Снейп странно взглянул на директора.

— Альбус, Септима мертва уже год как.

Эта новость удивила Дамблдора — тот был уверен, что совсем недавно видел Вектор… или это было давно?

С этими снами и зовом Даров директору было очень, очень трудно жить.

— Оговорился, мальчик мой, прости старика. Конечно же, я имел в виду Помону.

Дамблдор, в попытках отвлечься от неловкости, принялся поправлять цветы в вазе. Ему очень нравился аконит с кровавыми лепестками, правда, Альбус не помнил, откуда он появился у него на столе.

Снейп нервным жестом растёр руки и встал.

— Альбус, уберите уже аконит от себя. Он может быть причиной подобной забывчивости.

— Почему, мой мальчик? — безмятежно спросил директор, продолжая возиться с цветами.

— У этого растения ядовит даже запах.

========== Глава 8 ==========

Лили не знала, зачем она раз за разом возвращается на эту улицу, но всё равно продолжала это делать. Словно по привычке, которой у неё никогда не было.

Она приходила, садилась напротив одного из белых домиков, и смотрела. Долго смотрела — проходили минуты, затем часы, а она всё сидела и сидела. Лёгкий магический щит защищал её от дождя, ветра и холода, сильные магглоотталкивающие чары — от назойливого внимания простецов. Поэтому Лили могла сидеть столько, сколько ей хотелось.

Хотелось долго.

Она просто сидела и смотрела на беленький двухэтажный коттедж. Домик был на загляденье, словно со страниц какой-нибудь сказки: аккуратный, прилизанный даже, с цветочными горшками на подоконнике и неизменным ковриком «Welcome!» приятного песочного оттенка. Черепица на крыше была тёмно-серой и мелкой, дождевые капли на ней совсем не задерживались.

Дворик был у коттеджа ему под стать: аккуратненький, ровненький, с идеальной стрижкой газона и пышными розовыми кустами у низенькой бирючиновой живой изгороди. Возле крыльца были разбиты две ярких, очень милых грядки с петуниями.

Внутрь Лили не заходила, — не видела смысла, — поэтому не знала, какое там убранство. Но наверняка оно было таким же аккуратным, выверенным до сантиметра и очень-очень чистым. До скрипа.

Лили сидела и смотрела не только на домик, но и на его владельцев — типичную английскую семью. Муж-жена-сын. Не хватало только собаки или второго ребёнка, но, говоря откровенно, они бы не вписались в эту прилизанную чистоту жизни семейства Дурсль.

Мистер Дурсль был болезненно-полным, с пышными колючими усами и красным лицом. Он работал, не покладая тучных рук, и возвращался домой только к темноте, когда Лили уже два или три часа как занимала свой наблюдательный пост.

Она могла приходить к этому дому только после того, как закончатся уроки.

Дурсль-младший породой пошёл в отца: такой же большой уже-не-мальчик, агрессивный, со сбитыми кулаками и злым лицом. В приюте Лили на таких насмотрелась: они ввязывались в драку чуть что, но при этом, теряя «стаю», быстро сдувались и плакались. Несмотря на пугающий внешний вид, внутри скрывалось мягкое пузо маменькиных детишек.

Миссис Дурсль интересовала Лили больше всего. Это была болезненно-худая женщина-жердь — казалось, что она отдаёт свою порцию ужина-завтрака-обеда мужу, довольствуясь одним кукурузным зёрнышком в день. У неё были светлые волосы, которые ей совсем не шли, вытянутое лицо и невыразительные глаза. Одевалась она так же блёкло, как и выглядела сама. Лили, к примеру, никогда бы не выбрала такие неинтересные «бабушкины» платья и блузы.

Но отчего-то именно эта женщина с длинным лицом вызывала у Лили чувства, которых она никак не могла понять. Почему-то миссис Дурсль ассоциировалась у Лили с Эвансом — слабее, намного слабее, но чувства всё-таки были те же самые.

Слишком сильные для незнакомой женщины.

Поэтому Лили приходила, смотрела на чужую жизнь. Следила. Сталкерила, если по-хорошему.

Но сегодня, — тридцать первого октября! — она не могла уделить этому много времени. Сегодня был тот самый день, который Лили ждала каждый год: день оживания Эванса. И Лили хотела провести это волшебное, ни на что не похожее время со своим братом.

