Да и лицо у неё липкое, опять же.

Вроде бы, её били по голове…

— Эй, ты спишь? Лили, просыпайся уже давай!

Лили опять мотнула головой в попытке прогнать дурацкие галлюцинации. Ну не могло быть в не-средневековье голоса Салли-Энн, которая точно осталась где-то в безопасном будущем, где можно колдовать и смотреть кабельный телевизор.

Но голос не исчезал.

— Рыжая, открой глаза немедленно!

По обыкновению, Лили послушалась. Во второй раз видеть слабый свет живого огня оказалось не так сложно — то ли привыкло зрение, то ли утихомирилась нудная головная боль. Да и удивление, опять же. Ну откуда взяться Салли-Энн в не-средневековье?

Вот только она была совсем рядом; если бы Лили могла протянуть руку, то она бы даже коснулась своей соседки по спальне.

Салли-Энн выглядела не лучше, чем Лили себя ощущала. Даже в скудном свете было видно, что одежда на Перкс разорвана, ноги и руки вымазаны в грязи, а лицо разукрашено фиолетовым и красным. Губы у Энн потрескались или лопнули от удара, а один из глаз заплыл так, что едва открывался.

Вторым Салли смотрела на удивление мягко, обеспокоенно.

— Рыжая, ты как?

Лили осторожно качнула головой — на слова её не хватило.

— Отлично. Мы чёрт знает где и когда, тут какое-то то ли подземелье, то ли казематы, я не разобралась. Вокруг долбанное средневековье, монахи и, кажется, тебя собираются судить за зловредное колдовство.

— Эванс? — прохрипела Лили.

— Брат твой в порядке, в безопасном будущем. А вот за себя тебе бы стоило побеспокоиться, не меня обвиняют как ведьму.

— А ты?..

— Попалась на краже, сначала хотели отрубить руку, потом принесли сюда. Мужикам понравилось, какая я «чистенькая», — Перкс сплюнула. — Как выберемся отсюда, сразу пойду по медикам. Ещё не хватало чего подцепить.

— Или кого, — кисло улыбнулась Лили.

Она быстро прошлась языком по зубам, с неудовольствием обнаружив, что парочка пропали. Неприятно, но не смертельно — мадам Помфри могла отрастить новую кость в руке или в ноге, что уж ей какой-то клык или резец. Оставалось только вернуться к мадам, чтобы получить квалифицированную помощь.

Салли подобралась к подруге под бок и аккуратно устроилась рядом. Вместе было теплее и приятнее, к тому же, от Перкс пахло давно забытым запахом — клубничным шампунем и мятным гелем для душа. От Лили уже давно не пахло так приятно, всё больше травой, из которой Салазар варил бесконечные мыльные кругляшки.

Лили закрыла глаза, осторожно примостив голову на плече у Перкс. Вот же несправедливость: Эванс скрутили так, что не шевельнёшься, а Салли-Энн даже не обвязали руки!

Глубоко и прерывисто вздохнув, Лили зажмурилась. Она не знала, как попала в такую неприятную ситуацию. Последнее, что она помнила — это проведённый в Хогвартсе ритуал, из-за которого замок окончательно стал волшебным. Потом, вроде бы, были дары… да, она подарила парочку белок и кроликов. Зомби-белочек и зомби-кроликов.

Потом? Потом она легла спать. А глаза открыла уже здесь.

В принципе, если Ровена говорила, что скоро планируется нападение на вотчину Гриффиндоров, то можно предположить, что до замка всё-таки дошли простецы. Наверняка с сопливым королём и парочкой-другой священников. Но как они пробрались внутрь, там же защита. И от волшебных созданий, и от химер, и от всяких-разных тварей, и от магглов, естественно.

Почему-то Лили вспомнился продавец канцелярии, к которому она заходила летом за зелёно-изумрудными волшебными чернилами. И сын этого продавца, который держал потрясающий магазин с разными ручками и карандашами недалеко от Косой Аллеи.

Сын-то его был сквибом. То есть, родился без магии, но имел в себе её искру.

От сквибов, кстати, защита не работала.

Вот же жалость.

-…этого в камеру, можете не связывать, — услышала Лили мужской голос. — К девкам не подходить. Помните, что это не женщины, а два дьявола, стащившие кожу с несчастных, чтобы принять их облик. Не обманывайтесь слезами или просьбами!

— Да, ваше превосходительство.

— Да, вашество, конечно. Мы, эта… всё поняли.

