В какой-то момент всех пленных ударами и грозными окриками заставили подняться с земли. На вопли раненых никто не обращал внимания: их били нагайками по спине до тех пор, пока они не вставали или же не умирали под градом хлестких ударов. У матерей выдергивали из рук детей, даже грудных младенцев, невзирая на слезные мольбы, и либо сразу перерезали им глотки на глазах у родителей, либо бросали в пылавшие повсюду костры. Крики отчаявшихся наводнили город. Ифриты плотным кольцом окружили своих рабов, а отдельные воины связали пленников друг с другом, пропуская веревку через стянутые руки, делая петлю на горле, и выводя ее к следующему рабу — они создавали колонны. Позади Ашарха привязали Манса, а вот Лантея и Виек оказались порознь совсем в другой шеренге. Когда дело было закончено, ифриты провели рабов через распахнутые настежь каменные врата крепости и пострадавший от взрывчатых смесей мост.
За спиной остался опустевший Гарвелескаан и охваченный пожаром Лес.
На другом берегу реки Мистис, укрывшись в мангровых зарослях, уже собиралось войско имперцев, готовясь уходить прочь от границ Ивриувайна со своей добычей. Ифриты торопились, укладывая трофеи на спины ксоло, смывая с себя кровь в водах шумной реки и постоянно поглядывая на дымившиеся развалины крепостной стены. Ашарх, посвятивший многие годы своей работы в академии изучению истории империи Ис, был знаком с воинскими формированиями ифритов и легко мог отличить одно подразделение от другого. Он украдкой разглядывал войско, подсчитывая количество бойцов, и в итоге пришел к выводу, что напавшие на Гарвелескаан никак не могли принадлежать к регулярной армии генерал-императора. Но и действовали они явно не самостоятельно, хотя численность выживших воинов не доходила даже до трех сотен с учетом тяжеловооруженной пехоты и нескольких отрядов всадников. Профессор предположил, что это было личное войско одного из генерал-экзархов, ставленников императора в отдельных округах ифритских земель. Экзархи часто на свой страх и риск предпринимали такого рода отчаянные вылазки к территориям альвов, надеясь разжиться рабами, награбить нефрита и укрепить свое положение среди соседей.
Когда имперцы были готовы к отбытию, они выстроили своих рабов таким образом, что пять вытянувшихся колонн образовывали фалангу, со всех сторон окруженную пешими группами ифритов. Между рядами равномерно были распределены всадники верхом на ксоло, которые следили за порядком. Любые разговоры или переглядывания мгновенно пресекались ударами палок, кнутов и нагаек, которыми воины подгоняли не только невольников, но и своих псов. Имперцы вели построение строго на север, удаляясь все дальше от реки Мистис и бежево-желтых крепостных стен, чтобы не быть замеченными из приграничных застав Ивриувайна.
Ифриты явно пришли налегке, практически без запасов продовольствия, без осадных машин, за исключением единственного тяжеловесного тарана, который вполне могли изготовить уже перед осадой и который так и остался лежать возле городских ворот. Они рассчитывали на силу взрывных смесей и не прогадали — алхимические бомбы позволили войску взять крепость буквально за одну ночь, избежав длительной и выматывающей осады. И даже теперь, возвращаясь домой, имперцы не были сильно нагружены: лишь позади колонны, вывалив языки, ступал десяток ксоло, освобожденных от всадников и увешанных мешками с трофеями, краденым провиантом и бурдюками. Это в очередной раз подтверждало мысли профессора о том, что основной целью набега все же были именно рабы. Но даже учитывая все имевшиеся у него на руках факты, Ашарх никак не мог понять, как же этому войску удалось незаметно подобраться так близко к крепости, если их обнаружили уже практически у самых ворот. Гарвелескаан явно был не самым подготовленным к осаде участком на границе Ивриувайна, но, даже владея этими сведения, ифриты ведь не могли соткаться прямо из воздуха.
