Хотя, может, я просто голодная.

Бутерброд с лососвином и нежнейшим крекеросыром немного примирили меня с действительностью. Подумав, я вытащила из холодильника прохладные сырные макароны, шоколадные томаты, острый огненный перчик и голубоватые листья голубичного салата. Есть действительно хотелось.

Ещё не успев приступить к нормальному ночному объеданию, я увидела в окне фигуру Торико. Охотник, заметив моё внимание, приветственно мне помахал и указал пальцем на небо. Это значило, что он будет на заднем дворе.

Я кивнула. Торико наверняка заметил или почувствовал Рин, раз не решился стучаться в сам ресторан.

Все продукты я переложила в большой противень, — корзинки для ночного пикника у меня под рукой не было, — и со смешком добавила к ним огромный окорок лососвина. Торико вся эта снедь — на небольшой перекус.

С переездом «Ложки» задний двор у меня тоже вырос. Теперь его роль играло большое поле, открывающее вид на острые тёмные пики деревьев леса хищной грибницы. Город-спираль стоял на невысоком холме по сравнению с лесом, — или же деревья росли в овраге, не так важно, — и под утро можно было наблюдать, как над мрачными ёлками поднимается крупное рыжее солнце.

— Ночной перекус? — улыбнулся мне Торико.

Противень, что я едва тащила, он у меня отобрал. Держал охотник его с такой лёгкостью, что я невольно позавидовала. Вот она, дурная сила гурманских клеток.

— Не спится, — согласилась я.

— Тогда хорошо, что я пришёл скрасить твою бессонницу.

Я сходила в ресторан за плотным пледом и большим кувшином с лимонадом, принесённым Айшей. Когда мы с Торико расположились на земле, защищённые от холода и росы при помощи тёплого настила, охотник без стеснения подтянул меня поближе к себе. Так было намного теплее, поэтому отодвигаться я не стала. Да и приятно, что уж там.

— Я хочу посетить Жизнь, — начал Торико без предисловий, — и решил, что пора бы выполнить часть своего обещания.

— Только часть?

— Ну, руки-то тебе надо делать в любом случае.

Он безошибочно потянулся к окороку, который я вытащила для него. Когда крепкие белые зубы впились в холодное вяленое мясо, я и сама ощутила приступ голода. Торико умел есть так, что остальным тоже хотелось.

Приборы я взять забыла, а из-под бока Торико уходить не хотелось совершенно, поэтому ела дикарём. И не такое бывало: в путешествиях с охотником я никогда не брала вилок или ножей, хотя некоторые ингредиенты просто молили о них. Ручками, Комацу, ручками.

Макароны были хороши даже холодными, а когда Торико поделился со мной небольшим куском лососвина, их вкус заиграл новыми гранями. Шоколадный помидор мы с охотником разделили поровну, Торико разрезал его Ножом. Всё же, потрясающая техника: может как помочь создать кулинарный шедевр, так и кромсать врагов на множество кусочков.

В уютной предрассветной тишине мы съели всё, что я вынесла. Исключение составил только лимонад: Торико, понюхав его, сразу же вылил.

— Испортился, — пояснил охотник. — Можно отравиться. Как давно он у тебя стоит?

— Да недавно, в принципе. Ладно, принесу чего-нибудь другого.

— Сиди уж.

Руки он, поросёнок этакий, вытер прямиком об плед. Со вздохом я последовала его примеру, поскольку о салфетках забыла так же, как и о столовых приборах.

Над макушками деревьев медленно проклёвывалось солнце. Здешние рассветы были странными: небо оставалось угольно-чёрным прямиком до непосредственного появления солнца. И только после того, как его рыжий диск разрезал светом небо, темнота начинала уходить.

Выглядело это, точно в мультфильме. Но при этом обладало странным шармом.

Торико перетянул меня к себе на колени и обвил руками в крепком объятии. Я расслабилась.

— Тебе нравится таскать меня, как игрушку, — притворно проворчала я.

— А тебе это не нравится?

