На последней странице разместились: критический обзор новых оккультных сочинений, фотозагадка и письмо ученицы епархиального училища о гаданиях на воске. Письмо, ругаясь, сочинил фон Вительгаузен. В анонсе - раскрытие арканов Таро, разговор о буддизме устами русского паломника, параллельные миры и диспут на тему "вампиры-кто они?" О последнем Барченко смело предложил высказаться самим читателям, понимая, что большинство писем будет начинаться со слов - "моя жена вампир, она пьет мою кровь ведрами".

  - И эту глупость мы тоже напечатаем? - поразился фон Вительгаузен.

  - Для разнообразия одно письмо дадим, сказал Александр, чтобы каждый знал: его мнение мы учитываем. Лично я стану отвечать на всю корреспонденцию, даже глупую.

  - Ну, смотри, тебе видней!

  Играя на незнании мещанами иностранных языков, Барченко, еще не ездивший никуда дальше Казани, нагло сочинял очерки, рассказы, дневники и воспоминания, насыщенные иноземной экзотикой, яркими именами, выдавая их за переводы европейских авторов. И ни разу его не обвинили в мистификации: оккультных изданий в мире выходило сотни, если не тысячи, везде были свои писатели, работавшие сразу под несколькими псевдонимами. Уследить за этим необъятным потоком невозможно.

  Русская мистика во многом была заимствованная, переводная. Поэтому Александр смело выдал вольный пересказ труда Элифаса Леви - младшего за свое сочинение: он вполне мог выйти из-под пера отечественного писателя.

  А о соблюдении авторских прав никто не заикался.

  - Эти иностранцы должны нас благодарить, что мы переиначиваем их опусы, ворчал фон Вительгаузен, мучаясь над приспособлением к русскому уху сложных арабских имен героев одной английской повести.

  Без нас их читали б 100 человек, а так узнают все 874 подписчика "Непознанного". Я из этой чуши творю конфетку...

  Да, Барченко с фон Вительгаузеном поставили себе слишком высокую планку. Газета нашла своих читателей в Нарве, получали ее в Юрьеве, Выре, даже в столице ее выписали несколько чудаков. Только читатель у нее оказался другой, не мещанин. "Непознанное" чуралось явной бульварщины, стараясь держаться несколько выше, нежели позволено бывшему студенту, сидящему на киселе и ситном в комнате с клопами. Своими статьями Александр пробовал вести читателя через века истории, рассказывая то о Леонардо да Винчи, то о Сократе, то о йогах и браминах...

  Но что скажут мещанину эти имена? В лучшем случае он ими назовет своих кенарей и канареек! Медленно, но верно основными читателями "Непознанного" стали интеллигенты, мятущиеся между церковью и оккультизмом. Они присылали в редакцию подробные исповеди своих исканий, просили совета. Александр, верный обещанию, читал их до полуночи, сжигая керосин, сочувствуя, сопереживая....

  Иногда газету одолевали сумасшедшие изобретатели, пророки и целители. Гнать их в шею у деликатного писателя не получалось, приходилось долго слушать чужой бред.

  А прибыль? Прибыль была копеечная, честно сказать - почти никакая. Расходы на издание газеты равнялись выручке. Те самые 50 копеек, раньше кажущиеся пределом нищеты, теперь были для Барченко заработком удачного дня. Выручало, что его начали узнавать в Нарве, хвалить, предлагать печататься в журналах "Мир приключений" (термин "фантастика" еще не вошел в обиход), "Вокруг света".

  Первые три рассказа и маленькая повесть, отправленные им в редакции, остались без ответа. Слишком много сочинялось похожего, слишком трудно выделить в общей массе заморских приключений оригинальную вещь, сотрудники журналов кидали рукописи в корзину, лишь взглянув на заглавие.

  Затем приняли один рассказ, и то рукопись его пришла не почтой, а сквозь руки приехавшего в Нарву погостить беллетриста из Санкт-Петербурга. Барченко перевели 7 рублей. Он стоял у окошка сберегательной кассы и дрожал от счастья, как гончая, догнавшая зайца. Очередь всегда в таких случаях движется медленнее, чем обычно. От расплавленного сургуча, дыхания очереди и волнения было жарко, пробивала испарина.

  - Распишитесь! - барышня в окошке подала ему перо.

  Александр от счастья расписался длинно, подделываясь под персидский почерк "хвост павлина".

  7 рублей кончились уже на следующий день: 5.30 отдал за книги, 1 рубль - вернул долг, а прочее - на кунжутную халву и рахат-лукум.

  - Ты хотя бы керосина купил - огрызнулся практичный фон Витенгаузен.

  - Хотел, оправдывался Барченко, да по дороге бутыль разбил, зацепил о дерево.

  - Идиот!

  - Я еще и руку себе порезал осколками...

  - Нет слов - потомок крестоносцев плавно опустился на пол, держа стопку корректорских листов. Чем ты лампу заправлять будешь, чучело?! А знаешь, ехидно ухмыльнулся Иоганн-Фридрих, напишу-ка я тебе рекомендацию в "Орден мечей".

  - Это зачем?

  - Для смеху! Там такие нужны! Только надо предоставить архивные выписки, что все твои предки были чистыми европейцами, никаких евреев.

  - Разве во мне заметно что-то еврейское? Я, скорее украинец - обиделся Барченко.

  - Это они от всех требуют. Формальность. Напишу, что твой прародитель - немецкий колонист Барч, и все.

  - Но ведь...

  - Молчи! Фон Вительгаузен иногда относился к другу покровительтвенно-небрежно. Украинцы им тоже не годны. Мне же все равно. Но в "Ордене мечей" строгие правила. Бумагу я тебе подделаю, только не взыщи: вместе с фальшивками надо привезти из дома те свидетельства о шляхетстве, помнишь?

  - Это надо в Елец ехать, а я с отцом в ссоре.

  - Часу от часу не легче! Езжай каяться!