Знакомить пол со своим очень вкусным ужином не хотелось, поэтому решение пришло почти моментально.

— Я хочу прогуляться. Взрослый всё-таки маг, если что справлюсь с опасностью.

— Надеюсь, моя девочка, надеюсь. Но ты всё-таки не гуляй особо, побереги несчастное стариковское сердце от тревог. Иди сразу в свои комнаты, хорошо? Всё-таки, завтра три урока у старших курсов… я попрошу Северуса переправить тебе в комнату флакончик антипохмельного через камин.

— Буду благодарна. До встречи! — против обыкновения попрощалась Септима.

Дамблдор благодушно кивнул, прежде чем пройти к мистеру Эвансу, над которым колдовала мадам Помфри. Северус и Сириус привычно, по-школьному ругались.

После сладковатого запаха гнилых апельсинов, намертво поселившегося теперь в Больничном Крыле, свежесть и холод замковых коридоров отрезвляли. Септима встряхнулась и пригладила волосы холодеющими пальцами. Алкоголь потихоньку переставал её греть, зато началась следующая стадия опьянения — сонная, спокойная и холодная. Хотелось или глинтвейна с вином и гвоздикой, или забраться под одеяло.

И то, и другое было только в её комнатах, так что Септима двинулась по знакомому маршруту. Идти ей было недалеко, но пьяненькое сознание начинало потихоньку путать ноги, а магия тоненько звенела в ушах.

Септима опять встряхнулась, и писк пропал. Магию стоило взять в руки, потому что пьяный волшебник — это ходячая катастрофа. Даже слабый полусквиб мог в подпитии сотворить нечто непотребное, а Вектор была чистокровной и довольно сильной волшебницей. Здесь слепящим Люмосом не отделаться, как бы не пришлось после её пьяного магического выброса перестраивать коридоры Хогвартса.

По этой причине многие волшебники совершенно не употребляли алкоголь; если же и пили, то что-то слабое — медовуху, сидр, эль. Вино позволялось в малых, «лечебных» дозах, а про высокоградусные напитки стоило и вовсе забыть, особенно про маггловские. С большим градусом дозволялось Огневиски, но вкус у него был… особенный. Большинство магов предпочитали просто ничего не пить, чем давиться Огденским.

За несколько поворотов по бесконечным коридорам Септима почти смирилась с тем, что магию она удерживает едва-едва. Последние три бокала из пяти были явно лишними, но выброс она вроде как сдерживала.

За очередным поворотом её ожидала новая встреча, ещё более неожиданная, чем первая.

Септима замерла, так и не поставив ногу. Прямо перед ней свивал огромные кольца просто монструозный змей. Чешуя в слабом свете чадящих факелов казалась чёрным золотом, блестела на гранях зеленью и красными искрами.

Змей был огромен настолько, что полностью перекрывал собой весь коридор. Он едва помещался; рогатая голова то и дело билась о потолочный свод, а жёсткая чешуя обдирала каменную кладку. Портретов в коридоре не было, — уже не было, — потому что змей снёс их своим телом и раскусал на несколько частей. Возможно, его охотничьи инстинкты среагировали на паникующие картинки.

Вектор медленно поставила ногу на пол и потянулась за волшебной палочкой. Змею хватило и такого небольшого движения — тяжёлая голова мотнулась в поисках звука, толстый язык замелькал перед тупоносой мордой.

Потом змей увидел её.

Глаза рептилии внезапно напомнили Септиме океаны. И опять они не были синими — голубыми, светлыми, как вода в не очень глубоком, но чистом водоёме. Взгляд был бессмысленным, но яростным — такое же выражение Септима видела у своей тётки, постоялицы Мунго. Та сошла с ума, когда её горячо любимого мужа убили во время Второй Мировой. Тётка винила всех вокруг из-за произошедшего, и в первую очередь — своего благоверного.

В голове у Септимы калейдоскопом пронёсся сегодняшний день, от приятного пробуждения до лёгкого поцелуя от жениха напоследок. Ум зацепился за предостережение Дамблдора — зря она его не послушалась.

