Судя по тому, как стоящий рядом с Мегуми Пес обнажает клыки и как из его пасти вырывается утробный рык – он в этом желании не одинок, с удовлетворением понимает Сатору. И куда только делся гигантский комнатный щенок, которого Юджи с Мегуми валяли по полу всего минут десять назад.

Сам же Сукуна на этот рык реагирует только приподнятой бровью и хмыканьем.

Юджи едва ли понимает, что происходит, но атмосферу явно чувствует. Внезапно он вспоминает, что обещал научить Мегуми готовить, и раз уж – ух ты, ух ты! – им тут предстоит незапланированный совместный ужин, то можно обещание начать выполнять; этот мальчишка нравится Сатору все больше и больше. Стоит отдать Мегуми должное, он сопротивляется, ему очевидно не нравится идея оставлять Сукуну и Сатору одних в помещении – но также очевидно и то, что Юджи отказать он не в состоянии.

Впрочем, даже когда Мегуми с Юджи исчезают на кухне, Сатору с Сукуной наедине не остаются. Потому что дедушка Юджи с самым невозмутимым видом заваливается в кресло, достает неизвестно откуда миску с какой-то хрустящей дрянью и переводит взгляд с Сатору на Сукуну, без слов спрашивая: «Ну так что, а представление-то будет?»

«Будет, будет», – фыркает мысленно Сатору, а дальше они с Сукуной устраиваются на противоположных концах дивана.

За этим следует минутная напряженная тишина, полная острых взглядов и острых улыбок-оскалов, пока эту тишину наконец не разрубает дежурный обмен холодно-вежливыми репликами.

– Ты вообще кто такой, нежданно-негаданно завалившийся в мой дом чудила?

– А я отец лучшего друга вашего… Кем там вам Юджи приходится?

– Братом приходится. Мелкий паршивец, сидящий у меня на голове, как и этот бесполезный дед.

И дальше.

И дальше.

А пока этот обмен продолжается, Сатору внимательнее присматривается к Сукуне; подмечает детали, которые выпали из поля зрения на первый взгляд. И вдруг осознает, что Сукуна вообще-то сущий мальчишка еще. Сколько ему? Двадцать? Двадцать два? В сравнении с самим Сатору – действительно мальчишка. Наглый, самовлюбленный, слишком много о себе мнящий мальчишка.

Но вот в сравнении с Мегуми, которому всего пятнадцать. В сравнении с Мегуми, на которого Сукуна бросает эти свои взгляды…

Черт возьми.

В какой-то момент Сатору ощущает, как атмосфера из нейтрально-враждебной начинает превращаться в мрачно-враждебную, как собственные кулаки начинают чесаться все сильнее, как дед начинает хрустеть своей дрянью из миски все активнее, принимаясь вбрасывать комментарии, из-за которых нравится Сатору все больше:

– По телевизору бои интереснее будут.

И…

– Да вы даже не стараетесь!

И…

– Да-а, девицы в купальниках перед каждым раундом определенно скрасили бы атмосферу…

И когда уже начинает казаться, что до взрыва остались считанные минуты, из кухни выглядывает голова Мегуми. Он осматривает раскинувшуюся перед ним картину хмурым внимательным взглядом, явно анализируя периметр на наличие неучтенных повреждений. Наконец, вроде бы, более-менее удовлетворившись увиденным, он останавливает взгляд на Сатору и интересуется недовольно:

– Я помню, что у тебя руки не из того места растут. Но, может, все-таки поможешь?

Первая реакция Сатору – отшутиться и остаться. Потому что он еще не закончил с Сукуной. Потому что он еще с Сукуной, на самом деле, даже не начал, но…

Но Мегуми смотрит на него, и у Мегуми – хмурая складка между бровей. И у Мегуми – явное беспокойство в глазах. И у Мегуми – губы сжаты в тревожную линию.

И это все – у Мегуми, который эмоции свои обычно держит под тысячей замков, за тысячью стальных стен; поди выковыряй хоть одну.

У Мегуми, который когда-то поклялся, что в жизни больше Сатору к плите не подпустит – а теперь вот, сам санкционирует ему пропуск к готовке. Что явно говорит о критической точке его отчаяния.

И выбора у Сатору, в общем-то, не остается – но Мегуми об этом знать не обязательно.

