(ну и вдруг ещё кто будет добрым))

Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014864748551

Сбербанк: 4276 3801 4984 4602

Наслаждайтесь историей и не грустите особенно. Я думаю что все, кто погиб, перерождаются в лучшем мире. Может, они переродились в харткомфортных фиках? Кто знает.

Алоха!

========== Книга вторая. Слово Божие. ==========

Лили со злорадным удовольствием смотрела на приют Святого Стилиана — в последний, как она на то рассчитывала, раз.

Им с Эвансом неплохо подфартило. Появился взрослый, готовый взять их с братом из этой богадельни под своё магическое крылышко.

Сириус Блек оказался чертовски очаровательным кобелём — так его охарактеризовала одна из молодых воспитательниц. Лили была склонна согласиться с девушкой: Блек был красив, породист и явно любвеобилен. Правда, при Лили он вёл себя, как домашняя карманная болонка, не высовывая нос без лишнего повода.

А ещё у него был явный сдвиг по фазе и маниакальное чувство вины перед Лили. Он постоянно извинялся перед ней, едва завидев. Так и выходило:

— Здравствуй, Лили. Ты меня простишь?

Поведение Лили при этом было не так важно. Она могла соглашаться, могла отказывать, могла закатывать глаза и даже игнорировать. Сириусу Блеку было всё равно, он продолжал смотреть на неё взглядом избитого пса и преданно, сакрально брать за руку. Будто она была его святыней, потерянной давным-давно и внезапно вновь приобретённой.

Иногда это льстило, иногда раздражало. Чаще всего Лили было жаль такого глупого сумасшедшего взрослого.

Блек также хорошо относился к Эвансу. Казалось, что для этого странного мага не существовало ребёнка важнее, чем её дорогой брат — и Лили это полностью устраивало. Она была рада, что Эванс узнал любовь не только от неё. Потому что очень важно для ребёнка знать, что его любят просто так, ни за что.

Сириус много разговаривал, шутил, смеялся над собой и ситуациями, давал дельные советы и откровенно безобразничал перед директором и профессором Снейпом. Впрочем, от последнего удалось отучить очень быстро: оказалось достаточно одного простого намёка, чтобы Блек сам подошёл к Северусу и извинился за своё поведение.

Друзьями мужчины, естественно, не стали, но Лили хватало и обычного знакомства. В конце концов, она испытывала непонятное тепло по отношению к этим двум мужчинам, и ей хотелось бы, чтобы они жили хотя бы в хлипком мире.

Северус даже пообещал прийти, проверить, как Эвансы устроятся на новом месте — то есть, в доме Сириуса. С разрешения самого Блека, естественно.

— Что, любуешься в последний раз? — подошёл сзади Сириус.

Лили неловко пожала плечами.

— Скорее радуюсь, что больше не буду здесь жить. Мне, знаешь ли, не слишком нравился этот приют. И мадам Струкс, конечно.

— Вроде она Стракс.

— Да пошла она к чёрту.

Сириус лающе рассмеялся и взъерошил Лили волосы удивительно тёплым братским жестом.

Эванс с усмешкой пригладила пряди. Вот ведь странность — после «приключения» её волосы стали ярче и потеряли все свои кудряшки, будто утратив последние силы для завивки. Лили не ощущала, что это неправильно; напротив, ей всегда казалось, что медные кудряшки — это совсем не её. Её — это прямые пряди резкой рыжести.

Теперь, вот, она пришла к своему «правильно».

Сириус махнул рукой и ушёл в приют — помогать Эвансу собираться. Лили крикнула новому опекуну, что подойдёт часа через два. Этого времени, по её прикидкам, им вполне хватит для того, чтобы наиграться, нагуляться и уложить все вещи.

Она же шла по знакомой дорожке, размытой дождями. К зданию, которое совсем не напоминало церковь.

Август был внутри — молился около распятия. Он обернулся, когда Лили закрыла за собой дверь, и очень побледнел, увидев гостью.

Узнал.

