Проходя по улицам, любуюсь молодежью. Все такие разные и совсем другие. Меня это очень радует. Улыбки на их лицах — непозволительная роскошь для несчастного человека, а значит, я могу заключить, что несмотря ни на что, они умеют радоваться простым вещам. Это первый шаг к новому обществу. Молодежь — это единственная надежда на светлое будущее. Человек создал экономику, чтобы она его погубила, человек любит создавать себе проблемы. Поколению, тому которое уже на закате своих лет, стоит дать дорогу молодежи и общество всецело увидит совершенно другую жизнь. Но я никогда еще не был так слеп к фактам. В современном мире стремительно развиваются различные негативные направления. Особенно хочу отметить группы лиц, которые делят себя по половому признаку, муже-женоненавистники отравляют мой положительный взгляд на современное общество. Все, кто относиться к вышеуказанным группам, так и норовят показать свое превосходство друг перед другом. Что ж. Новая жизнь новые проблемы. Так или иначе, лицо любого мира будет со шрамом.
Так и не заметил я, как прошел всю главную улицу, продолжая запись в блокноте телефона. Примечательно, что русский язык самый прекрасный для литератора. Никаким другим наших чувств так ярко не опишешь. Другие языки, скорее для передачи информации, в то время как русский для передачи эмоций. К тому времени, когда драма, о которой я повествую в этой книге, достигала своего апогея, предлагаю перенестись к дате рассмотрения судебного дела. То был ноябрь. Уголовная машина очень тяжела, поэтому, чтобы набрать оборы, ей нужны месяцы. Рассказ об этом я продолжу позже, сегодня я очень устал и промок.
Глава 7. Смерть — это переход к вечному свету.
Ни в каком ином творчестве, кроме литераторства, нельзя вот так по щелчку пальцев перемотать время на два месяца вперед. И мы с удовольствием воспользуемся такой уникальной функцией литературы. Все люди как один сетовали на дожди, а если выпадал снег, то таял сразу же, как приземлялся. По весне обычно требуют, чтобы он растаял. Человек всегда чего-то требует и не доволен тем, что есть. Всюду было слышно «Вот выпал бы уже и грязи не было б». Небо исполнило человеческий каприз белым холодным пеплом на их головы. Только одному человеку в этом городе не было никакого дела до погоды. За неделю до того дня он был оповещен о судебном заседании, на котором он будет в роли подсудимого. Тяжкий груз тогда висел на плечах Володи. Казалось, он и ходить стал немного склонившись. Где-то внутри его мучила ноющая боль, смешанная с обидой. В то утро, несмотря на серое небо, было очень светло от белого пушистого снега. Володя собирался в суд, Вероника тоже присутствовала на нем, она отпросилась с работы на пару часов и пошла туда прямиком из своей библиотеки. Володя ехал до здания суда как на бойню, он точно был уверен, что его приговорят к смертной казни и приговор приведут в исполнение незамедлительно прямо в зале суда. Он вел свой автомобиль очень аккуратно, бережно соблюдая все правила дорожного движения. Внутри него поселилась сильная боязнь закона, ему казалось, что каждое его противоправное действие, пусть даже совсем пустяковое, такое например как не пропустить пешехода, может ужесточить его приговор сегодня. На первом этаже здания он потерялся как ребенок, на его удачу ему повстречался его адвокат, который вот только зашел в парадные двери и стряхивал снег с плеч своего пальто.
— Здравствуйте, Владимир Степанович, — протягивая руку, произнес адвокат, — вид у вас какой-то подавленный.
— Ну, знаете ли, не каждый день хожу под судом. — Еле вымолвил Володя.
— Ой, да бросьте, тоже мне опасный преступник, — успокаивал адвокат, — пройдемте за мной.
Они последовали на третий этаж по широкой лестнице вымощенной гранитной плиткой. Пульс подсудимого учащался. На третьем этаже у входа в зал уже стояли председатель и прокурор, между собой что-то оживленно обсуждая. Лицо прокурора показалось ему очень знакомым, но он не посмел долго в него вглядываться и остановился с адвокатом в коридоре. Григорий Александрович что-то искал в своем портфеле, минуту погодя прокурор и председатель зашли в зал, а следом за ними два пристава и еще много каких-то людей. Когда Григорий Александрович окончил свои поиски в портфеле, он заторопился следом за всеми и позвал за собой Володю. Подсудимый, зайдя в зал, совсем обессилил. На его казнь пришли посмотреть столько людей, они все жаждут его крови.
