- Это китайский демон, - ответил Дембовский, - утаскивающий нерадивых сановников прямиком в ад.

  С ощеренной собачкой в кармане Франк командовал сожжением Талмудов душным днем 17 июня 1757 года. Еще с ночи он следил за небом: если пойдет дождь или с утра будет сыро от росы, праздник огня придется отложить. Конечно, сжигать книги удобнее всего лютой зимой - чтобы бедняки отогрелись в тепле большого костра, но Дембовский, словно предчувствуя свою скорую кончину (он умрет спустя ровно 5 месяцев, 17 ноября), торопил ересиарха. Сотни Талмудов (а это книжища многотомная и выпускалась всегда в большом формате, в тяжелых переплетах) везли на возах, запряженных волами, на городскую площадь Каменец-Подольска. У возов стояли солдаты и с криками отгоняли евреев, пытавшихся спасти хотя бы один том. Зрелище выдалось восхитительным. Книги мгновенно вспыхнули от четырех поднесенных с разных сторон факелов. Зажигали и Франк, и Дембовский, и лучшие люди городатоже приложили свою руку. Ересиарху вдруг привиделся тощий монах ордена капуцинов (он узнал его по непременному капюшону), в коричневой рясе, подпоясанной конопляным вервием. Капуцин ощерился и так посмотрел на еретика, окруженного поклонниками, что тот мигом стих и загрустил. Вернувшись после сожжения в резиденцию Дембовского, Франк почувствовал себя дурно и лег спать, но сон не шел. Из стены выскочил этот же капуцин и зло смотрел на него.

  - Ничего хорошего из этого не выйдет - сказал монах и потушил светильник.

  Спросить у архиепископа, живой это монах или призрак, гость постеснялся.

  Перепуганные евреи Каменец-Подольского начали помаленьку креститься.

  Триумф "фраников" оказался коротким. Дембовский умер неожиданно; его преемник даже разговаривать с Франком не стал. Более того, у тех доносов, что сгорели в камине, обнаружились копии - кто-то слал их по всем инстанциям, светским и церковным, не жалея чернил. Суды вновь стали требовать к себе Франка и его "фраников" - хорошо, если только для свидетельств, а если нет? Без защиты иерарха он быстро сник и умолк.

  Но еще оставались в силе их совместный планы - например, скандальный диспут. Подготовка к нему началась еще при жизни архиепископа и шла под его неусыпным контролем. После похорон Дембовского Франк уехал из Каменец-Подольского во Львов. Заботливый архиепископ успел представить его своим высоким друзьям и даже помог оформить купчую на небольшой домик, доставшийся однажды по духовному завещанию одного бездетного алхимика, некого Антония Перуцкого, или Перуччи (его предки прибыли из Венеции и застряли в Леаполе). Опасаясь мести, Франк обустроил дом к приезду семьи, нанял охрану. И он, и дети, и супруга изучали катехизис под руководством иезуита, редко покидали стены дома, жили замкнуто. Диспут и крещение готовились им словно военная операция - карты, стрелки, фишки, расчет сил....

  Примечательно, что, разболтав всем о своем вещем сне, где голос велел идти во Львов, сам Франк прибыл туда лишь спустя четыре года (!!!!) по возвращении в Польшу! Четыре года он шатался черте где, в невозможных дырах, хоть звание "почетного туриста Закарпатской области" ему присваивай, а о львином граде - забыл, что ли? Нет, не забыл. Биография Франка повторяет иногда биографическую канву его предшественника. Шабтая Цви. Зная об этом, ересиарх боялся прийти во Львов и проиграть.

  А совпадения с историей Цви только укрепляли его предубеждение. Например, в смерти Дембовского "франики" обвинили раввина Коэна Раппопорта, однофамильца или дальнего родственника знаменитого львовского каббалиста Нехемии Коэна (Лембергера), погубившего в конце 17 века всемирные планы турецкого самозванца. Думал ли Франк мстить за свою прошлую жизнь, искренне считая себя воплощением Цви? И не был ли скандал на диспуте актом этой запоздалой мести?

  Летом 1759 года во Львове, при большом скоплении зрителей и служителей церкви, состоялся диспут между католиками и евреями. На стороне католиков и горстки примкнувших к ним еврейских сектантов под руководством Якуба Франка находился едва ли не весь город, когда как еврейской общине и раввину с двойной фамилией, сочувствовали даже не все соплеменники. Все больше евреев увлеклось идеями Франка и готовилось креститься. Это означало, что проигрыш раввинам обеспечен и надо молиться лишь о ничьей. Опасаясь гнева толпы, ересиарх явился лишь под конец диспута, доверив выступать своим последователям. Он плохо говорил по-польски и стеснялся предстать перед просвещенной аудиторией. Выступали яростно. Раввинам ничего не оставалось, кроме как обвинить секту Франка в кощунстве и попрании морали, а те в ответ бросили свой главный аргумент - "кровавый навет".

  - И эти люди, - орали еретики, - смеют говорить о морали, когда у них существует мрачная закрытая секта, пбющая кровь христианских младенцев!

  Публика ахнула. Еретики подыгрывали самым темным ее мыслям, и это могло б пройти без последствий, если бы в те годы не началась действительно эпидемия вампириства. Очагами, в селах Прикарпатья, в самих горах, на далеких хуторах, где жила одна, две, три семьи, в охотничьих сторожках, во времянках, в шалашах - происходили загадочные случаи укусов и ран. Какие-то неизвестные существа, не люди, не звери, нападали в отдаленных селах на домашнюю живность, кусали ей шею, вытягивали из ранки немного крови и безмолвно исчезали. Иногда нападали на маленьких детей, оставленных без присмотра, причиняя ужасную боль от незаживающих прокусов кожи - на шее, реже на животе. Следы и раны подвести под ритуальный характер не удалось - они наносились беспорядочно, не образуя никаких знаков, видимо, вцеплялись куда придется, ища жертву слабую, тихую. Ни запаха едкого, ни отпечатков лап, копыт, ног, ни перьев, ни меха, ни кожи.

  Подозрение сразу пало на евреев, про которых всегда что-нибудь сочиняли и считали виновными априори, потому что - евреи. Коэн Раппорот говорил много чего умного, но! Умные речи взведенную толпу бесят. Раввин выбрал неверную тактику защиты - скажут после, он начал клеймить секту, а это выглядело попытками оправдаться.

  Народ верил сектантам, им помогали, Франку, напомню, подарили особняк, к его детям иезуиты приставили своих учителей, а дети других еретиков бесплатно учились в иезуитских школах-пансионах, где им выдавали все - от штанишек и одеял до перьев и учебников. Франк намеренно уговорил прийти на диспут еврейскую бедноту, а богачам велел сидеть дома, дабы знатные польки не увидели жирные рожи "нуждающихся франкистов", которым они собирали пожертвования. Бедняки молчали. Им нечего сказать - они люди малограмотные, спорить не умеют, да стыдно выйти в народ в своем рубище, схожим с истрепанными одеждами монахов множества орденов. Сколько их! Иезуиты, бенедектинцы, капуцины, кармелиты босые и обутые, урсулинки, пиары, скараментки, павликане, францисканцы, доминиканцы..... И все готовы обнять своих новоиспеченных еврейских братьев.