Было забавно, что за прошедшие столетия Август, — а это был, само собой разумеется, именно тот самый Август, — совсем не поменял свою деятельность. Он проповедовал Лили добро и любовь в прошлом, рассказывая о Ное, читая ей детские Библии и отвечая на тысячи вопросов; он пытал её и целовал её окровавленные пальцы в не-средневековье, слушал её мольбы, говорил-говорил-говорил, изображал её любимого брата и причинял ей много боли; он же будет умолять Лили остановиться и пощадить его, ведь он исправился-и-больше-никогда, что ему жаль, ведь это же он, Август, тот самый, что читал ей Библию и отвечал на вопросы, и, малышка-Лили, пожалуйста, пожалуйста, Лили, пожалуйста!

— Прости меня, Святой Отец, ибо я сейчас согрешу.

========== Книга третья. Материнство. ==========

— Рубеус, сколько лет, сколько зим! Не надумал ещё перебраться к нам из своего замка, а? Такие перспективы, друг мой!

— Ты мне, того-этого, зубы-то не заговаривай. А то получишь.

— У тебя, друг мой, даже палочки нет.

— У тебя тоже.

— Зато у меня есть пистоль. Как думаешь, что быстрее, пистоль или твои кулаки?

Хагрид коротко хмыкнул и поставил на прилавок клетку с шипящим внутри существом. Огнекрабов он выводил долго и очень упорно, иногда даже страдая от собственного творения. Твари оказались на диво агрессивные, опасные и кусающиеся — в общем, чудесные, как раз как заказывали.

Без палочки, конечно, было неудобно — всё же зонтиком нельзя выписывать достаточно чёткие круги-треугольники у заклинаний. Но у тёмных чар, признаться честно, не было особых рисуночков. Намерением важнее.

Хозяин лавки, в которой Рубеус был частым гостем, достал каминные щипцы и с осторожностью немного приоткрыл глухую клеть. Из щели тотчас полыхнуло огнём — Рубеус специально посадил тварь задницей на выход, чтобы не лишиться ненароком пальцев. От огня же всегда можно увернуться.

— Залп у него раз в две-три минуты, а шкура такая толстая и прочная, что твоя пукалка на него не подействует.

— Магия?

— Не-а, там я немного влил драконьей крови. Все заклинания ослаблены, даже Авада не совсем действует — просто вырубает.

Продавец восхищённо защёлкал языком. Хагрид даже приосанился бы, если бы не знал, что тот собирается торговаться до последней монетки. Поэтому Рубеус быстро добавил:

— Пять сотен галлеонов, и ни кнатом меньше.

— Пять сотен?! Друг мой, откуда у бедного, несчастного сквиба такие деньги?!

— Я всегда могу пойти к Берксу.

Продавец снова защёлкал, на этот раз укоризненно.

— Ты оставишь меня совсем без гроша, друг мой. Но, так и быть, пять сотен. Это мальчик или девочка?

Хагрид басовито заржал от такого невинного вопроса.

— Ты ему под хвост ещё загляни, а! Пацан это, пацан. Девка будет тебе стоить семь сотен, а за полторы тысячи я ещё и расскажу, как их выводить.

Волосы на голове у продавца зашевелились — то ли от жадности, то ли от открывающихся перспектив.

— А добавишь до пяти тысяч, — задумчиво сказал Хагрид, посматривая на нежные, ухоженные ручки своего давнего знакомого, — я ещё и расскажу, как выращивать этих малышек. И как остаться со всеми пальцами.

Огнекраб пыхнул дымом, продавец вдохновлённо закивал и быстро закрыл клеть. Значит, волосы шевелились от перспектив.

Из пыльной лавчонки Хагрид выходил богаче на шесть с половиной тысяч галлеонов. Лишние полторы тысячи получилось взять в счёт аванса: продавец не захотел выращивать огнекрабов самостоятельно, хотя получил для этого всю информацию. Заказ на двадцать особей Рубеус получил прямо за прилавком. Полторы тысячи авансом — неплохая сумма, как раз хватит на пару интересных вещиц.

Несмотря на отсутствие школьного образования, Рубеус совершенно не считал себя идиотом. Что ему эти корки да волшебные палки? Диплом ему и так не светил — уже на третьем курсе Хагрид не понимал Трансфигурацию и путался в Чарах. А палочка, больше похожая на бревно, чаще всего просто пылилась в комнате в общежитии.

Да ещё и его любимый папаша, — пусть будут перьями и пухом ему гробовые доски, — всегда повторял, что образование — оно не по бумажкам, а в голове. И что учиться надо тому, к чему у тебя лежит душа.