– А вот и она явилась, наконец! – послышался знакомый голос откуда-то сверху.

Жанна подняла глаза и неожиданно упёрлась взглядом в широкое лицо немолодого мужчины. Под тяжёлым подбородком и короткой шеей красовался идеальный узел узкого галстука приятного медового цвета, впрочем, совсем неподходящего для узких галстуков, по мнению Жанны. Чуть пониже безупречного галстучного узла сверкала камешками булавка-зажим. Эта стародёжь упорно носит тугие галстуки на крахмальных белых рубашках, пристегивает их зажимами, наверное, ещё и запонки надевает. «Но бижутерия же несолидная штука», – подумала девушка и снова услышала голос подруги:

– Да на меня смотри, а не на Алексея Петровича!

Из-за левого плеча широколицего мужчины, наконец, показалась Лилина голова вся в светлых кудряшках и сверкающих заколках. «Алексей Петрович?… Петрович? Тот самый руководящий юбиляр? Тогда он наверняка в бриллиантах ходит вместо бижутерии… Но при чём тут Лилька?»

– Знакомьтесь, Алексей Петрович, моя лучшая подруга Жанна!

Это всё же Кузьмин, хотя быть такого не могло, чтобы Лилька с ним так фамильярничала? Или он вдруг оказался двоюродным братом её матери? Жанна растерянно пробормотала: «Очень приятно!» И слегка присела, словно у неё неожиданно свело обе ноги. На самом деле конечности были в порядке, просто это был светский поклон. Так ведь, наверное, положено в столь официальной атмосфере в этих высоких кругах.

– И я очень, очень рад познакомиться! – проговорил Алексей Кузьмин невыразительным тенорком, слишком хлипким для его могучего телосложения. – Прелестная у тебя подруга, Лилечка!

– У красивой девушки и подружки должны быть симпатичные, – немедленно нашлась Лиля и кокетливо повела плечиком, безупречная белизна и гладкость которого подчёркивалась ослепительной красотой голубого с серебристыми цветами вечернего платья. Светловолосая красавица прикрыла глаза длинными ресницами, искусно накрашенными качественной французской тушью. Жанне показалось, что под ресницами скрылся странный недобрый взгляд. Наверное, показалось. В такой дурацкой обстановке кому хочешь глупости привидятся.

– Уже в зал заседаний пора идти, там торжественную часть без нас не начинают, – весело сообщил Алексей Петрович и, подхватив обеих девушек под руки, довольно быстро и энергично потащил их вверх по лестнице.

Стены зрительного зала были густо завешены композициями из лент, пёстрых воздушных шаров и цветов, на этот раз явно искусственных: бархат, атлас, кружева – всё неправдоподобно ярких оттенков красного, синего и жёлтого.

– Только отведем Жанну к папе с мамой и пойдем на свои места, – скомандовала Лиля.

– Усадим твою подругу рядом с нами, там как раз осталось свободное место: Гурам Георгиевич не сможет подойти, у него внезапно заболел отец в Краснодаре. Так что я с удовольствием устроюсь между двумя юными красавицами.

Лиля затрясла локонами и принялась отводить их назад рукой, Жанна знала, что эти действия подруги означают крайнее раздражение. Правильно, и она бы разозлилась, если б ею командовал практически чужой мужик. Хотя возможно, в их семье так принято, раз уж он большой начальник. Однако сидеть рядом с совсем незнакомым Алексеем Петровичем совсем не хотелось. И что ей за дело, что он градоначальник, если она даже бабушкиной заведующей не боится. Правда, Марья Алексеевна никогда не пыталась Жанной руководить…

– …А я буду сидеть между вами, так мне удобнее перекинуться словом в паузах с каждым из вас! – начальственным голосом закончила Лиля. Начала подружкиной речи Жанна не услышала, погрузившись в собственные размышления.

– Как хочешь, дорогая, – легко согласился Кузьмин.

Свободное место неизвестного Гурама Георгиевича оказалось в середине первого ряда, как, впрочем, и Лилино с Кузьминым. Сидеть на самом виду у выступающих с поздравлениями Жанне не улыбалось: ну как она задремлет в особо тоскливых местах парадных речей. Хорошо ещё, если будут только стихи и песни. Высказать свои опасения Лиле ещё было бы можно, но Алексей Петрович не отходил от них ни на минуту.

Большая тяжёлая люстра над их головами погасла, теперь остались только неяркие светильники по периметру зала. При первых же словах официальных поздравляющих Жанна почувствовала, что её неудержимо клонит ко сну. Не спасали даже звонкие голоса детсадовских малышей, которых выпустили на сцену сразу после речи первого официального товарища. Видимо, со стороны было очень заметно, как она дремлет, – с Лилиной стороны, – потому что оттуда последовал ощутимый толчок в Жаннин бок. Затем сердитая подруга сурово зашипела прямо в ухо:

– Не спи, увидят! И вообще сейчас мой папа будет говорить.

