— Засранец, — добавила Софит, пихнув его в бок и высвобождаясь.

В общем, после этого все трое задыхаясь и спотыкаясь пошли восстанавливать силы. Софа — в спальню, Флейм и Мэхиген — на кухню. А чуть позже Первый получил по лицу от Дарона, который узнал, по чьей милости нам не помогут остальные основатели родов.

====== План Рирза ======

Прошло ещё некоторое время. Рирз покорно позволял себя исследовать, вызывая всё больше доверия. Я конечно был благодарен ему за то, что он спас Софочку, но если честно, он меня ещё немного напрягал. Сейчас мы с ним сидели в зале для тренировок, пока Мэхиген, Софит и Дару с Вердом бились двое надвое. Мэхиген вместе с Дару против Верда и булочки. Рирз молча и с интересом наблюдал за ними. И он заметил, как я на него поглядываю.

— Что не так? — спросил он.

— Всё так.

— Врёшь. Говори.

— Не могу.

Он снисходительно улыбнулся.

— Ты не доверяешь мне? — я не смог ответить, и лишь стыдливо опустил взгляд. — Это ожидаемо, я ведь сын врага. Флейм и та брюнеточка из Варфайров тоже мне не особо верят.

— Эту брюнеточку зовут Бриана, и было бы страннее, если бы она с распростёртыми объятиями встречала человека, чей род убил её отца.

— Я знаю, — вздохнул Рирз. — Мне жаль, наверное.

— Наверное?

— Да, наверное. Не уверен, что смогу ей посочувствовать. Я не знаю, каково терять любимого отца.

— Ты своего не любишь?

— А должен? Он мечтал о моей смерти с того момента, как обзавёлся законными детьми. Я скорее буду рад, если его удастся убить.

— Допустим, он умрёт. И что потом?

— Я займу север. Но перед этим убью брата. Не надо так смотреть. Да, я возможно и был к нему привязан в детстве, но это было столетия назад. Мне не жаль их. Я знаю, что буду править лучше. По крайней мере, в мои планы не входит продолжать геноцид и убивать всё, что движется и не движется. Я только хочу, чтобы мой род не был забыт и снова запечатан. Я хочу жить.

Я задумался.

— Я думал, ты менее… как сказать… человечный.

— Я желаю смерти брату и отцу, я почти бесчеловечен, — ухмыльнулся он.

— Ты спас Софу. Спасибо.

— Я это сделал не из благородства. Если честно, она была для меня пропуском на юг и гарантом сохранения жизни. Но мне кажется, я сейчас вполне могу назвать её другом. Она забавная. И менее истеричная, в отличие от папаши и пращура.

— Ты не станешь ей вредить?

— А зачем мне это? Я же сказал, я править хочу не ради войн. — Рирз посмотрел на меня и чуть улыбнулся. — Ты любишь её.

— Ты сама проницательность.

— Знаю. И это тебе навредит.

— Пардон?

— Если Рогор узнает, что у вас любовь, то использует одного из вас в какой-нибудь момент.

Я поджал край губ. А ведь он прав. Порассуждать над этим мне не дал счастливый ворвавшийся Флейм с булкой в руках, в которого чуть не попали огненной стрелой. Беглым взглядом он прошёлся по родственникам, сообразил, что они сейчас заняты, и вдоль стены пополз к нам с Рирзом. Затем присел рядом.

— Чего такой довольный? — поинтересовался Холдбист.

— Зейир сказал, что людям неудобно звать меня «Флейм», и попросил придумать имя. Так что теперь все зовите меня Ренуар.

— Как скажешь, — вздохнул я, оперевшись подбородком на ладони и уставившись на скачущую по стене Софит, уклонявшуюся от молний.

— Иди сюда, сырная жопа! — выкрикнула Мэхиген, замахиваясь и целясь.

— Молчать, ёршик!

Флейм… пардон, Ренуар устроился поудобнее, наблюдая за ними с умилением.

— Дети так быстро растут, — пискнул он.

— Можешь сказать кое-что? — спросил я.

— Что именно?

— Почему Мэхиген не может управлять огнём?

Он вздохнул.

— Гм. Она наверное потом ворчать будет. В общем, дело было так: в семье родилось пятеро детей, она была старшей. И единственной без магии. Двоих сестёр уже выдали замуж, брат готовился стать лордом, а второй — советником, а она оставалась одна. Никто не хотел связывать себя с лишённой магии леди. И вот, началась война с Холдбистами. Всю семью убили, выжила только Мэхиген. Ей было… так… шестнадцать, если не ошибаюсь. Она горела жаждой мести Рогору, и тогда она соблазнила его сына, который командовал войском, что перерезало её семью. Как его звали, не подскажешь? — он посмотрел на Рирза.

