– Ритка, как хочешь, но отвлеки этих из ларца, пока я хоть чайку попью в столовой, замёрзла совсем. И язык уже не ворочается, до конца дня я не доживу.

– Иди, я их займу чем-нибудь. Давай, давай, подруга. Уже бы выбрала кого, да и дело с концом. А то, ходишь, соблазняешь. Вон какая красавица стала, в тёплых краях-то. Нормальные люди зимой от нас уезжают, а ты – к нам. Чему я страшно рада.      – Уже в догонку кричала Маргарита.

Два чая и четыре пончика, двойная доза. Есть хотелось ужасно. Но руки замёрзли так, что пальцы не слушались, пришлось греть на двух стаканах сразу. Бедные ноги в сапожках на рыбьем меху, не предназначенных для снежных прогулок, только-только начали возвращаться к своим функциям, покалывая иголочками и начиная гореть. Такой дискомфорт… И Люська потихоньку расстегнула сапожки, стильные, красивые, чёрные с бордовыми подпалинками, купленные мамой у барыг для любимой дочери. Вытащив свои непослушные нижние конечности, задрала их на стул, стоящий напротив, надеясь, что никто не увидит под столом это безобразие.

– Люська! Привет! Я и не надеялся увидеть тебя ещё раз в этой жизни! – Витька-гитарист, Квакин и Тимур в одном лице, подлетел к ней на всех порах, выдернул стул, на который она только что пристроила ноги, и уселся, всем своим видом показывая, как он рад.

И тут же был облит горячим чаем, сладким и крепким… Стаканы от такого нахрапа вылетели из рук , облив и его, и Люсю.

– Витька, чтоб тебя… Обалдел? Вот что теперь делать? Не лето красное, а мои вещи у Лёшки, – возмутилась девушка. – Вся радость от встречи с тобой померкла в моём сердце, момент упущен!

– Здорово! Молодцы! – Смех Максима Эдуардовича разлетелся по столовой и попал прямым сообщением в мозг Люськи, атаковал её и без того взвинченную душу.

– Ну, где же ещё можно так искренно посмеяться? Ничего так не радует, как усевшиеся в лужу товарищи. Лучше бы тряпку принесли, хоть какая-то польза была бы от вас! Ржёт он…

И, как ни странно, математик смотался на кухню, приволок скамеечку под ноги девушки, притащил работницу столовой. Та всё убрала и забрала залитые чаем сапожки, обещая их оттереть и просушить. Это часа на два. Повеселились. Витька отмывшись над раковиной, тоже представлял из себя довольно уморительную фигуру в большом свитере Максима Эдуардовича, размера на три больше нужного. А тот остался в рубашке с расстёгнутой пуговичкой и торчащими из неё чёрными волосками…

– Люська, ну прости меня, дурака, эмоции зашкаливают. Ни поржать , ни попеть, ни пошухарить без тебя. Мы с дворовыми всё лето тебя вспоминали.

И понеслось, а помнишь?

– Никогда не забуду, как спасал тебя от Абрамова-старшего. Та ещё семейка! – Объяснения предназначались математику. – Отец двух сыновей, Юрки и Женьки, заведовал большой больницей, его очень уважали в городе. С младшим Люська дружила, они вместе ездили в военный лагерь каждое лето, готовили себя в "рэмбов". А Юрка, разгильдяй и хулиган, гроза района, предводитель таких же безбашенных пацанов, был тоже уважаем в определённых кругах. И ничего поделать с этим было уже нельзя, воспринималось как факт. И что вы думаете? Он влюбился в нашу отличницу, комсомолку, красавицу и музыкантшу Люсеньку. И стал за ней "ходить", как раньше говорили. А ей лет двенадцать было. Да, Люсь?

– Ну что тут интересного, было и было. Повыдаёшь мои секреты, как же жить потом, прочитанной книгой? Оставь хотя бы повествование, пролог ты уже прочитал, остался эпилог. И всё на этом.

– Не-не, одну главу имею право открыть миру, я имел прямое отношение к тем событиям. Так вот, Макс, это что-то. Девке двенадцать, а всё уже на месте. Только она ничего в этом не понимает и носит свою картонную папочку для нот, помнишь, с верёвочками? И боится, до смерти боится этого Юрку. А тот плавится при виде девчонки. И оберегает её от всех и вся. То есть, всё время держит в поле видимости. И вот, иду я с работы поздней осенью, темень в роще, выползаю к дому и натыкаюсь на Люську, сидящую в кустах и трясущуюся от холода. А под её подъездом, в жёлтом круге от лампочки, банда Абрамова с ним во главе. И он их турзучит, разносит за то, что потеряли девчонку, а уже поздно и холодно. Ну нормальный пацан, переживает, тем более по делу. Я предложил свою помощь, набившись в провожатые. А у самого назавтра назначены проводы в армию. И я ей, в шутку, говорю: " Люсь, я завтра родину защищать ухожу, вали всё на меня. Скажем, ты меня будешь ждать, ну всё такое-прочее." Надо было видеть эти глаза! Перепуганные, удивлённые, ничего не понявшие, но по семь копеек.

