И тогда Лантея решилась на сумасшедший поступок, который мог либо убить ее, либо дать шанс на победу. Она с разбега бросилась в сторону дравшихся и сделала кувырок, находясь практически за спиной у напряженного ифрита. Коснувшись одной рукой горстки рассыпанного песка, оставшегося от щита, девушка создала шар, который устремился прямо в лицо медленно поворачивавшегося имперца. Песок разбился о его голову, сдирая своим хаотичным движением частиц кожу с лица воина. Пока ифрит кричал от боли, Манс сильным ударом по рукоять вонзил нож в основание шеи врага и с трудом его проворачивал до тех пор, пока грузная фигура противника не упала на землю.

Аш, Манс и Лантея, воодушевленные совместными победами, устремились на помощь Виеку и Эрмине, которые стоически сражались с двумя своими противниками, кружась на вытоптанной площадке между двумя деревьями. В этот момент позади оставшихся в живых ифритов внезапно показалась темная фигура оскаленного пса, а следом за ним появилась тройка новых имперцев, которые моментально ринулись на помощь своим соотечественникам. Лантея ускорилась, уже собираясь вклиниться между гвардейцами, когда Эрмина неожиданно остановила ее истошным криком:

— Уходите через пролом! Сейчас же! Мы их задержим и догоним вас!

Лантея замерла на месте, лихорадочно анализируя ситуацию.

— Бегите! — поддержал жену Виек, скрещивая свой меч с патой одного из имперцев. — Сейчас!

Лантея закусила губу ровно на мгновение. Эрмина и Виек готовы были подарить им только один шанс на спасение. Если они им не воспользуются, тогда погибнет весь отряд. Она схватила слабо сопротивлявшегося Аша за предплечье и устремилась к крепостной стене. Манс, нахмуренный и измазанный чужой и своей кровью, молча поспешил за ними следом, не выпуская ножи из рук.

Но когда оставалось сделать один последний шаг, чтобы оказаться по другую сторону стены, Лантея все же обернулась. И душераздирающий крик сорвался с ее губ. То, что она увидела в ту секунду, навсегда запечатлелось в ее памяти. Огромный угольно-черный ксоло мощными клыками вцепился в голову Эрмины и с рычанием дергал ее еще живое тело из стороны в сторону как безвольную куклу. На висках и лбу воительницы расплывались кровавые пятна, она безостановочно вопила и пыталась разжать пасть пса, ногтями скребя по его морде, но это было бесполезно. А окруженный Виек даже не мог ничем помочь своей супруге. Он и так с трудом уворачивался от множественных ударов, сыпавшихся со всех сторон. Но даже быстрая реакция и бойцовский опыт не спасли гвардейца: прямо на глазах Лантеи он попал под огненный шар, который опалил его предплечье до кости, обуглив кожу, и рука мгновенно повисла плетью.

Лантея, ни секунды не раздумывая, вихрем бросилась обратно, не в силах обречь своих товарищей на такую бесславную страшную смерть. Ашу и Мансу ничего не оставалось, как вернуться к месту сражения следом за своей спутницей. Их лица были белы от ужасного зрелища поверженных гвардейцев. Но троица даже не успела приблизиться к раненому Виеку, как имперская ловушка захлопнулась: ифриты опустили свое оружие, на их лицах были злорадные ухмылки. Они смотрели за спины пришедшим на подмогу путникам. Аш обернулся и почувствовал, как его сердце ушло в пятки. Крупный отряд из дюжины имперцев умело теснил их от пролома в крепостной стене, и черные псы скалили клыки, бегая возле ног своих хозяев. Теперь пустынники были окружены со всех сторон. Виек безостановочно стонал от боли, корчась на земле, и от его изуродованной руки валил густой отвратительно пахнувший дым, а Эрмина уже безжизненно обмякла на траве: ксоло раскусил ее голову как орех своими мощными челюстями, разбросав по земле содержимое черепной коробки.

Ифриты не пытались больше нападать, они ждали добровольной сдачи. И Лантее не оставалось выбора. Она бросила оружие на землю, и ее товарищи были вынуждены сделать тоже самое.

Матерь повелевает детям своим не бояться смерти, ибо нет в ней ни тайн, ни страхов.

