Профессор взял перерыв после того, как уже пятый его собеседник отказал в просьбе. Он грустнел на глазах. Почему желающих не было, я понимал. Просьба слишком деликатная, а Подбельский, насколько я понял, даже при хорошем заработке оставался простым и честным работником университета.

Как раз в момент этой паузы в кабинет без стука вошла Анна. Собранные назад волосы подчеркивали овал лица, а карие глаза внимательно взирали на нас, словно девушка поймала преступников прямо на месте злодеяния.

– Доброго утра, – поприветствовал я ее с улыбкой.

Я тут же обнаружил, что действительно рад ее видеть. Хотя та, прежняя Анна, явно была бы лучше, да и ночь, несмотря на мою усталость, мы могли провести куда лучше.

– Здравствуйте, – ответила она, обращаясь к нам обоим. – Не поверите, как приятно быть дома. Никогда бы не подумала!

– Ты ни разу не выезжала за пределы страны? – спросил я, предположив, что попадание в наш мир сравнимо с поездкой за границу.

– Я считаю, что там нечего делать.

– Папа рассказывал?

– Не только он. Многие, – девушка встала рядом со мной и потянулась к подносу с едой. – Никто не против?

– Мы только за, – ответил Подбельский и в очередной раз положил трубку. – Ничего не могу предложить вам, извините.

– О чем речь? – Анна посмотрела на кофейник, затем вопросительно глянула на профессора и вздохнула.

Последовала немая сцена додумок. Я запомнил, что эта версия Анны пьет чай. Напроситься сходить на кухню и пропустить беседу я не хотел. Профессор наверняка думал о том, чтобы отправить меня, судя по тому, как он смотрел на меня. Но при этом он решал вопрос с документами для меня и, если бы вдруг ему кто-то перезвонил в мое отсутствие, разговор слишком затянулся.

Анна, как гость, тоже не могла требовать от Подбельского чая или просить меня, как второго гостя. Словом, либо я переборщил с додумками, либо местная этика действительно была сложной штукой.

– Я схожу за чаем. Кухня…

– В конце коридора, – Григорий Авдеевич густо покраснел и сложил руки на столе. – Как-то неудобно получилось, – прошептал он негромко, когда девушка вышла. – Я уж думал, что мне стоит сходить и налить ей чаю.

– Так вы же говорили, что все равные и это замечательно оттого, что так просто, – прищурился я.

– Да, говорил. Равенство – это хорошо, но с точки зрения этики порой возникает двойственность. Можно ли требовать от человека уступить место старику в трамвае, не зная, способен ли пассажир простоять маршрут? Таких двойственностей очень много и иногда это… угнетает.

– Муки выбора? – усмехнулся я.

Ответить Подбельский не успел, потому что как раз вернулась Анна. Молчать она не собиралась, а потому повторила свой последний вопрос.

– Мне нужно получить документы, чтобы не выделяться среди местных. Потом заняться внешним видом и только после этого мы сможем решать твою проблему.

Анна уставилась в потолок, прикидывая что-то, отпила из чашки и кивнула:

– В университете с тебя бы никто не спросил документов, даже если бы ты приходил на лекции вольным слушателем. Но, если я верно понимаю и вторая девушка в моей семье находится уже не первый день, то ситуацию надо представить правильно.

– О чем ты говоришь?

– О том, что тебе надо приблизиться к моей семье. Сблизиться с кем угодно.

– А кто сейчас есть в вашей семье?? – я приготовился слушать. – Ведь не к императору же я пойду!

– Старшая сестра и ее муж, но это, думаю, так себе вариант. Они слишком правильные, – Анна поморщилась. – Тетушки… нет, не подойдет. Вообще не подойдет. Одна в баварских землях, другая… – еще один оценивающий взгляд. – Нет, мне тебя жалко.

– Может, есть кто-то мужского пола? Дядя?

– Про них мне мало что рассказывали. Говорили, что Сергей в августе обычно выезжает на отдых за город. Дядя Сережа, так мы его называем. Или Сергей Николаевич для тебя, если ты с ним встретишься.

– Хорошо, по имени-отчеству, но я ведь до него так и не доберусь! – я начинал сердиться, потому что главного я получить не мог.

