Он покраснел, только сейчас догадавшись, что для чужого уха все это звучит чудовищно и ужасно. И однако, это была чистая правда!

– И за сколько же вы ее купили?

– Я обязался уплачивать пятьдесят франков в месяц в течение года.

– А Эдмон? Значит, он был предыдущим владельцем?

– Так, по крайней мере, он пытался представить дело, но я отлично видел, что между ними никогда ничего не было…

– Полагаю также, что мой племянник Доссен сжег и эту бумажку… С ваших слов получается, вроде он был у вас главарем…

– Он и был!

– Итак, речь шла не о простых встречах друзей, но о настоящей организации. Как же она называлась?

– Банда «Боксинг».

– Джо Боксер входил в нее?

– Нет… Устав он знал, но не хотел мешаться в такие дела, потому что у него патент…

– Не понимаю…

– Ну, если бы его взяли, у него отобрали бы патент… Так как он рецидивист…

Лурса не улыбнулся, услышав это столь неожиданное в устах Эмиля слово. За стенами тюрьмы на город уже, должно быть, спустилась ночь. Порой из коридора доносились размеренные шаги надзирателя.

– У вас были определенные дни для сборищ?

– Мы встречались каждый день в «Боксинг-баре», но эта явка была необязательной. Только по субботам все обязаны были собираться в баре и приносить…

Он замолчал.

– Что приносить?

– Если я скажу вам все без утайки, вы сохраните профессиональную тайну?

– Я не имею права говорить что-либо без вашего разрешения.

– Тогда дайте мне еще сигарету… У меня их отобрали. Не только сигареты, но и все, что было в карманах. И шнурки от ботинок тоже.

Он готов был разреветься. Еще секунду назад он говорил вполне здраво, а сейчас, увидев свои ботинки без шнурков, проведя рукой по распахнутому вороту сорочки, он судорожно дернул шеей, еле сдерживая рыдания.

– Будьте мужчиной, Маню! – произнес Лурса почти без иронии в голосе. – Вы говорили, что каждую неделю члены группы должны были приносить…

– Какой-нибудь украденный предмет! Вот что! Я не желаю лгать! Я знал, когда Люска обещал свести меня с ними, что у них это принято…

– Откуда вы это знали?

– Мне говорили.

– Кто?

– Почти все молодые люди в городе были в курсе дела… Подробностей они, конечно, не знали… Но говорили, что существует шайка…

– Вы давали клятву?

– Письменно.

– Полагаю, что вам надо было пройти через какое-то испытание?

– Как раз та машина… Если бы оказалось, что я не умею водить, я должен был бы пробраться в пустой дом, просидеть там час и вернуться с какой-нибудь вещью…

– С любой?

– Предпочтительно с какой-нибудь громоздкой, чтобы трудно было ее вынести. Это как бы состязание… Самым простым считалось стащить что-нибудь с прилавка… Люска однажды принес тыкву весом в десять кило…

– А что вы делали с добычей?

Эмиль насупился и молчал.

– Полагаю, что все это сносилось ко мне в дом?

– Да, на чердак!

– До того как вы вступили в шайку, сколько времени продолжались такие налеты?

– Должно быть, месяца два… не знаю точно… По-моему, этой игре Эдмон научился на каникулах в Экс-ле-Бэне, там несколько человек развлекались такими делами…

Лурса не раз спрашивал себя, как могла установиться такая близость между Николь и ее кузеном Эдмоном. А все оказалось так просто! Правда, удивляться начал он еще в отдаленную эпоху – кажется, дня три тому назад, – когда еще безвылазно сидел в своей берлоге.

Его сестра Марта как-то сообщила письмом, что сняла в Экс-ле-Бэне виллу, и спрашивала, не отпустит ли он погостить к ним Николь.

Николь провела там месяц, и Лурса не беспокоился о ней, вообще не беспокоился, жила ли она дома или уезжала.

Значит, вот какими играми в Экс-ле-Бэне развлекались юноши и девушки из хороших семейств, пока их родители посещали водолечебницы и казино!

– Эдмон приносил много вещей?