Лили передёрнуло от того, насколько второй и третий голоса были полны какого-то восхищения и обожания. Она слышала, как подобным образом разговаривали в приюте. Та же мадам Струкс заигрывала подобным голосом со спонсорами и директором, помнится. А потом у неё появлялись новые серёжки — все такие же безвкусные и некрасивые, как и любые другие.

Может, здешние мужики тоже хотели серёжек от «превосходительства»?

Шаги прозвучали совсем близко к камере, Лили слепо повернула голову к ним, но глаз не открыла.

— Посмотрите только, — продолжал «превосходительство», — вот так и должны выглядеть богопротивные твари.

— Так точно, вашество.

— Конечно, ваше преосвященство, естественно!

Клетку, судя по звуку, открыли. Потом мужики хекнули, и рядом с Лили что-то влажно и тяжело шлёпнулось. Запах железа усилился в несколько раз.

Салли-Энн полузадушенно всхлипнула, и только поэтому Лили открыла глаза.

Рядом с ней было то, что когда-то называлось человеком. Признаться честно, Лили бы не опознала в бесформенной куче мяса и тряпок мужчину, если бы не руки. Те, вопреки всему, остались чистыми и целыми, с ровными белыми лунками ногтей и, кажется, коротким французским маникюром.

Лили кое-как нашла взглядом смутно-знакомое лицо и чистые среди крови островки золотых волос.

— П-п-проф-фессор, — тихонько заплакала Салли-Энн, — п-профес-сор…

Тело не пошевелилось. Оно и дышало едва-едва, не было слышно ни хрипов, ни стонов. Жизнь в профессоре Гилдерое Локхарте оставалась только благодаря чуду.

Клетка захлопнулась, замок щёлкнул.

Лили подняла глаза на стоящего рядом с прутьями решёток «превосходительство», встречая в ответ знакомый мягкий взгляд шоколадных глаз.

Август, её дорогой и любимый священник, смотрел на свою будущую прихожанку со слабым интересом и неслабым предвкушением.

— Вашес-ство, — подал голос один из мужиков-носильщиков, — а их точно нельзя, ну… того-этого? Ведь богопротивные твари же. А мы люди неженатые, нам, сами-с понимаете… того-этого надо.

— Нельзя, — мягко отозвался Август, не прерывая зрительного контакта с Лили. — Сначала мы должны узнать, что эти дьяволицы замышляли против Бога нашего единого. А уж потом Бог скажет своё Слово.

Мужики судорожно перекрестились; Август тоже, но очень медленно. Лили заметила, что он не донёс пальцы до левого плеча, смазав всю фигуру крещения.

Август тоже заметил, что она заметила — и знакомо, приятно улыбнулся. На правой щеке от этого появилась милая ямочка, от которой все женщины от пятнадцати до девяноста сходили с ума в далёком и безопасном будущем.

— Вашество, чего теперь-то делать?

— Сейчас свободны. Приведёте в мою келью рыжую через полчаса. Ни её, ни вторую девку не трогать.

— Как можно…

— Ещё ведь не было Слова, вашество!

Август вышел из казематов, за ним, как две верных собачки, выползли мужики. Лили осталась наедине с Салли-Энн и едва живым профессором Локхартом. Последнему, видимо, преподавать больше не придётся — дыхание мужчины становилось всё тише и тише.

Салли-Энн изменила своему обычному спокойствию и давилась тихой истерикой. Лицо девочки мгновенно покраснело, нос и веки распухли ещё больше, чем от побоев, она начала заикаться, но всё никак не могла прекратить лить слёзы.

— Угомонись, — поморщилась Лили.

— С-с-стра-ашно…

Эванс тоже было страшно, ведь это её «пригласил» к себе Август — или его точная копия. Священнику из двадцатого века была удивительно к лицу монашеская роба не-средневековья.

Полчаса до того, как вернулись мужики, Лили провела в молчании. Она слабо представляла, чего ей стоит ожидать. Другое время не было мягким для людей, и Лили давно поняла это. А она была женщиной, ребёнком, ведьмой, рыжей… полный набор.

Мужики, вошедшие в камеру, легко подхватили её за вывернутые руки — и Лили взвыла от боли. Её мучители, не меняясь в лицах, отволокли её в келью Августа, как и было приказано, и усадили на лавку. Для этого им пришлось развязать её ноги; Лили видела, как загорелась похоть в чужих глазах, когда мужские ладони шарили по её голым ногам — колгот или тёплых чулок она так и не смогла полюбить, а белья в до-средневековье не было. Юбка же мало защищала от чужого вожделения.