- Понравилась тебе чужая сторона? - ласково спросил Якова седенький старичок в черной накидке и с коралловыми чётками на поясе. - Хочешь остаться среди моих учеников?

  - Понравилось, многоуважаемый рабби Иссахар. - Я хотел бы - если на то получу согласие родителей, поучиться здесь полгода. Вот вам мои скромные дары - и он протянул старцу красный бархатный мешочек, перевязанный желтой атласной лентой.

  - Это лишнее, - смутился раввин, но мешочек с пиастрами взял.

  Вскоре Яков Лейбович с благословения родителей стал брать уроки у загадочного мистика, и каждое занятие шло ему на пользу. Они повторили по главам Тору, а затем, вместо начал Талмуда, рабби Иссахар поднял желтый палец и, дождавшись гробовой тишины, тихо сказал кругу учеников, что вокруг иудейского закона возвели слишком много оград.

  - Талмуд, добавил он, - это высокая каменная ограда, где уже пробиты первые бреши, и чем дольше, тем больше будет разрушаться эта ограда. Настанет час, и от нее останутся мелкие камешки, коими дети начнут швырять в последних приверженцев старой веры.

  Ученики побелели от страха. Критиковали Талмуд многие, но лишь караимы, отколовшаяся секта, отвергали его полостью. Единственный, кто понял старого еретика, был новенький, Лейбович.

  - Вы абсолютно правы, рабби, произнес он, - как можно заставлять людей жить по законам, которые почти невозможно соблюсти, не нарушив других законов?! После Шабтая Цви говорить о Талмуде всерьез смешно. Столько бессмысленных запретов! Если бы они кого-нибудь останавливали от греха, тогда был бы в Талмуде прок, а так.... Я бы его сжёг, честное слово!

  Спор продолжался до глубокой ночи. Ученики выходили растерянные, со слезами на газах - ведь с рождения их приучали следовать всем правилам.

  А с юным вольнодумцем, вскоре получившим кличку Франк, старый учитель проговорил до утра. Проверку он выдержал.

  Чем дольше учился он у Полячека, тем больше собирал слухов и сплетен о нем. Говорили, что это не группа мистиков, обсуждающих по пятницам старинные трактаты, а оккультная секта, где практикуют египетскую магию, превращают палки в змей и обратно, колдуют над расплавленным воском, вылепляя части тела, которые хотят "сглазить". Против раввина, способного, например, поведать о сатане, демонах и как их вызвать к себе на подмогу, о приворотах и амулетах не с точки зрения Талмуда, ополчились все.

  Его ненавидела еврейская ортодоксия, это понятно, но Полячека одновременно не жаловали и мусульмане, с коим он вроде не вел никаких дел, называя колдуном. Настал час, когда преследуемый рабби Иссахар покинул Салоники, подарив Лейбовичу свой молитвенник. Молитвенник был саббатианский, напечатанный малым тиражом в одном из городов Магриба, без обложки и заставок, но зато с обгорелыми краями. Его вытащили из большого книжного костра.

  - Это единственное, что я смог забрать с собой после изгнания - признался старый еретик, - скажите спасибо, что единоверцы не устроили обещанное забрасывание камнями.

  - Обещаю, со мной ничего подобного не случится - меня не сожгут, напротив, я сам получу такую власть, что лично запалю костер.

  Раввин ойкнул и побежал вприпрыжку, чего нельзя было ожидать от колченого старца.

  - Господи, - подумал Полячек, - пришли мне ангела смерти до того, как этот многообещающий юноша начнет поджаривать всех, кто ему не понравился! А то ведь он и меня спалит!

  .... Родители Якуба по-прежнему жили в Бухаресте, долго не получая от сына никаких известий. Тогда он не любил эпистолярный жанр, отчетов не составлял (зато потом войдет в историю как первый спамер, рассылая навязчивые "красные письма" по всему свету). Если бы его редкие весточки сохранились, смотреть на них совестно - кривые падающие буковки, немыслимые сокращения слов, разве что языковое смешение привлечет филолога, и то вряд ли - не та птица наш еретик, чтобы особенности его лексики изучать. Гораздо интереснее то, как Франк вернулся в Бухарест.

  Внезапно отворилась дверь, на пороге предстал высокий, с некрасивым, но живым лицом и выразительными глазами, хорошо одетый мужчина. Они провожали мальчика Якова Лейбовича, а вернулся (ненадолго, конечно) мужчина Якуб Франк. С усиками. И с "акающим" акцентом.

  Отец не узнал его - думал, разносчик дрянных турецких безделушек, что не накопил на лавку и ходит от дома к дому. Чужой, чужой. Только нос от Якова Лейбовича. Вернулся он другим. К фамилии своей прибавлять - франк или френк, что по-турецки значит - иностранец. Трубку курит с янтарным мундштуком, заправляя ее не табаком, а сухими растертыми травами, странно пахнущими, носит кожаный пояс с бирюзовыми висюльками, хвастает, будто сшит тот пояс из хвоста гиены. Только грустит, дома оставаясь, в окно смотрит, жалуется - съедает его змий-горюн, извел всего.

  .... Вновь и вновь он уезжал в Турцию, оставался там подолгу, живя в Салониках, выбил турецкое подданство, завел нужные связи в купеческих кругах, которые по совместительству оказались и кругами саббатианскими. Деловой успех Франка напрямую вел к известности его в среде нераскаявшихся еретиков, влиятельной, денежной, горячей верой. Якуб посетил Измир (Смирну), богатый средиземноморский город, зашел в дом семьи Цви, увидел его родственников, с очень похожими лицами, торгующими английскими товарами, посмотрел интерьеры, погрустил, ничем не обмолвившись, что неугомонный Шабтай приходит к нему во сне.

  Побродил по берегу, где когда-то прогуливался гениальный мальчик, чертил палочкой на песке каббалистические формулы, высчитывая страшные даты испытаний еврейского народа. Смыли волны все эти черточки, будто не было ни 1648 года, ни 1666, ни 1759, ни 1941, ни 1948, ни других дат, и кто теперь все это знает, кто? Завернул паломник и на старое еврейское кладбище, где лежали предки Измирского авантюриста, отец его, дяди, два брата, а плита, для Шабтая предназначенная, еще валялась в высоких колючках.

  Бывал он даже в Скопье (столица Македонии), на могиле сосланного сюда Натана из Газы, пиар-менеджера лже-Мессии, а вот до Ульчина на границе Албании и Черногории не добрался.

  - Выше моих сил видеть место смерти Шабтая Цви, - признавался Якуб, - ведь я с ним говорю, он моя прошлая жизнь, а раз так, он для меня ничуть не мертв.

  А что еще ожидать от некроманта со стажем? для Франка общаться с покойниками более чем привычно.....