В его руках было тепло и спокойно, под щекой у меня билось мощное гурманское сердце. Меня всегда удивляло: как же так, почему всего одно сердце гоняет пресыщенную гормонами кровь в этом огромном теле? Почему сердец хотя бы не два? Тому же Зебре было бы неплохо иметь второе сердце, с его-то размерами и силой любви. Зебра всегда привязывался сильнее всего…

Мне показалось, что я всего на секунду прикрыла глаза, а в следующее мгновение небо над головой оказалось ярко-голубым. Лесные птицы пели свои песни во всю силу крошечных лёгких. Торико, не поменявший позы, рассматривал окружающий мир со стойкостью послушника Жрачколинского монастыря.

— Я уснула? — сонно спросила я скорее себя саму.

— Ага, — улыбнулся Торико, — ты сопишь во сне.

— Рин…

— Уже ушла, ехидна. Ещё смеялась надо мной, что… — он надул губы, как обиженный ребёнок. — Короче, неважно. Ну что, идём на Жизнь?

========== Глава 16 ==========

Не знаю, почему остров Жизнь называли островом. Возможно, из-за возвышения каменного плато с Великим деревом?

До страны Жизнь мы с Торико отправились в весьма комфортабельном самолёте, который Король, по его словам, «ненадолго одолжил у папани». Я заставила бесстыдника отзвониться Ичирью из самолёта и предупредить отца, что транспорт угнан нерадивым сыном. Ну его, всегда лучше сказать пару слов, чем потом выслушивать получасовую лекцию о том, что Торико не любит папочку. Иногда Ичирью заносило.

Полёт был весьма комфортабельным: Торико озаботился кучей еды для себя-любимого и кипой кулинарных журналов для меня. Большинство из них я читала так часто, что помнила практически наизусть, однако попалась парочка, что я не видела в других жизнях. Их я за время полёта прочитала от корки до корки.

На борту работали симпатичные стюардессы, которых мы с Торико практически не видели. Они ходили так быстро и бесшумно, что иногда мне казалось, будто их нет вовсе.

Большую часть пути я или читала, или спала, привалившись к Торико. Охотник не возражал и даже стал есть преимущественно правой рукой, чтобы левой обнять меня. Его тяга к прикосновениям меня немного беспокоила: раньше такого у Торико не было, это была проблема Коко. Но новый мир диктовал свои правила и условия, так что мне оставалось только смириться.

Запасов еды для Торико хватило как раз до момента приземления. Едва мы с охотником вышли их самолёта, как на меня хлынуло море разноцветных бабочек. Противные насекомые пытались залезть в рот, едва я его открывала, поэтому пришлось крепко сомкнуть губы.

— И синие, и красные? — нахмурился Торико. — Комацу, ты знаешь, что это значит?

Я закатила глаза и нервно отмахнулась от охотника. Целебные бабочки двух цветов садились только на тех, кто находился при смерти, однако для меня это правило немного не работало: насекомые ориентировались на электромагнитные импульсы, которые генерировал человек. Каждая смертельная рана создавала брешь в энергополе, на которую и слетались бабочки-паразиты.

Моё энергополе было больше похоже на старую латанную занавеску, ткань которой такая дырявая, что может развалиться. Я не совсем понимала, почему я всё ещё жива, — и всё ещё хотя бы относительно в своём уме, — однако даже со столь отвратительным энергополем у меня получалось нормально функционировать.

— Что, умирать не собираешься? — насмешливо-нервно спросил Торико.

Я активно покивала ему и ухватилась за протянутую руку. Бабочки лезли не только в рот, но и в глаза, поэтому их я закрыла.

На мир опустилась темнота с яркими пятнами под веками и движением сотни лапок на теле.

Я могла неплохо ориентироваться, даже потеряв зрение: во многих жизнях меня лишали глаз, из-за чего бабочки и лезли к ним. Некоторые из моих врагов думали, что безглазый повар — это забавно, другие пытались лишить меня преимущества зрения во время боя. Это продолжалось из жизни в жизнь, так что мне пришлось создавать собственный способ видеть без глаз.

Он был основан на ощущении электромагнитных волн, поскольку мне с ним помогал Коко. И он так сильно перегружал мозг, что у меня частенько шла кровь не только из носа, но и из глаз, ушей и рта после использования подобной способности.