Не обязательно знать, что этот ребенок может вить из него веревки и плести из них чертовы узоры.

Так что Сатору бросает еще один предупреждающий взгляд на Сукуну, после чего выковыривает себя из дивана и натягивает на лицо маску веселья, желая успокоить своего ребенка; Мегуми даже не пытается скрыть ответную благодарность во взгляде, и это почти добивает Сатору.

Где-то на заднем плане слышится разочарованное кряхтение дедушки Юджи.

А в следующие десять минут Сатору и впрямь расслабляется.

В следующие десять минут выясняется, что никто его и не собирается подпускать к плите; выясняется, что…

– Вот, нарежь лучше это.

И…

– Только пальцы себе не отруби.

И…

– О боже, ты что, вообще руками пользоваться не умеешь?!

В следующие десять минут Сукуна на кухне так и не появляется, и Сатору успевает почти расслабиться, почти забыть о его существовании. Они с Юджи принимаются подшучивать над Мегуми, который с демонстративной обреченностью стонет:

– О господи, теперь их двое, – но получается у него совершенно беззлобно, даже раздражение слишком уж наигранное, и Сатору не может не заметить спрятавшуюся в уголках его губ улыбку, готовую вот-вот наползти на лицо.

В следующие десять минут…

А спустя десять минут Сукуна возвращается.

И теперь он одет в обычные джинсы и футболку вместо официального костюма – хотя и явно довольно дорогие. Теперь у него волосы влажные и вода с них все еще капает. Теперь, когда он подходит к Мегуми сзади и заглядывает ему через плечо, скалясь и интересуясь:

– Ты чо, пацан, делаешь? – у него одна из капель срывается и падает Мегуми на щеку – а у Сатору срывается что-то внутри.

Предохранители ему срывает.

Он тут же в один шаг преодолевает расстояние между ними, оставляя свою нарезку и отпихивая Сукуну плечом от Мегуми. При этом Сатору улыбается так широко, что скулы ноют, а пальцы его с напускной небрежностью поигрывают с зажатым в них внушительным ножом.

Рядом слышится рык – Пес, который до этого весело метался между Мегуми, Юджи и Сатору, теперь стал рядом с Сатору и принял угрожающую стойку.

В ответ на все это Сукуна только оскаливается зубастее, хищнее. Сатору тут же замечает откровенную насмешку в его глазах, замечает неприкрытую провокацию – и ему хочется выматериться сквозь стиснутые зубы.

Ведется так, будто он сам – мальчишка.

Но тут же Сатору признает мысленно, хотя бы перед самим собой: даже если бы провокацию в действиях Сукуны заметил с самого начала, это все равно едва ли его остановило бы. И не остановит дальше, если Сукуна опять посмеет сунуться к его ребенку, посмеет подойти к нему слишком близко.

Чтоб его.

Даже спустя столько лет все это родительское дерьмо с потребностью защищать и оберегать привычнее для Сатору не стало. Хотя теперь оно ужасает уже не так, как когда-то.

А потом большая часть его внимания вновь возвращается к Мегуми, когда тот наконец медленно оборачивается.

И оглядывает открывшуюся ему картину.

С ни на йоту не изменившимся, невпечатленным выражением лица он вновь отворачивается и продолжает заниматься готовкой, пробурчав себе под нос что-то смутно похожее на: «Что за дети».

Стоящий рядом Юджи бросает на всех троих непонимающий, хмурый взгляд, потом подходит к Мегуми, заглядывает к нему в кастрюлю и тут же широко улыбается:

– Как здорово у тебя получается! – принимается нахваливать с воодушевлением, и у Мегуми скованная линия плеч немного расслабляется.

Сатору мысленно благодарит Юджи за… ну… Юджи.

После чего бросает на Сукуну очередной предупреждающий взгляд, не переставая улыбаться. Тот отвечает ему очередным насмешливым ядовитым оскалом.

С этого момента вся помощь Сатору сводится к тому, чтобы держать Сукуну подальше от Мегуми. Хотя, стоит признать, Мегуми это явно не нужно – Мегуми и сам прекрасно справляется. Мегуми вполне в состоянии отбрить сарказмом ядовитые шутки Сукуны. Мегуми даже не дергается, когда тот в очередной раз влезает в его личное пространство. Мегуми весьма неплохо удается делать вид, что он относится к Сукуне, как к утомляющей помехе, не более.