– Нет, так нельзя, – говорит. – Они тебя побъют, и я буду в госпиталь к тебе ходить, бульоны таскать. Лучше уж сдаться. Боюсь я его, глаза чёрные, сам как скала, и ругается нехорошими словами. Стенька Разин, Пугачёв и Распутин отказались бы от своих подвигов в его пользу, были бы живы.

– А ты не влюбилась, девочка, часом? Этот парень тебя точно в обиду не даст, и беречь будет. Тебе не надо от него бегать, нужно поговорить.

– Ага. Счас. С ним даже Женька не может ни о чём договориться.

– Это разные вещи, девочка, поверь мне. – И ловлю себя на мысли, что разговариваю с ребёнком, вообще-то, а не с девушкой. – Так, всё, домой.

– Сначала – ты, потом – я.

– Ты предлагаешь проводить меня до подъезда?

– Да, ты же сам сказал, что он ничего мне не сделает. В конце концов, эта беготня и прятки мне самой уже поднадоели.

– Короче, все наши препинания закончились тем, что я должен был из своего подъезда проследить за ней и позвонить, дома ли девочка. Представляешь, она не дала меня на растерзание страшным злодеям, хотя сама трусила и боялась. Конечно, что уж душой кривить, я был совершенно уверен, что Люське ничего не грозит. Но часто вспоминал эту боевичку, особенно, когда нас сбрасывали… Ой, чуть не проговорился. Ха-ха-ха…

Максим во время этого рассказа как-то странно поглядывал на Люсю, улыбался по-доброму, рассматривал незаметно, как будто не видел её раньше.

– А ещё…

– Нет уж, хватит, Виться. А то Максим Эдуардович..

– Слушайте, ребята, вам давно пора перейти на ты. Максим уже не твой учитель, да и ты у нас уже студентка. И потом, мы с ним одногодки, а я с тобой давно на короткой ноге. Один момент…

И ускакал. Повисла пауза. Люська, хоть и держала ноги на табуреточке, сквозняк и холодный пол пробрали её до костей. Не заболеть бы…

– Замёрзла? Что там с твоими сапогами? Пойду на разведку.

Витька притащил горячего чайку, лимон, каких-то плюшек и шоколадку, горькую, как Люся любит. Ей стало приятно, что он помнит о её вкусах. Всё-таки, друг с детства, хоть и старше на семь лет. А математик принёс свою куртку и её шубку и заставил девушку пересесть на диванчик, посадил её на куртку, а шубкой прикрыл. А потом они выпили на брудершафт, чмокнулись в щёчку , напились, наелись, согрелись. И наржались, опять вспоминая и детство, и юность, и школу, и армию, и институт, в который пацаны поступили, ещё будучи в армии.

Макс не учился в их школе, он закончил соседнюю. Эти две школы постоянно бились за первенство, побеждая с переменным успехом. И знали друг друга ещё и по общему летнему лагерю. Люську ждали и там, и она планировала заскочить к своим друзьям перед родным школьным вечером. А у Макса, как выяснилось, была девушка Лариса, которая училась года на четыре раньше, и Люся хорошо её помнила. Очень красивая, рыжая, с круглыми глазами и пухлыми губами. Они жили вместе. Макса пригласили на работу в большой холдинг, основным направлением которого был космос. И он очень гордился этим. А Лариса проходила преддипломную практику рядом, в НИИ. Они случайно ( или не случайно?) встретились, вспомнили друг друга, и завертелось. Девушке очень хотелось замуж за такого перспективного парня, ещё и с покладистым характером, а про внешние данные и говорить нечего, настоящий мужик. Красивым Макса не назовёшь, но он привлекал женский пол своими чисто мужскими качествами: высокий, крепкий, но и стройный, одновременно, без накаченных мышц, но силушкой не обделён, он смотрел на мир своими голубыми глазами, умными и чистыми, улыбаясь одними уголками рта, и производил впечатление надёжного, успешного, уверенного в себе и в будущем, человека. Настоящий мужик, с ним в огонь и в воду. Не чета этим сладким красавчикам, нарциссам и ловеласам. Но Лариска, сыграв девственницу в первый их сексуальный контакт, сделала большую ошибку. Почему-то решила, что у Макса не так много опыта, как у неё, красивой, холёной, рано начавшей половую жизнь. Он и не претендовал на первенство, но враньё и деланное жеманство не переносил.