— Ротр.

— Да, точно! Спасибо. Так вот, через Ротра она собиралась отомстить Рогору. Она убила его и сбежала к Глейгримам. И там, когда разъярённый Холдбист приказал смести всех на пути, но привести Мэхиген, когда они ворвались в замок, в ней пробудилась магия. Немного другая, этот дар встречается куда реже, чем этот… как вы его по-умному назвали… пирокинез! Она смогла спасти себя и несколько Глейгримов. А потом она шарахнула скопом молний в небо, привлекая внимание других династий. Чуть позже она вышла замуж за кузена правящей леди Грейгрим, он согласился продолжать нашу фамилию. Она долгое время не могла умереть, молнии не давали сердцу остановиться, и тогда она заключила себя в собственный дар. Ну а потом её случайно пробудила София.

Я сидел и офигевал. У Мэхиген изначально не было магии? Боюсь представить, как её дискриминировали в детстве. Благодаря ей семья Софочки сейчас живёт. И сейчас эта женщина, спасшая целый род, дразнит нынешнюю леди Флейм, называя её «сырной жопой».

Следующим вечером, когда лил дождь, Софочка и я валялись на кровати, уплетая пончики и смотрели сериал. Она прильнула щёчкой мне к животу.

— Толстячок, — довольно мурлыкала булочка.

— Пышечка, — улыбнулся я, приобняв и жамкая её бочок.

— Вкусненький.

— Почему ты меня так называешь? «сладенький» куда не шло, «сахарный» и «медовенький» тоже, но почему «вкусненький»?

— Потому что пончики не вкусными не бывают. И эти, — она взяла один и поднесла к моим губам, — и этот, — похлопала по брюшку.

— Ясно, — усмехнулся я, кусая пончик. — Люблю тебя.

— И я тебя. Мне показалось, или у тебя животик подрос?

— Эмф… возможно? Я не знаю, — пожал я плечами, доедая пончик и выпячивая пузо, лишь бы область желудка массировалась как следует.

— Мой самый толстенький и самый красивый, — улыбнулась Софа, целуя меня в щёку. Облизнулась. — И сладенький в прямом смысле.

— Знаешь, в эту игру «засмущай меня» могут играть и двое.

— Да ну?

— Ну да, — я прижал её к себе и стал поглаживать по животику. — Моя пышечка, моя сладенькая, моя самая любимая пухленькая заварная пироженка. Моя вкусненькая фрикаделька, моя тарталеточка…

— С сыром? — смущённо спросила рыженькая, льня ко мне.

— И чесноком.

— Вах… — у неё заурчало в животике. — Так, я за тарталетками.

— Нет, я не закончил, — я уложил её на себя. — Моя тефтелька, моя самая аппетитная ватрушечка, моя самая красивая плюшечка с самыми красивыми формами, так бы и съел, мармеладка.

Она напрочь раскраснелась и уткнулась в меня личиком. Потом Софа нежно улыбнулась и взяла меня за руку.

— Рафи.

— Да, Соф?

— Когда до нас доберутся Холдбисты, и когда начнётся лютый пипец… ты же не умрёшь?

— Нет, — я поцеловал её. Прислонился к её лбу своим. — Я буду жить для тебя.

— А я для тебя, любимый.

— Всё закончится, мы будем живы. И мы будем всегда вместе.

— Даже после смерти?

— Даже после смерти, дорогая. Я написал нашу историю.

— Я всё равно боюсь… я не хочу тебя потерять, — её голос дрогнул. — Блин, й-я сейчас заплачу…

— Это такой трогательный момент, — улыбнулся я, чувствуя, что сырость подступает и к моим глазами.

— Меня будут трогать?

— Да, — усмехнулся я, полулёжа устроившись на постели и прижав к себе девушку. — Софочка.

— М? — она шмыгнула носом.

— Я всегда буду с тобой. — я взял её пухленькую ручку, на которой было надето кольцо с моим даром, и поцеловал, вдыхая побольше магии. — Я всегда буду рядом, любовь моя. Не плачь, моя милая, я с тобой. Я здесь.

Она расплакалась и сильно меня обняла.

— Ох…

— Мне кошмар сегодня приснился, ч-что тебя убили, и что й-я пытаюсь тебя вылечить, и не могу… ты умираешь… и улыбаешься. Я проснулась вся в слезах. М-можно я у тебя останусь на ночь?