Они даже у Таинственного Профессора выпросили выходной. Снейп, конечно, покривился, но спокойно выписал им заветное освобождение от уроков. Жаль только, что всего на один день.

Утро Эвансы решили провести врозь: Лили пошла по новой привычке наблюдать за семейством Дурслей, тогда как её брат ушёл другой дорогой по своим таинственным делам. Он говорил, что хочет провести немного времени с Эвелиной Оллсандей — старухой, которая когда-то завещала ему дом, что Эвансы никак не могли отыскать.

Бросив последний взгляд на белый домик, Лили встала со скамейки и привычным жестом скинула с себя сеть магглоотталкивающих чар — они знатно мешали нормальному перемещению в пространстве. В тот же момент из белого дома вышла миссис Дурсль. Она встала на крыльце и, зябко кутаясь в платок, смотрела по сторонам.

Затем она увидела Лили и почему-то очень сильно побледнела.

— Лили? — неуверенно позвала миссис Дурсль. — Это ты?

Лили чуть склонила голову, но отвечать не стала. В её планах не было общения с интересующей её женщиной, только не сегодня.

Поэтому она крутанулась на месте и исчезла из городка Литтл-Уингинг, чтобы появиться совсем рядышком с хибаркой Хагрида. Именно у полувеликана Лили договорилась встретиться с Эвансом после того, как они доделают все свои дела.

В доме Хагрида её ждали каменные кексы и самый вкусный в жизни Лили травяной чай. На этот раз не в огромных глиняных кружках, а в тонких, очень красивых кубках.

С недавних пор Хагрид начал их коллекционировать. Его небольшая хибарка уже стала похожа на дом заядлого любителя посуды: кубки встречались под кроватью, у стен, в углах, на подушках и на диване, около остальной посуды, даже в зачарованном холодильном шкафчике.

— А тебе не многовато кубков будет? — обалдело спросила Лили, увидев всё это великолепие. — Ты столько жидкостей не пьёшь, сколько у тебя теперь посуды.

— Ну, эта, того-этого… Лилька, нравится мне всё это дело, понимаешь? Они такие… красивые!

Лили понимающе покивала, но кубок с чаем поставила на стол очень осторожно. Мало ли какая мания появилась у её друга по переписке, лучше уж проявить аккуратность к предмету обожания.

— Ты, эта, того-этого, прости за запах… мне директор, — великий человек! — сказал, что у меня тут пахнет не очень хорошо, тухлым мясом. То ли крыса сдохла где, то ли ещё что…

Лили безразлично пожала плечами.

— У меня брат и похуже пах, так что мне всё равно. Если честно, я сначала даже не обратила внимание на запах.

— А брат-то твой, он, эта, где?

— Кто его знает? Скоро подойдёт, мы на двенадцать договаривались.

Хагрид понятливо покивал, но почти сразу скривился и схватился за шею. На вопросительный взгляд Лили только отмахнулся:

— Да так, мелочь одна в лесу задела под бородой, ничего страшного. Вы с браткой только эта, до шести-то управьтесь, другие же школы приедут. Ну, для Турнира. Ты же знаешь про Турнир?

— Все знают про Турнир, — ворчливо откликнулась Лили. — И что сегодня прибудут ученики из других школ тоже. Не волнуйся, мы с Эвансом успеем их посмотреть. Хотя что там смотреть — не пойму.

— Говорят, что французы прилетят на крылатых конях размером с молодого дракона. Ух, будет зрелище!

Лили закатила глаза. Хагрид сел на своего любимого конька, и теперь рассказ про животных сможет прервать только Дамблдор, — великий человек, по мнению лесника, — или какой-нибудь столь же редкий зверь.

Пока Лили слушала лекцию от Рубеуса, Эванс стоял около могилы Эвелины и смотрел на надгробную фотографию. Тридцать первое октября всегда было для него особенным днём, когда он ощущал более широкий спектр эмоций; в этот раз он понял, что такое скорбь и даже немного, — совсем чуть-чуть! — поплакал над могилой близкой ему когда-то старушки.

К счастью, он успел выразить свою благодарность мисс Оллсандей и взять чувства под контроль до появления своего давнего знакомого. Безликий всегда немного странно реагировал на любое проявление эмоций, словно не понимал их до конца.