Поэтому он и учил Лили заклинанию левитации. Чтобы как-нибудь потом похвастаться этой потрясающей комнатой, из которой девочка могла только вылететь.

На потолке действительно обнаружился лаз, достаточно большой как для взрослого человека, так и для огромного змея. Лили лихо прищёлкнула пятками, — как Дороти в сказке, — сморщилась от боли в ранках и напряглась, всеми силами намереваясь полететь. Важно было именно намереваться, а не желать — иначе левитация не работала.

Магия послушно подняла её наверх. Лаз распахнулся от банального «откройся» на змеином — а уж с ним у Лили проблем никаких не было. Она умела шипеть сколько себя помнила, — ну, то есть сколько она была с Эвансом, — всю нынешнюю сознательную жизнь.

Голову кольнуло болью, и Лили передёрнулась. Не до воспоминаний.

Лаз вёл в женский туалет Миртл — Лили не раз здесь бывала. Единственный спокойный туалет, если говорить откровенно, потому что в остальных стайки разновозрастных девиц принимались обсуждать всё подряд. Особенно — мальчиков, конечно.

Лили аккуратно приземлилась на кафельный пол, прямиком в большую лужу. Ноги промокли в считанные мгновения, а плитка покрылась красными разводами.

Миртл не было. К счастью.

Девочка кое-как вымыла лицо в одной из раковин, старательно обходя повреждённые участки. Лоб над открытым глазом и вовсе не трогала — не знала, что будет, если вода попадёт на яблоко.

Было непонятно, день сейчас или ночь, встретит ли Лили кого-то на пути в Больничное крыло или же дойдёт спокойно. Ей бы не хотелось слышать визга в свою сторону — дети очень громкие, а у неё так болела голова!

Школьные коридоры и лунный свет развеяли эти страхи.

Вокруг было темно. Хогвартс благодушно тушил на пути Лили факелы — девочке было сложно смотреть на яркость повреждённым глазом, и Замок не играл с ней, как раньше. Это было на удивление… приятно.

— Лили?

Лили обернулась. Тетрадка жгла руки, открытые раны пекло, босые мокрые ноги без ногтей сводило от холода и от боли. Но Эванс всё равно была видеть Северуса Снейпа — такого знакомого, в чёрной мантии, обрадованного и ошеломлённого одновременно.

Она ответила, но Снейп её не понял. Лили понадобилось несколько мгновений для того, чтобы перестроиться со староанглийского на современный и повториться:

— Мне надо в Больничное крыло.

— Я… я это вижу. Идём.

Лили ощущала его взгляд на себе: ошарашенный, шокированный, тёплый, обеспокоенно-умиротворённый. От этого калейдоскопа противоречивых чувств хотелось чесаться, но Лили этого, естественно, не делала — новые ноготки были мягкими и болезненными на прикосновения.

Северус шёл рядом, и от этого становилось спокойнее. Пока Лили было достаточно и этого.

— Где вы были, мисс Эванс?

— Очень давно, профессор.

— Давно? — не понял Снейп.

Лили молчала несколько секунд — думала, что и как отвечать. Как назло, ничего на ум не приходило, одни только глупости. Хотелось вот прямо сейчас взять, рассмеяться, расплакаться, закричать от боли и облегчения, подарить кольцо Снейпу, обнять его и наругать. Не важно, за что. Просто.

Вместо этого Лили просто продолжала идти.

— Знаете, профессор, у меня палочка очень волшебная, с шерстью северного оленя. А это значит, что у меня будут путешествия. Удачные. В основном.

Снейп непонимающе нахмурился, но уточнять ничего не стал. Лили продолжила:

— Это путешествие наконец закончилось, да. Я рада. Потому что я устала. Столько событий…

— Оно было удачным?

— В основном.

Мадам Помфри будто только её и ждала: едва Лили переступила порог Больничного крыла, как медиведьма сразу кинула на неё сканирующие чары. Снейп, который кое-что понимал в колдомедицине, при виде высветившегося рисунка чар посерел ещё больше — хотя, казалось бы, куда ещё.

— На койку, юная мисс, — скомандовала Помфри.

— Хорошо… сейчас.