Альвы ступали в колоннах очень медленно. Если кто-то из них спотыкался и падал, то моментально утягивал за собой соседей — тогда каждый из них получал удар нагайкой по хребту. Аш особенно страдал: веревка, тянувшаяся от горла к горлу между пленниками, из-за большой разницы в росте между ним и идущим впереди альвом постоянно натягивалась и вынуждала его идти на цыпочках, чтобы не задохнуться. Скорее всего, точно так же дела обстояли и у Лантеи с Виеком, но преподаватель даже не мог отыскать их взглядом в ровных шеренгах рабского построения, потому что опасался лишний раз повернуть голову, чтобы не получить удар.
Ночь закончилась быстро, и вот уже из-за линии горизонта поднялось яркое солнце. Оно неумолимо нагревало головы и с вершин небосклона наблюдало за мучениями побежденных. Ифриты гнали своих пленников целый день, постоянно то ускоряя темп, то делая краткие передышки на пять минут, чтобы напоить ксоло. Рабам воду никто не предлагал, и они могли лишь с завистью смотреть на то, как капли желанной влаги стекали по мордам псов. Прежде чем наконец встать на ночлег посреди голой равнины, караван дождался захода солнца. За весь день они значительно отошли от Леса: верхушки могучих хацу и черный шлейф дыма скрылись за горизонтом, а вместе с ними истаяла и слабая надежда альвов на освобождение.
Пленники были сильно измотаны после битвы и перехода в быстром темпе, а раненые и вовсе держались из последних сил. Сотники скомандовали остановку резко, их приказы гулко разнеслись над всеми шеренгами. Ашарх ждал этого несколько часов: он полагал, что теперь с них хотя бы снимут веревки, без которых можно было бы даже подумать о возможности побега. Но все его надежды испарились во мгновение ока, когда имперцы согнали рабов в один тесный круг, усадили на землю и окружили со всех сторон. Не было ни единого шанса незаметно пробраться сквозь плотное кольцо ифритов. Веревки так и остались на шеях и руках пленников, натирая кровавые мозоли, снимать их никто не собирался, и даже нужду пленникам приказали справлять под себя, как животным. А единственным послаблением для рабов стал бурдюки с мутной речной водой и грузный баул с едой.
Когда голодные альвы жадно накинулись на мешок с пищей, отталкивая друг друга, Аш с сожалением понял, что еда достанется не всем. С каким же удивлением уже через мгновение он увидел, как истощенные альвы брезгливо отбросили увесистый баул, и никто из него так ничего не взял. Ифриты же зашлись гогочущим хохотом, со своих мест наблюдая за происходившим, как за представлением. Аш быстро дополз до отброшенного в сторону мешка, который оказался наполнен обыкновенным сушеным мясом. Его спокойно ели ифриты, люди и даже хетай-ра, но совершенно не переносили травоядные альвы. Это была своеобразная гнусная шутка и одновременно жесточайшее издевательство над захваченными противниками: давать им пищу, которую они не могут съесть. Все альвы, как один, решительно отказались от мяса, невзирая на чудовищный голод, но Аш был уверен, что имперцы не будут в ближайшем будущем предлагать им другую еду. Тогда уже через пару дней альвам пришлось бы переступить через свои принципы и привычки, потому что голод стал бы сводить их с ума. И они возненавидели бы самих себя.
Однако подобные моральные запреты не касались ни хетай-ра, ни Ашарха. Они набили полные карманы еды, в душе даже радуясь такому исходу: по крайней мере умереть от голода лично им было не суждено. Вот только когда профессор попробовал это мясо, оно показалось ему довольно странным на вкус. Он определенно ел такое впервые и никак не мог понять, чье оно.
— Скорее бы эти бараны травоядные заканчивали говниться, — сплюнул один из ифритских воинов на землю, блуждая темными глазами по толпе рабов. — Каждый раз одно и то же! Не хотят жрать мясо, а потом валятся без сил по дороге! И так улов, как по мне, не сильно богатый вышел, а тут еще половина сдохнет по пути к хренам собачьим!
Ашарх, пытавшийся разжеваться жесткое мясо, осторожно прислушался к ифритской брани. Он надеялся тайком вызнать, куда же ведут караван и что ждет пленников в обозримом будущем. Имперцев, похоже, совершенно не волновало, знали ли альвы их язык, потому что воины между собой разговаривали громко и в целом относились к порабощенным противникам как к безмозглому скоту, плюя в их сторону и покрывая грязными ругательствами.
