Екатерина Исаева Мне девятнадцать лет, я родилась и выросла в Самаре. Два года назад переехала в Москву и с тех стараюсь взять лучшее от обоих городов. Учусь в Литературном институте на очном отделении, оканчиваю второй курс. Стараюсь через стихи вести диалог с читателем о самом сокровенном, оставаясь при этом за кадром.
Как страна раскинулась широко… * * * И светофор отбрасывает тень, и все – братан с сеструхой во Христе, а пахнет пивом, потом и тюрьмой, вернувшись в дом – не попадешь домой. Лет триста как не ходят поезда, заместо модных треков – свист дрозда, когда-то был насупленный острог, а вырос город дураков, дорог, несбывшихся надежд и драных шуб, помадой цвета фуксий крытых губ, блатных мальчишек, и девиц-лисиц, и мелом нарисованных границ. Очерчен круг, и мне не убежать, наверно, остается только ждать и грезить о столичном городке, не о «Столичной», кильке и тоске. Там всем вольготно, нежно и легко, там льется без лактозы молоко, и треники для йоги – как броня, и есть, пожалуй, место для меня. Там спят на шелке, сдернув балдахин, там с дипломатом ходит божий сын, уехавший от нас давным-давно, чтоб матча-латте превратить в вино, там нету боли, органов опек, и белый, а не темно-бурый, снег, и я пешком туда еще рвану, простив родной свой город за вину. ДЕВОЧКИ Девочки – секретничают в углу. Девочки – корежатся на полу. Есть у них красивые пальцы ног, шерсти плохо вычесанной клубок, есть приличный смех, лошадиный есть, знание, как правильно строить месть, слезы крокодильи, правдивый плач, утонувший в луже надутый мяч, пятнышки родимые на спине, мысли о любви, мысли о войне, декабрист увядший, кротон живой, только нет согласья с самой собой. Им бы спать да спать до конца времен, в позапрошлом веке трепать бы лен, в прошлом – строить новенькие станки, в этом – под знамена хватать полки. Прикипеть душой, отодрать и вновь, начитавшись ленты, позвать любовь, приготовить вафли, выйти на ринг, вспомнить, как поют Элтон Джон и Стинг, поумнеть, обжечься, закостенеть и все время петь, до истомы петь. Им бы никогда не узнать о том, как под капремонт попадает дом, как противно скисшее молоко, как страна раскинулась широко, почему «Титаник» и «Курск» на дне, как сыграть «Жизель» на одной струне. Но они узнают и не уснут. Праймер лишь размажут – и на редут. ОПЕРЕТТА В оперетте нет страданий и несчастного конца, там за маской вычисляют любодея-подлеца, у графинь и у субреток пальцы в кольцах, все в цвету, и сопрано может верхней «соль» призвать для нас мечту. Только я-то не сопрано, у меня ни бе, ни му — может, потому и в жизни я не верю никому, был ваш мистер Икс да слился, захватив с собой ключи, а на фоне не оркестр, а тромбон нудит-звучит. Мне б на сцену, я смогла бы, хоть Адель, хоть де Сегюр, веерочком бы махала в ожиданье авантюр, танцевала на подмостках, пусть и с грацией козы — но зато никто на свете не добился бы слезы. Вместо кружева – вискоза, и ансамбль где-то спит, либреттист мой неудачник все рифмует щит на shit, но я верю, увертюра, рано ль, поздно ль, отомрет, и начнется представленье, и начнется мой полет. Мария Ермолина Родилась в Архангельске накануне лета 1995 года. Все детство провела в окружении белых ночей и северных сияний. Окончила колледж культуры по специальности «постановка культурно-массовых мероприятий». Четыре года работала педагогом в детском театре. В 25 лет решила круто поменять свою жизнь – поступила в Литературный институт имени Горького, попала на семинар поэзии к чудесной Олесе Николаевой, переехала в Москву. Публиковалась в литературном альманахе «Тверской бульвар, 25». В созвучье слов, во снах и на картинах ЛЕСТНИЦА Когда ты светом оборачиваешься, То видишь тени из-под рук: Там муравьи и пчелы прячутся, Там жизнь идет на новый круг. Они там строят в небо лестницу И поднимаются по ней. И жизнь идет, и – очень верится — Туда, откуда все видней. * * * Всю зиму державшийся лист Случайно упал мне на плечи, И мне зацепить себя нечем, И вместе мы падаем вниз. А мир продолжает стоять, Тянуть свою тяжкую ношу, Где жизнь человека дороже Всего, что он может объять. ЛАДОГА Где-то на самой окраине веры в чудо Я собирать сухоцветы в карманы буду, Буду развешивать гроздья рябины на тонких ветках, Чтоб каждый вечер домой возвращаться по их отметкам. Вереском пахнет земля, и огонь, и ветер. Маленький остров сегодня один, и на белом свете Только туман – молоко, горизонт незрячий, Лодок не видно. По рации: «База – Баклану. Прошли Рыбачий». |