Папа Лебедев уже много лет руководил чем-то в районной администрации. Должность его ни бабушку Наталью, ни Жанну не интересовала, поэтому запомнить её название они не пытались. Лилин отец о чём-то с большим энтузиазмом очень длинно говорил, но Жанна не слушала. Она из последних сил боролась со сном и желанием позевать всласть. На счастье официальная часть закончилась раньше, чем остатки Жанниной бодрости. Теперь солидная грузная дама в сверкающем блестками длинном платье пригласила гостей в «банкетный зал». Так красиво она назвала обычную большую столовую, где на унылом плиточном полу теснились обшарпанные пластиковые столы и стулья. На этот раз устроителям торжества удалось преобразить и общепитовское помещение: пол устилали новенькие ковры, убогая мебель исчезла. Вместо неё вдоль стен вытянулись столы, накрытые белоснежными скатертями, спускающимися до самого пола. Густо расставленные салатники и блюда вмещали самые лучшие кушанья и деликатесы, словно с картинок из бабушкиной толстой кулинарной книги. Стулья стояли группами в углах зала, середина которого была освобождена, вероятно, для танцев. «Фуршет!» – шепнула Лиля подруге с непонятным восторгом. Жанна с облегчением подумала, что не придётся сидеть возле стола, с ужасом ожидая, что кто-то зальёт ей красивое новое платье соусом или жиром, даже если этого не сделает она сама. Есть совершенно не хотелось, просто удивительно было, какой чудовищный аппетит разыгрался у Лили: она съела два бутерброда с икрой, порядочный ломоть осетрины в белом вине, персик, блюдечко малины со взбитыми сливками, шоколадное пирожное – все это было обильно запито шампанским. Жанна согласилась на пару кусочков сыра, – от них хоть пятен не должно остаться, если уронить их на платье. По тому же принципу из длинного списка напитков она отдала предпочтение минеральной воде. От шампанского девушка категорически отказалась, вспомнив, как быстро и сильно она пьянеет после первых же глотков.

Жанна постоянно чувствовала на себе взгляд Кузьмина – неотступный, неудобный и навязчивый. От напряжения, которое вызывало в ней это непонятное внимание, разболелась голова. Алексей Петрович ничего не ел, только пил шампанское и безостановочно рассказывал что-то смешное, чего Жанна никак не могла уловить из-за головной боли, общего беспокойства и огромного желания очутиться дома: в халатике, на диване, с книжкой. Чтобы не казаться невежливой, она время от времени улыбалась, надеясь, что случалось это к месту. Лиля же все время хихикала, успевая при этом активно жевать и глотать.

В углу просторного помещения разместился небольшой оркестр, невысокий мужчина средних лет в парчовом пиджаке, с чёрной бабочкой на атласной рубашке возился с микрофоном. Было ясно, что ожидается бал. Молодых девушек вроде них с Лилей среди приглашенных было не слишком много, впрочем, юношей – ещё меньше. Танцевать обе подруги любили и умели, вот только найдутся ли здесь партнеры для танцев? Сам Кузьмин казался громоздким и неповоротливым, вряд ли он станет кружить их в вальсах. И уж тем более не станет прыгать и извиваться в современных ритмах. А уж обожаемый Жанной рок-н-ролл и вовсе не будет сюда допущен – не тот контингент.

Оркестр заиграл, конечно, вальс – на таком торжестве Штраус был просто обязателен. От противоположной стены отделился высокий, симпатичный молодой человек и направился прямиком к ним троим. Стандартная фраза: «Вы позволите пригласить?» – к удивлению Жанны была обращена к Кузьмину. К этому было добавлено: «Вашу спутницу, Алексей Петрович». Но при этом руку он протягивал именно Жанне. Лиля сверкнула глазами из-под сказочно пушистых ресниц откровенно злобно, как-то странно качнулась и едва не упала со своих запредельно высоких каблуков. Кузьмин фамильярным жестом похлопал юношу по плечу, усмехнулся и медленно произнес: «Не в этот раз, Костя! Сегодня обе дамы танцуют только со мной. Я сейчас в прекрасной форме». Юноша, названный Костей, выразительно вздохнул и ещё раз взглянул на Жанну, задержал взгляд на вполне приличное количество секунд, затем отвернулся и стремительно вышел из «банкетного» зала. Право же, молодой человек казался совсем неплохим: и манеры, и внешность…