Почуяв, что просто так мяч уже не отнять, они очень быстро скооперировались, перестроились и просто завалили меня гурьбой, устроив кучу малу, в которой каждый пытался прыгнуть всем своим весом сверху. Смеялись все, кроме, естественно, самых нижних. Те периодически кряхтели и ругались, посылая угрозы своим компаньонам. Ведь изначально по их коварному плану все они были на одной стороне, но как обычно план А внезапно перешел в план Б.

Вдыхая воздух родной улицы, домой я шёл не спеша, разговаривая с местным котом, который повадился меня проводить. Будучи котенком, он был аристократично белоснежного цвета с немного рыжеватой мордой. Но из-за привычки постоянно лезть в драку, его короткая грубоватая шерсть стала насыщенного серого цвета, как напоминание о сотни боев, проведённых в пыли. Это был борзый кот с вальяжной походкой, которого все в округе называли Беляш.

Мы шли по пустой улице, и я поделился новостью, что скоро уезжаю. Даже рассказал дословно весь диалог в просторном, и в то же время давящим своей значимостью кабинете, с хмурым полковником, способным сканировать насквозь.

Беляш, смотря по сторонам, продолжал идти рядом и время от времени что-то мяукал, давая знать, что слушает. Я понимал, что вести разговоры с уличным котом глупо, но он единственный с кем можно было поделиться такой информацией. А поделиться хотелось.

За этими разговорами мы подошли к моему дому, где во всю в вольере металась овчарка по кличке Рекс.

Обычно Рекс бегал вдоль забора, и, учуяв хозяина, начинал томительно поскуливать. Но сегодня он носился по периметру вольера, сокрушая всё на пути.

–Рекс, хороший мой, красавчик мой, – начал я наше дежурное приветствие, но реакции не последовало. За забором продолжали поднимать пыль и сбивать миску. Такое бывает, когда один доминирующий самец встречает другого, вторгшегося на его территорию. Рекс учуял наглого и дерзкого Беляша, который порой так смело и чинно щеголяет перед нашим забором, зная, что Рексу его просто-напросто не достать.

Иногда Беляш, словно испытывая наше терпение, ложился непосредственно напротив Рекса и, с беззаботной мордой, часами нализывал шерсть, в то время как мы и все наши соседи сходили с ума от бешенного лая Рекса, переходящего на обессиленный хрип.

Именно с этой рыжей мордой у него давние счёты. Он не какой-то дворовый пёс, которого может унизить напыщенный кот, нет, он породистый и натренированный чистокровный немец. Но сейчас, в его движениях проглядывалась не только злость, но и ревность. Ведь этот противный мохнатый комок грязи идёт рядом с его хозяином! Идёт так, как будто это и его хозяин тоже. Рекс с нетерпением ждал у калитки знакомый щелчок затвора в надежде проскочить. Но его маневр давно изучен и не представлял угрозы для кота.

Я остановился попрощаться со своим собеседником, но тот просто пошёл дальше, как будто во мне и не нуждался вовсе. Даже на мою попытку окрикнуть его по имени, он не сбавил ход, а просто повернул ухо. Одно ухо. Левое. Как они это делают?

– Да пошёл ты сам, – с улыбкой, в сердцах сказал я.

– Мяу, – донеслось от этого пафосного создания, которое всё так же не соизволило обернуться.

– Вот выпущу Рекса и посмотрим, как ты замяукаешь.

Но Беляш уже зашёл за угол соседского дома, давая мне понять, что разговор со мной окончен. Животное, одним словом.

–Рексик, Рексик мой золотой, мой мальчик, иди сюда, – пытался я хоть как-то усмирить его намерение броситься вдогонку.

Закрыв калитку, я зашёл в дом. Не знаю, что я услышал первое, звук скворчащего масла или запах жаренной картошки, такой золотистой, с корочкой. Разыгравшийся с дальней дороги аппетит сразу дал о себе знать.

Милая хозяйничала у плиты, а наша Кудряшка сидела рядом за кухонным столом и училась нарезать зеленый лук колечками. Гармония царила на кухне. Каждая из моих сладких девчонок при деле, но кроме запаха вкуснейшего ужина, приготовленного хозяйкой и маленькой четырёхлетней принцессой, в воздухе витало напряжение.

