В глазах Тимура блеснул огонь. Не, не так. В пьяных глазах пошатывающегося гостя, блеснул нехороший огонёк.

– С Башкирии? – сказал он, подходя ко мне, одновременно складывая пальцы в замок и разминая кисти рук.

Я был готов ответить "так точно", но что-то мне подсказывало, что ответ ему не интересен. Предчувствия не подвели, и мысленные фрустрации были вопиющим образом прерваны ударом правого локтя в подбородок.

Поворачиваясь к честной компании уважаемых дембелей, Тимур, скаля зубы словно гиена, выдал:

–Земляка надрать, словно дома побывать.

Шутка зашла. Смеялись все. Кроме меня естественно. Если бы мой рот не был забит кровью, то возможно я бы оценил творчество молодого Петросяна, но сейчас, оставшись стоять на ногах я пытался удержать кровавую слюну во рту, чтобы не сплюнуть её на пол.

Зря. Удар под дых всё же заставил опорожнить бордовую смесь. Загнувшись, я схватился за живот и был готов почувствовать добивающий удар, но тут услышал возглас второго. Как потом узнал, его кличка была Астраханец.

– Э, тормози, чё творите то! – воскликнул он, вставая со стула. Как же я был ему благодарен, хоть кто-то решил противостоять беззаконию и беспределу. В тот миг, он стал моим героем. Пока не произнес следующие слова: – вы ща здесь всё загадите. Идите в сушилке веселитесь, здесь не надо грязь наводить. И дневального позовите, пусть уберёт всё.

Всё как всегда прозаично. Ты думаешь, что кто-то заботится о тебе, а нет, он заботится только о своём благополучии, просто ты случайно оказался на одном пароме с его планами.

Сушилка оказалась рядом, за стенкой. Это небольшая комната, с множеством вешалок и батареями вдоль стены, которая предполагалась для сушки постиранного белья, но на деле зачастую использовалась для таких подпольных боёв.

Вся толпа переместилась в своеобразный октагон, чтобы самолично лицезреть развязку поединка. Удары, что Тимур наносил, прижав меня к стенке, не причиняли большого урона. Зная вероломство противника, его удары уже не могли застать врасплох. Астраханцу видимо надоело смотреть на то, как Тимур бесполезно отрабатывает удары на груше, и решив ускорить финал поединка, спросил меня:

– Чё ты ему не врежешь? Он же твоего призыва. На недели две раньше тебя приехал.

Как? Что? То есть ваш наглый собутыльник моего призыва?

Я-то думал, что это проверка и нужно устоять, а оказалось, что какой-то душара, пару раз сбегав за водочкой для стариков и испив с ними рюмочку горячительного напитка так поверил в себя, что решил подмять под себя всех молодых. Ну разве не гнида? Вцепившись в глотку, мы повалились на пол и продолжали душить друг друга, иногда сдабривая бока глухими ударами. Публика оживилась, но нам было не до неё. Чувствуя, что ненавижу выскочку всем деревенским происхождением, я старался по возможности больнее задеть его открытые места. Победить не получалось, в каждом движении чувствовалось, что он сильнее, но мне было наплевать. Я пытался ответить на каждый удар. Теряя сознание от удушья, я душил в ответ. Получая удар по рёбрам, пытался нанести ему два.

Не знаю сколько мы так прокувыркались на полу, но зрителям надоело наблюдать, и они вспомнили о водке.

– Так, всё, харе. Пошлите пить уже, водка стынет. Новенького спать отправьте, пусть отдохнёт с дороги.

"Какое великодушие то! Спать отправьте. Разбудили среди ночи, намудохали, а теперь, видите ли, вспомнили что с дороги. Спать. Спасибо! Низкий поклон вам до земли добры люди" – подумал я и поковылял обратно, темным коридором, до своей постели. Что-либо спрашивать или разговаривать с кем-либо я не стал. А с кем? Никого не знаю, лиц особо не разглядеть, даже дневального завтра не вспомню. Да и не хочу. Вытирая разбитую губу, я молча шёл за дневальным, к заветной постели. Первый день закончился, отлично. Но, как говорится, не спеши в камыши…

Уснул быстро. Проснулся, ещё быстрее. Наверное, прошло каких-то двадцать минут, после того как голова коснулась уже родной подушки, как я почувствовал обжигающий удар ладошкой по спине. Вскочив от боли, я принял сидячее положение. Простыня, которой я укрывался, скатилась вниз.

