне присматривать за тобой, чтобы ничего не случилось плохого.

— Сколько он тебе дал?

Раф замялся.

— Много. Достаточно много, чтобы я мог так баловать Дару и жить здесь с тобой припеваючи. Софа, я не знал, как ты выглядишь, и какая ты, клянусь, я полюбил тебя, когда узнал. Я знаю, как это выглядит, злись на меня, но… когда Дару потерялся, и ты… тебя… Дарон наорал на меня, наверно, он бы меня вообще избил…

— И что его остановило? — хмыкнула я, скрестив руки на груди.

— Ты. У тебя был сильный жар, и пока я его сбивал, ты звала меня. Он и решил, что мы очень сблизились, и убивать меня пока не надо. Он больше не платил мне, и если бы я ухаживал за тобой только из-за денег, разве сейчас я бы объяснялся с тобой?

— Ты отказался принимать от меня помощь, когда рассказал, в каком вы с Дару положении, но от моего отца ты деньги брал?

— Я же сказал, я не хотел быть тебе обязанным.

— А так ты обязан моему отцу!

— Вообще-то нет. Он сказал, я сделал.

— Я… ты…

— Я люблю тебя, Софа, безмерно люблю. После трагедии ты первая и единственная, к которой я такое чувствую.

— Может, ты и об этом мне врал? Чего ещё я не знаю?!

— Ничего… в смысле, я всё рассказал! Софа, милая, пожалуйста, прости, что не рассказал раньше… наверное, стоило тебе сказать ещё когда мы познакомились, мало что бы изменилось…

Я отмахнулась от его рук и посмотрела в лицо. Я не понимаю, что чувствовала. Меня будто предали, хотя умом я знала, что Рафаил ничего ужасного не делал. Ему заплатили, чтобы он меня уберёг, а он в меня влюбился. Но доверие моё было подорвано. Он виновато на меня смотрел, не отводя взгляд.

— Ответь на один вопрос. Честно, будь любезен.

— Да, конечно, какой?

— В тот день на пляже, когда у меня случилась судорога, и я начала тонуть, о чём ты подумал, когда спасал меня?

Рафаил поджал губы и опустил взгляд.

— Я…

— В глаза мне смотри.

Он вернул взгляд. На него было тяжело смотреть, в воздухе ощущалось чувство вины, которое он испытывал. Я не думаю, что злюсь на него. Мне скорее обидно, что он не рассказал раньше. Если бы я узнала об этом до того, как мы стали парой, я бы реагировала не так болезненно. Теперь я вообще подумываю, что он со мной из-за того, что папа платит. А с другой стороны, Рафи не уберёг меня от порезов и от пожара в заброшке, с чего бы отцу продолжать спонсировать несостоявшегося телохранителя?

— О чём? — повторила я.

— «Только не снова». Я подумал «только не снова». — ответил Раф, смотря мне в глаза. — Я испугался, что… что и ты… прости меня, я…

— Тихо. — я зажмурилась и обняла его, уткнувшись в грудь. — Тихо, не говори, я поняла.

Рафаил робко поднял руки и обнял меня в ответ. Тогда, в море, он боялся, что и я умру. Он не подумал о том, что ему не заплатят, или что ему голову оторвут. Он боялся потерять меня… он меня любил…

— Ты простишь меня? — тихо спросил Раф, лаская меня.

— Вроде бы уже. Ты точно всё мне рассказал?

— Да, клянусь, это всё.

— Ты же понимаешь, что теперь я себя накручивать по любому поводу буду?

— Я тебе повода не дам. — улыбнулся он, целуя меня в лоб и прижимая к себе. — Никогда, обещаю.

— Хорошо. — я отпрянула от него. — Пошли к детям. Мне надо отойти от информации, которую узнала, чтобы не попрекнуть тебя грешным делом. Порепетируй с ними песню, я посмотрю, как мы со стороны выглядим.