– Погоди, а почему бы тебе не сделать гостевой документ? – вдруг спросила девушка.

– Какой? Как туристическая виза?

– Наверно. Не знаю, впервые слышу о таком, но…

– Точно, – подхватил профессор. – Это здравая мысль! Вот если бы лет тридцать назад такие бумаги захотели, пришлось бы туго, а с Алексеем Николаевичем, вы уж простите, Анна, стало все куда проще.

У меня возникло ощущение, что меня пытаются втиснуть в какие неприемлемые для меня условия. Ходить и тыкать гостевым документом, изъясняясь при этом на чистом русском языке?

– Их проще оформить. Как беженцу, например, – продолжал набрасывать вариант Подбельский.

– А может, мне все-таки проще поддельный паспорт получить? К беженцу все равно будет много вопросов. Особенно к тому, кто будет везде совать свой нос.

– Как же все сложно, – покачал головой профессор, – не понимаю, зачем все это.

– Боюсь, вам и не понять. Но я не хочу попасть на место жертвы Третьего отделения, знаете ли.

– Бросьте вы! – тут же нахмурился профессор. Так что, их даже упоминать при принцессе нельзя?

– Если у вас не получается мне помочь, извините, конечно, но я тогда попытаюсь сделать все сам! – я развернулся и пошел к двери. – Я не собираюсь никого подставлять и держать зла тоже. Я знаю, профессор, вы сделали все, что могли. На тебя я вообще не могу обижаться, – произнес я, обращаясь к Анне. – Вопрос твоего спасения не очень сложный, но есть риски. И мне не хочется, чтобы цена этого вопроса была слишком высокой.

– Погодите! Постойте! – вырвался следом за мной в коридор профессор. – Я могу вам немного помочь. По крайней мере, вы не будете привлекать столько внимания вашей одеждой!

– Боюсь, ваш размер мне не подойдет, – незлобно подшутил я над профессором, но он и вовсе не придал шутке никакого значения.

– Мой младший сын примерно вашего возраста и телосложения. Я думаю, кое-что из его одежды может подойти и вам. Он редко заходит ко мне и я полагаю, что не обидится, а может, и вовсе не заметит пропажу.

Мне бы радоваться тому, что решается часть проблем, но в голове был единственный вопрос:

– Сколько вам лет, Григорий Авдеич?

Я не мог поверить, что человек, который внешне выглядит не меньше, чем на семьдесят, мог быть моим отцом.

– Мне шестьдесят шесть. Всего лишь! И если вы закончили со странными вопросами…

Со странными вопросами мы действительно закончили. Профессор проводил меня обратно в гостиную и распахнул шкаф.

– Так, в чем же он был в прошлый раз… – бормотал он себе под нос. – Я же не могу дать вам то, что не пользуется спросом у молодежи. Так. Так… Нет, не то. А, вот! Идеально.

Старик вытащил на вешалке брюки свинцового цвета, жилет им в тон и белую рубашку с длинным рукавом.

– У вас что, все носят серое? – нахмурился я, глядя на Подбельского поверх одежды.

– Яркость для праздника, это одно из общепринятых правил. Негласных, правда, но многие социологи с этим соглашаются.

– А мне нравится, – заметила Анна, бесшумно вошедшая в гостиную. – Темно-зеленый, вероятно, смотрелся бы лучше. Чуть более внушительно. Но для начала такое тоже неплохо. У вашего сына хороший вкус, профессор.

– Если бы он еще заходил почаще, – с грустью заметил старик.

– Почему он стал редким гостем? – я взял вешалку у Подбельского из рук и занялся поисками места, где можно переодеться. Новой Анны я почему-то стеснялся.

– Он много работает. Какая-то государственная организация. Арсентий не вдается в подробности своей службы, когда приходит ко мне.

– Так хотя бы денег не просил в долг, – я спрятался за диваном и начал переодеваться. Анна и не думала выходить.

– Не просит. Говорит, ему всего хватает, но он отдалился. Отцы и дети, все, как у Тургенева, – горестно воскликнул профессор, но тут же переключился на меня: – сейчас подтяну жилет. Не туго?