— Григорий Александрович, а вы решили сегодня блестяще завершить свою карьеру? — Язвительно смеясь, спрашивал Роман Захарович, — я всё про вас знаю, что вы тут затеваете.
Адвокат проигнорировал этот выпад в свою сторону.
— Я, кажется, узнал его, — полушепотом произнес Володя, — я подвозил его в прокуратуру в тот день, он всё видел.
— Готов поспорить, что это дьявольское исчадье само навлекло на вас беду своим присутствием. — Также шепотом отвечал адвокат.
Они сели в первом ряду по правую сторону от прохода между стульями. Роман Захарович прошел по залу. Победоносная поступь лидера. Сел по левую сторону, так эффектно мог сесть разве что чиновник девятнадцатого века, откинув полы сюртука. Прозвучало «Встать, суд идет» и все как один покорно поднялись со своих мест. Зашла судья. Женщина лет сорока пяти с тёмными волосами и строгим видом заторопилась к своему месту. В тот момент по Роману Захаровичу было заметно что-то не ладное, он был возмущен.
— Всем сесть. Слушается дело № 207 по статье УК РФ номер сто девять причинение смерти по неосторожности. Подсудимый встаньте.
Володя робко поднялся со стула и заложил руки за спиной.
— Вы обвиняетесь в причинении смерти по неосторожности пострадавшей Володарской Виктории Даниловны 1987 года рождения. В разбирательстве будут участвовать суд присяжных. Со стороны защиты государством вам предоставлен адвокат в лице Ковыльного Григория Александровича. Со стороны обвинения прокурор в лице Калагереева Романа Захаровича. Вам есть, что сказать суду прежде, чем мы начнем?
— Нет, ваша честь.
— Тогда объявляю заседание открытым. Речь предоставляется вашему защитнику, сторона защиты имеет что сказать?
— Ваша честь, предоставим право стороне обвинения первому произнести речь.
— Сторона обвинения вам слово! — Отрезала судья и открыла какой-то документ.
— Ваша честь, в ходе разбирательства я бы хотел ходатайствовать о допросе свидетеля. К моему великому сожалению мне только сейчас стало известно от его жены о его тяжелом заболевании, в связи с чем, он не может явиться в суд. Без этого свидетеля разбирательство не возможно. Ваша честь, ходатайствую о переносе заседания.
— Сторона защиты не против?
— Нет, ваша честь.
— Ходатайство принято. Разбирательство переноситься предварительно на четвертое декабря. Сторона обвинения обязуется сообщить заранее о состоянии свидетеля ближе к указанной дате.
Удар молотка для Володи был настолько громким, что он не слышал шорох собирающихся на выход присяжных. Вот и всё прошло, но гора с плеч не свалилась. На сегодня прошло. Впереди столько дней мучений, «Лучше бы меня и правда казнили прям сегодня». Таковы были мысли Володи. Неистовый гнев охватил все его существование, он резко поднялся со стула и вышел в коридор. Григорий Александрович почувствовал что-то не ладное в выражении лица своего клиента и заторопился следом, там он стал свидетелем диалога Володи с Романом Захаровичем.
— Уважаемый, вы меня помните? В глаза мне смотрите, вы меня помните? — Володя начал свою реплику тихо, постепенно повышая тон.
— Успокойтесь, Владимир Степанович! — Лепетал адвокат.
— Как вам не стыдно? Вы пользуетесь своей властью, чтобы бедный народ гнил за решеткой! — Вопел Володя.
— Как ты смеешь повышать на меня голос? Ты, ты ничтожество! — Роман схватил Володю за грудки его пиджака, — вы оба два, идиота, думаете, я не знаю, что вы тут задумали!? Я всё знаю, я всё про вас знаю! — Кричал Роман Захарович.
Адвокат и сотрудники охраны растащили в стороны враждующих. Все происходило под вспышки камер, весь первый этаж был заполнен журналистами и репортерами. Григорий Александрович повел под руку Володю по коридору.
