Было это на самом деле или оппоненты приписывали секте Франка то, что ожидали от них? Если вся вина их состояла в экстатических выкриках и в том, что мужчины танцевали в обнимку с женщинами - "франики" подлежали суду религиозному, за нарушение предписаний веры, но не светскому. Несмотря на это, возмущенная толпа, связала Франка, как гуся, и потащила к польским властям, которые его сначала арестовали и допросили, но без пристрастия, потому гнев евреев вскоре утих, все разошлись спать, и никому из поляков не хотелось погружаться в чужие склоки.
У арестованного полагается изъять личные вещи, поэтому, покопавшись в карманах, он достает забытый уже турецкий паспорт, на следующий день Франк пересекает границу - все близко, да еще и на казенный счет прокатился. Его адепты, задержанные во время скандала, отданы на поруки раввинам, а старостам общин велено следить за ними в оба и в случае чего немедленно сообщить властям. Чиновники спешат рассмотреть дело секты, пока ее лидер навсегда останется в Турции, считая, что он не посмеет вернуться в Польшу, боясь попасть под суд, и не окажет давление на свидетелей.
Как бы ни так! Уже в марте 1756, через несколько месяцев, Франк снова пытался перейти нелегально польско-турецкую границу - соскучился! Остановили его у местечка Копыльничи, но, проверив документы, отпустили на все четыре стороны, а один чиновник ласково посоветовал ему не появляться в пределах Польши до окончания расследования. Мало ли...
Спустя некоторое время аналогичный донос поступит на сектантов в городе Сатанове. После этого о Франке стали шутливо говорить, дескать, он принадлежит к Сатановскому экзархату, а когда конфликт между еретиками и ортодоксией разгорелся в Черткове, тут совсем стало очевидно, кому он служит. Для случайных совпадений слишком много - и Сатанов, и Чертков!
Но еще большую рекламу сделал ему раввинский суд, вынесший отлучение (херем) всем, кто привержен идеям саббатианства, и запретил изучение "Зогара", причины помешательства многих мистиков, всем, не достигшим 30 лет. Чтобы утвердить это, раввины со всей страны съехались в Константинов - или Старо-Константинов, исключительно для него, дерзкого молодого человека! Но, вместо того, чтобы самим бороться с распространением ереси, они предпочли взвалить расследование на светские власти, которых Франк тоже не слишком интересовал. Речь Посполитая уже агонизировала, не за горами ее первый раздел 1772г. Дело постоянно замораживал, возобновляли, привлекая новых свидетелей, и, чем дальше это тянулось, тем выгоднее это было для секты. Вслушиваясь в каждое слово, светские чиновники, на коих возложили роль инквизиторов, не верили собственным ушам и постоянно переспрашивали, так ли они поняли допрашиваемых, не закралась ли в их слова ошибка? Некоторые даже незаметно пощипывали себя, дабы удостовериться, не снится ли им это дело, отдающее одновременно и "Декамероном", и "Молотом ведьм"? Благочестивые уважаемые евреи, многодетные отцы и матери, стыдливо опустив глаза в пол, признавались - добровольно, без внушений и пыток, они участвовали в возмутительных оргиях, беспорядочно совокуплялись в темноте с лицами всякого пола и даже с животными ("гашение огней", перекочевавший позднее в русские секты "хлыстов"). Порядочные на первый взгляд люди, оказывается, исполняли ритуалы черной магии, создавая себе "летающий трон" и улетали на этом "троне" аж на Кальварию (Лысая Гора в Львове, ближайшая к ним) и оскверняли кладбища. Околдованные, они танцевали нагишом на крышах склепов праведников, вырывали из могил черепа и кости, бегая на четвереньках (Франк внушил им, что они - голодные шакалы и должны есть мертвечину). Бросалась в глаза одна странность: почти все участники радений, плача, уверяли, как по сговору, хотя они могли никогда не видеть друг друга, будто лично ни в чем не виноваты, втянуты обманом.
Они не признавали себя соучастниками преступлений, предпочтя удобную роль невинных жертв коварного гипнотизера. Твердили, якобы Франк им буквально вкладывал чужие, срамные мысли, притягивал их, словно кобра кролика, и не отпускал до тех пор, пока не будет отдано все самое лучшее.
Избиение плетками и ужами - рядовое явление для восточных мистерий, да и для христианства тоже - еще совсем недавно города Европы сотрясали шествия кающихся с бичами и кнутами. А для египетского шоу "Изида собирает Осириса по кускам" жрец сам себя кастрирует - не понарошку! А крючья, продернутые йогами через кожу спины? Подумаешь, стегнули сушеным ужом по толстой заднице!
Обмен женами?1 Но это придумал не Франк, все уже практиковалось задолго до него, а ныне даже показывается по телевизору - как раз вчера на канале "Перец" шла программа с аналогичным названием, и никто не поперхнулся.
Еретиков обвинили по совокупности - зная, что они аморальны, подозревая куда большие вины и провинности, но, не умея точно доказать это. Вместо суда - шоу с участием общественности и ангажированных свидетелей, каждому из которых, по слухам, Франк лично платил за "красивые" подробности в показаниях, чтобы все увидели - это фарс, умная пиар-акция, и весть о нем разнеслась далеко....
Хотя Франк - естественно, большой грешник. Перечислять ошибки ересиарха - занятие утомительное. Прежде всего, Франк был сластолюбец - во всех возможных и невозможных смыслах этого слова. Особой его привязанностью пользовались перезрелые абрикосы, персики и груши, которые приходилось подбирать на турецких базарах поздними вечерами, и ссориться из-за пары сочных плодов с окрестными нищими. Лакомился персиками и абрикосами постоянно, сырыми, сушеными, вареными в соку и в сиропе. А еще просил запечь горстку нежных плодов в шматке теста или в сыре из козьего или овечьего молока. Кроме абрикосов и персиков, он чувствовал смутную тягу к крови.
Заходил в закуток резника, любовался капающими черными сгустками из перерезанных куриных шей, иногда в экстазе, с полузакрытыми глазами, слизывал свежие капельки с оставленного ножа, но страшно смущался, если кто-то это видел. Кровь - это не только прихоть гурмана, это еще и исток неимоверной похоти Франка, его помешанности на девственницах. За их кровь был готов платить золотом, и нередко спускал все добытое на покупку какой-нибудь маленькой, испуганной девочки из нищего предместья. Жертв он искал сам, никому не доверяя, отправлялся высматривать, вынюхивать, предпочитая некрасивых.
В нем постоянно жил кто-то еще, "йецер ха-ра" на иврите, или "йецер горо" на идише, злое начало, существо, клонящее к греху и не позволяющее этим грехом остаться довольным. Франку непременно хотелось сделать нечто чудовищное, мерзкое, гадостное, и он никогда даже не пытался противостоять этому таинственному "нечто". Местом совершения своих мерзостей Франк выбирал кладбища. Так учили его не только "денме", но и собственный опыт. Мальчишкой впервые насладился своей сверстницей поздним вечером на заросшей одуванчиками могильной плите, и до конца жизни не мог отделаться от бесстыдных мыслей при виде гробов, крестов и склепов. Казалось, будто земные правила не распространяются на миры мертвых, где можно поступать как хочешь, ничего не стыдясь и не боясь. Странно, что извращенное восприятие не превратило Франка в некрофила - к покойницам, даже очень красивым, только что погребенным, не разложившимся, в полупрозрачных легких платьях, он не чувствовал никакой страсти, мечтая о живых, теплых, с бьющимися жилками. Прикоснувшись однажды к мертвой женской груди, Франк ощутил пустоту и отвращение.