Четвертый закон. Скрижали Эван‘Лин

Пленников быстро и грубо связали, отобрав все оружие и проверив на его наличие даже голенища сапог. Поясную портупею с Лантеи сдернули полностью, лишив ее как флакончиков с ядами, так и почти пустого мешка с песком. У Ашарха вырвали из рук гладиус, и кто-то из воинов даже сразу же приладил его себе поверх боевой юбки. А другой солдат уже заграбастал стеклянный нож Лантеи, который был воспринят мародерами как крайне забавная вещица. На мертвецов, валявшихся на земле, никто из имперцев не обратил внимания. Они спокойно прошли мимо трупов своих собратьев и так же безучастно перешагнули через изувеченное тело Эрмины, с которого дрожавший Виек не сводил опустошенный взгляд. Пока ифриты вереницей вели пленников к центру захваченного города, гвардеец до последнего момента оборачивался, и, казалось, даже сожженная до кости рука совершенно его не волновала. Его душа и сердце навсегда остались лежать там, на вытоптанной поляне, вместе с бездыханным телом супруги.

Цветущий Гарвелескаан превратился в разграбленное и обезображенное место: десятки разрубленных и почерневших трупов покрывали землю, дымились обвалившиеся тростниковые хижины, и, разгоняя ночную тьму, по-прежнему ярко полыхали деревья хацу, объятые магическим пламенем. Ифриты блуждали по уцелевшим каменным домам и между телами убитых, собирая в мешки награбленное оружие и украшения, за волосы выволакивая из укрытий стариков и женщин с детьми. Угольно-черные псы ксоло с наслаждением вгрызались в еще теплые внутренности погибших альвов, пачкая свои морды в крови и виляя обрубками хвостов. Такое пиршество было им по нраву, и звери торопились скорее набить животы, пока хозяева не прервали их трапезу.

На центральной городской площади прямо на земле, прижимаясь друг к другу, сидело около сотни связанных и избитых альвов. Вокруг них бродили псы и имперцы, зорко наблюдавшие за пленными, среди которых было куда больше простых мирных жителей, чем воинов. Некоторые альвы прижимали к себе плачущих детей, трясущимися руками убаюкивали младенцев или зажимали раны на своем теле. Дети Леса с лицами, покрытыми копотью, залитыми слезами и кровью, в ужасе и отчаянии смотрели по сторонам, не видя больше для себя никакой надежды на спасение. Их дом был разорен и сожжен дотла.

Ашарха и его товарищей грубо толкнули на землю к остальным пленникам. Виек сразу же зашипел от боли: его обожженная рука выглядела крайне скверно, двигать ей он практически не мог и лишь держал на весу, стараясь не касаться лишний раз. Пока выдалась минута, Аш помог Лантее оторвать ошметки рукава гвардейца, чтобы освободить рану от обгоревших тряпок. Виек держался из последних сил, сжимая зубами воротник своей рубахи, чтобы не закричать во все горло и не привлечь к себе еще больше ненужного внимания. У Манса тоже кровоточила длинная царапина на предплечье, но от помощи он отмахнулся, больше озабоченный тем, что теперь с ними всеми будет.

— Они убьют нас? — одними губами спросил бледный как полотно юноша.

— Не думаю. Империя славится работорговлей… — едва слышно прошептал ему в ответ профессор. — Из всех налетов ифриты приводят пленных, которых потом продают на рынке рабов.

— Молчать, лесные выблядки! — гнусавым голосом рыкнул один из воинов, следивших за альвами, и поднял вверх руки с двумя тяжелыми топорами. Все невольники мгновенно затихли.

Через час из дальней части города вернулся крупный отряд ифритов, который вел целую толпу связанных и избитых жителей Гарвелескаана. Их было около сотни, и они также присоединились к тем, кто уже сидел на площади. Многие были ранены, кто-то лишился конечностей, другие отделались ссадинами и ожогами. Ашарх очень надеялся, что все же большинству жителей города удалось вовремя укрыться в лесной чаще, тогда можно было рассчитывать на прибытие подмоги и последующее спасение пленных. К тому же дым горевших хацу, поднимавшийся до самых небес, не могли не заметить в соседних городах и поселках. Однако пока что участь защитников Гарвелескаана была незавидной и весьма горькой.