– Однажды он принес серебряное ситечко для кофе из пивной на улице Гамбетты. Другой раз начался спор, так как Детриво заявил, что будет брать потихоньку вещи только у себя дома, а по-настоящему не желает воровать, боится… Тем не менее, когда Большой Луи заговорил о полиции, даже признался, что находится не в ладах с правосудием и не желает, чтобы его снова забрали, именно Эдмон хвастался тем, что мы делали…

– Все это происходило в маленькой комнатке на третьем этаже?

– Да… Эдмон слишком уж умничал, все раздувал… Это в его стиле… Уверен, что Большой Луи стал требовать денег только из-за него… Он утверждал, что из-за несчастного случая, то есть из-за нас, он не может работать, а жена ждет почтовых переводов… Сначала он потребовал тысячу франков и велел принести их на следующий день…

– Вы устроили складчину?

– Нет! Все от меня отступились!

– И кто же достал эту тысячу?

– Я…

Теперь он уже не плакал, а просто отвернулся к стене, потом вдруг, повинуясь внутренней потребности, взглянул с вызовом прямо в глаза адвокату:

– А что я мог, по-вашему, сделать? Все твердили, что виноват я, что я нахвастался, будто умею водить машину… Из-за Большого Луи я каждый вечер мог видеться с Николь… Я все вам должен говорить, верно? Ведь вы мой адвокат… Вы сами захотели! Да, да! Я это сразу почувствовал… Не знаю, почему вы так поступили, только вам захотелось! Теперь пеняйте на себя! Если бы я мог убежать с Николь, не важно куда…

– А она, что она говорила по этому поводу?

– Ничего не говорила.

– А где вы взяли тысячу франков?

– Дома… Мама еще не знает… Я рассчитывал рано или поздно возвратить… Я знаю, где у мамы лежат деньги: в бельевом шкафу, в старом папином бумажнике…

– А остальную сумму?

– Какую остальную?

– Две тысячи шестьсот франков?

– Кто вам о них сказал?

– К сожалению, приобщено к делу. Полиция обнаружила почтовые переводы, которые Большой Луи посылал своей подружке…

– А где доказательства, что это я их посылал?

– Приходится предполагать, что вы.

– Люска дал мне взаймы четыреста франков… А остальные… Рано или поздно вы все равно узнаете, потому что, когда он будет сводить счета… Я не знал, что делать… Большой Луи мне угрожал, говорил, что предпочтет во всем покаяться полиции и нас всех засадят в тюрьму. Вы знаете господина Тестю?

– Рантье с Оружейной площади?

– Да… Это наш клиент… Он покупает много книг, особенно дорогие издания, мы их для него выписываем из Парижа… Так вот, Тестю пришел в магазин, когда господин Жорж поднялся на минуточку к себе выпить чаю – он всегда в четыре часа пьет чай… и заплатил по счету… Тысячу триста тридцать два франка… Я их взял… Я рассчитывал вернуть их до конца месяца…

– Каким образом?

– Не знаю. Я бы нашел средство… Не могло же так длиться вечно… Клянусь, я не вор! Впрочем, Эдмон был в курсе…

– В курсе чего?

– Я объявил ему, что не желаю до бесконечности быть козлом отпущения… Пускай и другие мне помогут… Если бы они не напоили меня в тот день…

Отдаленные гудки автомобиля прорезали густой пласт тишины, напомнив обоим, что рядом лежит небольшой городок и каждый житель здесь убежден, что знает, чем живет его сосед.

Почему именно сейчас Лурса вспомнил о Судейском клубе? Никакого отношения к их разговору это не имело. Несколько лет назад судьи и адвокаты – было это в ту эпоху, когда бридж только-только начал проникать в провинцию, – решили создать свой клуб, так как в городе клуба бриджистов еще не существовало.

В течение нескольких недель все сколько-нибудь значительные обитатели Мулэна получали циркуляры и приглашения. Был даже создан временный комитет, и Дюкупа выбрали генеральным секретарем.

Потом избрали постоянный комитет под председательством Рожиссара и одного генерала. Почему именно генерала? И под клуб купили особняк на углу авеню Виктора Гюго.

Лурса обнаружил свое имя в списке членов клуба не потому, что он дал согласие, а потому, что зачисляли подряд всех влиятельных лиц Мулэна. Он даже получил роскошно изданные бюллетени клуба.