То мастерство, которое проявила Помфри во время лечения её и её брата, так поразило и увлекло Лили, что она немедленно, в ту же секунду решила стать гениальным колдомедиком. Запрошенная у библиотекарши информация о колдомедицине, правда, немного охладила пыл девочки, но приглушённый интерес к теме лечения и калечения всё же остался. Лили, тайно благословляя свою обаятельность и большие болотные глаза, смогла уговорить неприступную Ирму Пиннс выдать ей тройку книг на лето. И пусть книги были потрёпанными и простыми, такими, на которые не жалко и кофе пролить, но ведь Лили удалось!

Доев сладость и как следует облизав липковатые пальцы, Лили пересела к брату и обвила его руки своими, прижавшись к Эвансу и положив острый подбородок на его плечо. Мальчик на секунду замедлил движение пера, которым он чертил график, но затем невозмутимо продолжил своё дело.

— Интересно, — фыркнула Лили на ухо Эвансу, — а следующий год будет столь же… увлекательным?

Рука Эванса замерла, отчего на пергаменте появилось огромное чернильное пятно — перо мальчик так и не отодвинул от шероховатой поверхности.

Лили прищурилась, вспоминая Тварь, цветы на спине, разорванную икру её брата и ещё пару ужасов.

— Надеюсь, там будет что-нибудь более безопасное, — с сомнением протянула она.

Эванс заменил пергамент и принялся аккуратно переписывать то, что было на старом.

***

— Николя, письмо. И прекрати кряхтеть, точно столетний старик.

— Женщина, мне уже давно не сто, а значительно больше!

— Вот и прекрати маяться дурью, для джентльмена столь почтенного возраста это, как минимум, неблагородно.

Николас Фламель встал из тёплого уютного кресла и, непрестанно ворча о «золотых 1300-х годах» и птичьих правах женщин, пошёл к окну, зябко кутаясь в клетчатый плед. Зима в России выдалась хоть и не особенно снежной, но промозглой, как раз такой, какую Николас терпеть не мог. Ему по душе были больше тёплые и нежные зимы Франции или чуть более влажные зимы Англии, но Перенелль, — его дорогая супруга, жившая в этом статусе уже на протяжении шестисот восьмидесяти пяти лет, — неожиданно захотелось узнать «русскую зиму и истинный русский дух». И, voilà — они около года живут в маленьком деревянном домишке где-то посреди тайги. Хорошо ещё, что чета Фламелей являлась магами; Николаса пробирала нервная дрожь, когда он представлял, что могло с ними случиться, не будь под рукой волшебной палочки и пары зелий.

Для того, чтобы впустить мокрую и заледеневшую сову в дом, Николасу пришлось распахивать дверь — окна в этой халупке не открывались вообще. Уставшая птица влетела в помещение и плюхнулась прямиком в кресло мистера Фламеля, мгновенно намочив ткань.

На недобрые взгляды наглое животное реагировало не менее недобрым уханием.

— Что там, Николя?

Николас отмахнулся от жены и разорвал мокрый конверт без подписи. Судя по предварительному анализу и паре сканирующих заклинаний, в посылке не было ничего экстраординарного или опасного.

Упавший на пол Философский камень заставил Николаса удивленно приподнять брови. Неужели малыш-Альбус решил таким способом переправить старому мастеру его детище? Не очень-то в его стиле, да.

«Мой давний друг Николя», — вещало письмо, — «С радостью готов сообщить тебе, что на следующие лет пять это — наша последняя игра. Я нашёл новую цель, и, если звезды соблаговолят — мои игры протянутся чуть дольше, чем я рассчитываю.

Возвращаю тебе твою стекляшку.

Наслаждайся новой игрой,

Твой верный друг»

Вместо подписи Николас с удовольствием увидел знак своего по-настоящему давнего друга — треугольник, круг и прямоугольная черта, вот только расположены они были совсем не так, как привыкли обыватели: треугольник, горизонтально разделённый чертой пополам, был вписан в круг. Руки, держащие конверт, начали терять чувствительность, а кончики пальцев и вовсе принялись чернеть, точно у лежавшей долгое время мумии, потерявшей свои бинты. Кусок пергамента упал на дощатый пол, и от нетленной бумажки во все стороны начали расходиться маленькие огоньки Адского пламени, быстро набирающие силу.