– Ты чё, собака бешенная, грязный спишь?! – орал на меня надрывающийся голос, ослепляя большим фонарём. Голос был раздраженный и незнакомый. Его точно не было на ночном представлении в честь моего приезда.

– Я тебя спрашиваю, грязь ты не добитая, какого хрена ты чумазый лёг? – продолжал кричать на меня голос, тыкая фонарём в глаза.

Вскочив по стойке смирно, я ответил заученную за полгода в учебке фразу.

– Виноват исправлюсь!

– Ещё и босиком на грязный пол! Ты откуда свинья? Я тебя сейчас так прокачаю, что твоя мама мне лично приедет спасибо скажет, за то, что из свиньи как ты, я сделаю чистоплотное животное! – почти сжигая моё лицо фонарём, продолжал заводиться голос.

– Свинья и есть чистоплотное животное – ответил я себе под нос, нащупывая ногами тапки.

– Что? Бегом в умывальник! Я с тобой сейчас поговорю!

На голос ему было уже лет тридцать, взрослый мужик, скорее всего контрактник.

Увидев замешательство, и решив придать мне ускорение, из темноты прилетел лещ.

– Чего стоишь? Я сказал в умывальник бегом марш!

Опасаясь ещё одного леща из темноты, я создал суету дергаясь то в лево, то в право. Затем, вжав голову, всё же решился спросить.

– Я бы рад, но где умывальник?

– Ты издеваешься?! – захлебываясь в собственной слюне, закричал сержант.

– Никак нет, реально не знаю – ответил я, безучастно вытирая брызги слюней со своего лица – поставленную задачу выполнить не могу, так как не знаю координаты конечной цели и маршрут выдвижения, что в условиях плохой видимости, сводит реализацию операции к нулю.

Видимо, зря я это сказал. Процессор сержанта не был готов принять такую информацию, и, затрудняясь выдать словесный ответ, он схватил меня за шиворот белуги20 и грубо вытолкал в коридор. Дальше, объясняя только пинками и несвязанными ругательствами, лучше всякого навигатора, четко навел на помещение, в котором стояли умывальники. Вот что волшебный пендаль и мат животворящий делают. Магия.

Умывальники стояли в два ряда по обе стороны центральной перегородки, которая на уровне лица была отделана зеркалами. Фонарь с шумом был установлен на крайнюю металлическую раковину белого цвета, и, отражаясь от зеркала в потолок, давал рассеянный свет в помещении. Схватив за шею освободившейся рукой, а другой, вывинчивая скрипучий кран, меня как слепого котёнка окунули мордой в воду. При этом сержант продолжал что-то орать. Из всей тирады мой слух четко вылавливал лишь знакомые до боли матершинные слова. Остальная речь, я так понимаю, шла лишь для связки мата. Всё лилось так складно, что было похоже на молитву, которая способствует смытию грязи как на лице, так и на душе заблудшего порося. Так сказать, ритуал полного очищения.

– Ты, собака женского рода, урод, гля, у тебя, собака женского рода, и руки грязные гля. Белугу, собака женского рода, всю испоганил! Ты, гля, откуда, собака женского рода, такая свинья? Я тебя, собаку женского рода, научу родину любить, жеванный крот! – не прекращал молебную песнь сержант.

– Парфен, прекращай – вдруг из темноты появились Адам и Астраханец.

– Да вы, гля, посмотрите на эту чумазую обезьяну, жеванный крот – возмущался Парфен – оно, гля, умудрилось, гля, так в постель залезть.

– Да это Тимур его так по полу повозил, поприветствовал земляка – усмехаясь вспомнил недавнее событие Астраханец.

– А Тимур то куда лезет? – удивился Парфён заводясь ещё больше – кто ему разрешил? Рано ему ещё крылья распускать!

– Ну, так получилось, тормозить уж не стали. Решили посмотреть, как продержится молодой – всё так же улыбаясь, отвечали они. Видимо шоу зрителям понравилось.

Здорово вы придумали. Видите ли, "решили посмотреть". Супер. Ничего не скажешь. Продолжая очищать волосы от засохшей крови, думал я.