Змей следил за её действиями злыми глазами, но ничего не предпринимал. Тяжело шуршало его тело, кольца нервно сворачивались и разворачивались, беспощадно портя экстерьер коридора. От таких повреждений, бесстрастно отметило сознание Септимы, ни одно заклинание не поможет. Репаро вообще плохо действует на вещи, сломанные волшебными созданиями.

Достаточно ли василиск волшебен, чтобы школьные коридоры пришлось чинить вручную?

Когда она дотянулась до палочки, змей немного приблизился к Септиме. Женщина сжала пальцы на рукояти, но всё никак не решалась вытягиваться оружие. Неизвестно, как отреагирует на него змея — вдруг примет за опасность и нападёт?

Магия внутри Септимы колыхалась, как море во время шторма. Держать в себе эту стихию было сложно до чёрных мушек перед глазами, но Вектор кое-как справлялась.

Василиск подобрался ещё ближе. Шуршала прочная шкура, шуршал вытаскиваемый рептилией язык, шумел шторм в голове у ведьмы. Мир вокруг неё словно превратился в комок слуховых помех, и за этим шорохом не было жизни.

Магия внутри рванулась, причиняя ослабленной страхом воле физическую боль. С женских губ сорвался тяжёлый стон.

Змей оказался рядом в одно мгновение. Слишком быстро, чтобы Септима успела вытащить волшебную палочку и сделать хоть что-то волшебной твари.

Недостаточно быстро, чтобы Септима не успела отпустить на волю всю свою силу.

========== Глава 18 ==========

В комнате было темно; единственная свечка не справлялась с освещением, но при этом хорошо высвечивала блестящую сталь от пыточных инструментов. Взгляд Лили то и дело падал на этот идеально вычищенный металл.

Голова у неё болела. Сознание мутнилось. Тошнило и очень хотелось пить.

— Как ты думаешь, что мне выбрать сейчас? — с мягкой улыбкой на любимом лице спросил Эванс. — Может, нож? Или иглы? Ты любишь иглы, Лили?

Лили скривила губы в подобии ухмылки, ощущая, как сводит лицевые мышцы от боли.

— Мглы, — невнятно ответила она.

— Так что мне взять, нож? — деланно округлил глаза Эванс. — Точно нож, любимая сестричка?

— И-и-глы, — более членораздельно протянула Лили.

Ей обязательно надо было ответить, таковы правила игры. Если она не отвечала, то Эванс начинал чудить. Мог взять всё и сразу из того, что предлагал, и тогда становилось очень больно. Лили уже не раз срывала голос от этих развлечений её всё ещё любимого брата.

Говорить было сложно — оказывается, даже кончик языка очень нужен для коммуникации. Лили бы про это никогда бы не узнала, если бы не попала в не-средневековье и не лишилась того самого кончика.

Хотя она предпочла бы вообще не узнавать подобного. Она бы хотела, чтобы её брат был вместе с ней в комнате «Единорогов», они бы рисовали, играли, читали и слушали громкие сериалы — мисс Струкс всегда включала максимальную громкость, потому что ничерта не слышала. Возраст.

Эванс вытянул из чемоданчика длинную и тонкую иглу. Улыбнулся.

Глаза у Лили расширились, потом девочка их зажмурила в страхе.

Возраст.

До которого Лили рискует не дожить.

5 часов назад

Открыть глаза у Лили получилось только после пяти попыток уговорить себя, что это совершенно необходимо. По чувствительным зрачкам тотчас резануло болью от слабого света факелов.

Лили мотнула головой и снова закрыла глаза. Думать было тяжело, лицо неприятно стягивало из-за налипшей крови, а руки оказались вывернуты под таким углом, что любое неосторожное движение отдавалось в адский жар в плечах. Лили казалось, что её руки должны вот прямо сейчас вырваться из суставов, так сильно их завели ей за спину.

Колени у неё тоже затекли. Немудрено, потому что она, судя по ощущениям, сидела на них очень и очень долго.

Будучи не в силах приказать себе снова открыть глаза, Лили вся обратилась в слух. Рядом точно было слышно дыхание одного или двух человек, вдалеке тихонько звенел металл, щёлкала некачественная пропитка для факела. Пахло чем-то острым, железом, испражнениями и чужим потом — в общем, ничего странного для не-средневековья. Смущал запах железа; по памяти Лили, так пахло только в тех местах, где было пролито немало крови.