— О, Николя, наш милый друг объявился? — живо поинтересовалась Перенелль, баюкающая на руках уставшую сову.

Николас посмотрел в сияющие голубые глаза своей супруги и, ухмыльнувшись, кое-как поднял камень с пола.

— Наша новая игра, моя всё ещё любимая жена.

— А конечная цель? — хмыкнула Перенелль, быстрыми взмахами палочки упаковывая вещи в сумки.

— Как и всегда с нашим дорогим другом и его дорогими подарками, — фыркнул мужчина, отступая от огня и разглядывая свои руки. — Нам нужно просто выжить.

Комментарий к Книга первая. Страж.

Ура, первая книга закончена.

Завтра будет новая глава, следующая 3-го числа. Мне для удобства выкладки, вам для скорейшего чтения :)

========== Книга вторая. Слово Божие. ==========

Комментарий к Книга вторая. Слово Божие.

Автор не оскорбляет чувств верующих.

Автор любит своих читателей.

Приятного чтения.

— Какого чёрта, Эванс?!

Лили пулей вылетела из детского дома, едва не выбив хлипенькую дверь и чуть не споткнувшись на рассохшихся деревянных ступенях: те давненько, уже с год как были починены, согласно официальным бумажкам. По крайней мере, все воспитатели усиленно делали вид, что ни вставших на дыбы досок, ни торчащих гвоздей не существует.

Резко распахнутая дверь ударилась о стену, и втянувшая голову в плечи Лили обреченно подумала о том, что простым взысканием ей теперь не отделаться — уж больно был характерным мелодичный звук опадающих осколочков стеклянной вставки в двери. «Ну, может, наконец её заменят», — решила девочка, припустив со всех ног подальше; она отлично слышала топот пытавшихся догнать её парней.

— Лижи задницу Мерлина, Синди! — проорала девочка во всю мощь своих детских лёгких, как только оказалась достаточно далеко от крыльца и оставшейся на нём запыхавшейся группы преследования.

Не удержавшись, Лили высоко подняла руку с торжественно сложенным из пальцев факом — профессор МакГонагалл бы ей мозг с мылом прополоскала, если бы увидела.

На всякий случай побегав по полю ещё пару минут, Лили перешла на быстрый шаг, прижимая к себе честно свиснутую поклажу. Завёрнутые в старый свитер конфеты и пряники тощего Сэмми грели сладкоежную душу Лили почти так же сильно, как и осознание того, что завтра было тридцать первое августа. Это означало конец мучениям и скуке и возвращение в старую школу волшебства Хогвартс с его коридорчиками, вкусной едой, мягкой постелью и прочим. Больше всего Лили радовало отсутствие в замке во время еды ограничения на сладости — летом рыжая пересмотрела все имеющиеся у неё учебники и нашла парочку зелий для безвредного поглощения вкусностей в любых количествах.

Остановившись на пару секунд, девочка пошерстила в свитере и вытащила из него упаковку мармеладных мишек. Мудро рассудив, что Эвансу без разницы, что она таки донесёт до него, девочка высыпала сразу половину пачки в рот, принявшись с умным видом жевать.

«Не, не то. До волшебных сластей — как до луны пешком!»

Тщательно пережёвывая сладкую липкую массу, Лили шагала вниз по склону холма, к грязноватой мелкой речушке, даже не отмечаемой на картах. Приют Святого Стилиана, в котором девочке посчастливилось жить, располагался на стратегически важном для побегов от погони месте: с одной стороны прямиком к нему примыкали узкие улочки мелкого городка, название которого Лили не удосужилась запомнить, с другой — обхватывало бескрайнее дикое поле с виднеющимся клочком блестящей на солнце реки.

Высокая нестриженая трава щекотала девочке локти и поясницу, но Лили продолжала упрямо протаптывать себе путь сквозь дикоросы.

Вскоре помимо редкого птичьего щебета и шелеста травы Лили услышала слабое бурчание реки, что означало, что она почти пришла. Старые кроссовки настоятельно напоминали девочке о своём состоянии, намокая от чуть увлажнившейся земли — следы на ней моментально заполнялись водицей.