Лили прошла в конец Больничного крыла, к неприметной дверке. Когда-то за этой дверью болел таинственный профессор Северус Снейп, теперь же Лили ощущала за ней Эванса.

Она вошла в комнату без стука или предупреждения. Эванс спал, а может, только лежал без движения. Не разобрать. Лили не стала его будить: положила дневник на прикроватную тумбочку и коротко поцеловала брата в лоб.

— Я скучала, Эванс, — тихо сказала она.

Перед тем, как выйти и закрыть дверь, Лили оглянулась и сразу скривилась: над кроватью Эванса склонился безликий.

Она не стала ничего говорить, просто закрыв дверь.

Не было ничего удивительного в том, что Эванс полностью вернулся к своему обыденному индифферентному состоянию за два с половиной дня. Но он всё-таки немного изменился: стал капельку эмоциональнее и активнее, чем был до этого. И, несомненно, в его сердце появилось немного любви для сестры — от её кровати Эванс практически не отходил.

Сама Лили застряла в Больничном крыле на добрую неделю. К ней заходил только Эванс и, изредка, Северус Снейп. Остальные, — включая профессоров, директора и авроров, — были слишком заняты: восстанавливали восточное крыло замка и убирали оттуда окаменевшую змею. Огромная рогатая рептилия обладала окаменяющим взглядом и была похожа на василиска, но всё-таки не являлась им.

Лили было горько. Она точно знала, что это за змея.

За неделю лечения Лили точно поняла, что хочет быть колдомедиком. Искусство мадам Помфри её восхищало до кончика волшебной палочки, которая снова начала нормально работать в будущем-настоящем. Эванс, правда, слишком привыкла обходиться без неё, и то и дело колдовала на одном намерении, начисто забывая про концентратор.

Один раз к ней приходил директор — был рассеян и больше напоминал умалишённого. Посетовал на то, что все соседки по комнате у Лили «пропали», кроме призрачной Гермионы, конечно. Предлагал Лили переселиться в другую комнату, но Эванс отказалась — хватит с неё дружбы и соседок. Спрашивал про Луну Лавгуд — не видела ли Лили её?

Не видела.

Каждый раз, когда Дамблдор хотел что-либо спросить о «путешествии» Лили, за его спиной проявлялся силуэт безликого.

Все её раны были заживлены, мадам Помфри удалось даже нарастить новое веко на глаз — за что Лили была очень и очень благодарна медиведьме. Только вот шрам с лица никак не убирался, никакими средствами и заклинаниями. Так и оставался яркой и широкой бордовой полосой во всё лицо, от середины щеки и до границы роста волос.

— Не понимаю, в чём дело, — пожаловалась мадам Лили, — что бы я ни использовала, шрам не тускнеет. Ты получила его от какого-то магического существа? Или, может, это было заговорённое оружие?

— Нет, обычный нож. И обычный человек… вроде бы.

С Поппи Помфри, как и с Северусом Снейпом, и с Эвансом, Лили могла общаться свободно — по какой-то причине мадам оказалась инертна к воздействию безликого и сохраняла свою память. С другой стороны, она и рассказать-то никому ничего не могла — не давала медицинская клятва.

Поэтому Помфри знала почти всё про «приключение». И про некромантию, и про Розиту, и про Салазара, и множество других вещей. Ей было интересно слушать, для неё оказалось интересно рассказывать. Она даже помогла Лили восстановить прежнее великолепие неба в Большом Зале. Для этого пришлось идти туда тёмной-тёмной ночью и почти до рассвета чертить меловые круги, не разгибая спины.

— Тогда, дорогая, боюсь, что я ничего не смогу с ним сделать, — вздохнула мадам. — Раз он не лечится, то это значит, что ты сама не хочешь от него избавиться.

— Не хочу.

Помфри подняла брови в удивлении.

— Но почему, моя дорогая?

— Хочу помнить, что порой для людей Слово Божие дороже, чем их собственная человечность.

Комментарий к Глава 20

Алоха, друзья!

Автор вернулся из незапланированного отпуска. Рада вам сообщить, что ваши комментарии и помощь на печеньки помогли, потому что я снова начала писать. Ура! И теперь буду хоть как-то снова отвечать на комментарии.

Особенно помогли печеньки. Ибо голодный автор - грустный автор. Благодарю вас!