–Пап, пйивет, а я лук найизаю, – воодушевленно хвасталась дочка своими достижениями, ведь не каждый день ей доверяют такое опасное и ответственное задание. Она – вылитая мама. Черные локоны всегда небрежно, но при этом как-то по киношному спадали на её открытый лоб. Глаза- пуговки карего цвета, в которых живёт детский озорной огонёк. Большие реснички, заставляющие умиленно смотреть в глаза не отрываясь, и черные, словно нарисованные бровки. Аккуратный носик и до безумия красивая улыбка. Именно такой улыбкой и сразила меня Милая в день нашей встречи. Они даже характером похожи, нежные, заботливые, милые и такие хитрые: когда им что-нибудь надо, пускают в ход всё обаяние. И ведь невозможно отказать. Я пытался. Тщетно.

–Ты моя сладкая, такая уже взрослая, скоро сама будешь нам с мамой завтраки готовить.

–Аха, – произносит Ралина, даже не отвлекаясь на мой поцелуй в щечку. Прям что ты, что ты, деловуша блин.

Ну, вариантов оттягивать разговор нету, надо идти сдаваться своей любимой, которая, чувствую, специально не смотрит в мою сторону. Боится понять по глупой улыбке, что всё прошло удачно. Наверное, ни один шеф повар так сосредоточено не следил за процессом приготовления блюда, как она в данный момент. Даже когда я подошел со спины, и, нежно обняв притянул к себе, сделала вид, что ей нельзя отвлечься ни на секунду. Она не хотела слышать, не хотела говорить о сегодняшнем дне, не хотела ничего спрашивать, потому что всё уже понимала. Я не решался начать разговор об утреннем собеседовании. Друзьям я бы мог часами, взахлеб, пересказывать каждый миг сегодняшнего дня, но только не ей и не сейчас. Знаю, что творится у неё на душе. Знаю, что она боится услышать правду. Как же она вкусно пахнет.

Уткнувшись носом в её темно-каштановые волосы, я всегда обретал спокойствие, так же, как и сейчас. Целуя нежно шею, я забывал обо всём.

– Не трогай. Опять Рекса всего залапал. Иди мой руки, кушать будем.

Она говорит со мной, и это уже хорошо.

– Я мигом моя! – боясь разозлить её, рванул в ванную, но резко спохватившись, вернулся и поцеловал умную и сдержанную фурию, попутно подмигнув дочке. И вспомнив, добавил:

– А где Богдан?

– А где может быть твой сын? Бросил портфель, схватил мяч и куда-то убежал, – ответила Милая сердясь.

Сын молодец. Восемь лет уже парню, мужиком растёт.

Мне хотелось ответить, что, по её мнению, наверное, было бы лучше, если бы он не бегал по улицам, а сидел за компьютером круглые сутки, но чудом удержался. Иначе этой маленькой зацепки хватило бы, чтобы обрушить плотину и низвергнуть на себя поток слов, которые сейчас кипели в её голове.

– Картошка просто бомба!– обжигаясь, нахваливал я наш ужин, – и лучок так красиво нарезан.

– Не подлизывайся, – и, выдержав паузу, добавила, – Что сказали?

– Сказали берут, – не поднимая глаз ответил я, продолжая усердно работать вилкой, – всё нормально, я им подхожу.

Ноль реакции. Никакой. Тишина. Это тот случай, когда отсутствие реакции, намного хуже любого варианта развития событий! Ну скажи, что ты против, разозлись, и мы снова поругаемся, снова будем мусолить заезженную тему, что и здесь можно работу найти, что меня в любую охрану возьмут. Или скажи, что я молодец, что всё-таки добился, не зря в шесть утра уходил на пробежку, пока все спали. Нет же, молчит…

Аж бесит.

Столько эмоций внутри, а в какое русло выплескивать непонятно. Вот и приходится жевать и надумывать все возможные варианты в голове. А она сидит напротив, молча перебирает салат вилкой и думает всякие гадости. Ну наверняка же думает.

– Пап, а знаешь чё? Мы сегодня ежика видели. Он такой майенький во двойе бегал. Мы ему молока налили в тайелочку. Ну не в тайелочку, ну в кйышку от банки, – вдруг вспоминает Ралина.

Как же она вовремя. Люблю её!

Пока они помыли посуду, стелили постель, я разобрал вещи и пошёл принять душ. День был насыщенный, а впереди ещё ждал тяжелый разговор, и мне хотелось стоять под этими бодрящими струйками воды как можно дольше.