– Мне нужно доделать домашнее задание, Годжо-сан. Вы не могли бы затк… – Мегуми резко замолкает, прервав самого себя на полуслове; делает глубокий вдох – и заканчивает предельно вежливо, пока раздражение, успевшее скользнуть в его голос, опять сменяется сухим и ровным тоном. – Вы не могли бы помолчать, пожалуйста.

Ну это уже слишком для Сатору, который даже не знает, возмущаться тут или восхищаться; по итогу выбор сводится к тому, что он запрокидывает голову – и во весь голос гогочет.

Иногда ему кажется, что, когда все же удастся вывести этого ребенка из себя – тот не будет орать или отчитывать. Он просто молча врежет. Ну, или попытается – хотя Сатору не удивится, если у него и впрямь получится. Как минимум из-за того, что состояние абсолютного глубокого ахуя заставит Сатору удар пропустить. Впервые за годы.

Когда собственный гогот затихает, он еще несколько мгновений с задумчивым весельем смотрит на сосредоточенного что-то пишущего Мегуми.

А уже в следующую секунду Сатору подтягивает свои длинные ноги к себе, гусеницей выползая из-под котацу, и с излишним кряхтением принимает вертикальное положение.

Потому что – ну нет, так не пойдет.

Домашнее задание никуда от Мегуми не денется – тем более невыполненное, – а вот компанию величайшего шамана своего времени можно уже и начать ценить, спасибо большое!

Так что Сатору подходит к Мегуми, пару минут нависает над ним грозно – ну или просто нависает, неважно, – а когда и это представление остается без внимания, вздыхает драматично и наклоняется, вытягивая вперед руки. Без лишних слов подхватывает Мегуми, отрывая его от пола.

– Эй! Что за… – тут же принимается брыкаться и возмущаться Мегуми, обращая все свое внимание на Сатору – ну наконец-то!

И теперь приходит черед самого Сатору игнорировать все трепыхания, делая это совершенно невозмутимо и невпечатленно – по части невпечатленности у него были отличные уроки, спасибо, Фушигуро-сэнсэй!

Устраивая Мегуми у себя подмышкой, Сатору довольно провозглашает:

– А сейчас мы идем веселиться, Мегуми-тян! – прекрасно зная, как сильно Мегуми раздражает, когда его так называют.

Ну, или когда его так называет конкретно Сатору.

Кого волнуют детали?

Мегуми начинает брыкаться сильнее, активнее, но Сатору эти брыкания, как щекотка – даже бесконечность можно было бы отключить, но она уже срабатывает больше не инстинктах, чем осознанно, защищая от любых прикосновений. Так что направляющийся к двери Сатору только перехватывает свою ношу поудобнее и довольно, чуть гаденько хихикает.

Да, может быть, это не достойно величайшего шамана современности, вообще по-детски и прочее бла-бла-бла – но он определенно чувствует себя отмщенным.

А нечего было его игнорировать!

Вот только, когда они уже оказываются в коридоре, Мегуми вдруг резко притихает – и Сатору удивленно взгляд опускает, потому что ну уж кто-кто, а этот упрямый ребенок точно так просто не сдался бы.

И, действительно.

Мегуми, сосредоточенно нахмурившийся, складывает пальцы в нужную фигуру – и спустя несколько мгновений пара шикигами-гончих клубами теней вырываются из воздуха. Продержаться им удается недолго, всего-то минуту-другую, на протяжении которых Сатору позабавленно наблюдает за их попытками на него напасть – а после растворяются, съедаемые солнечным светом.

На всегда невозмутимом лице Мегуми отчетливо проступает разочарование и досада – но Сатору, на самом деле, впечатлен.

Мегуми мелкий еще совсем, гончих научился вызывать недавно, а сейчас еще и находится в явно стрессовом состоянии и призвал их для борьбы, даже если не совсем серьезной – с учетом всех исходных данных, результат довольно-таки неплох.

Но вслух этого Сатору не говорит.

По какой-то причине на его похвалу Мегуми никогда хорошо не реагирует, кажется, попросту в нее не верит. Никакие «Мегуми-тян такой молодец» или «я – первый фанат Мегуми-тяна!» никогда не срабатывают, заставляя Мегуми только морщиться недовольно.

Ладно, возможно, Сатору чуть-чуть перегибает с уровнем восторга. А может, вот это «Мегуми-тян» играет свою роль.

Ну, или помпоны в тот раз все же были лишними…

Хм.

Наверное, над этим стоит подумать.

В любом случае, критика с Мегуми всегда работает лучше – поэтому Сатору фыркает насмешливо и снисходительно.

– Может, лет через сто мы придем к тому моменту, когда твои попытки наконец смогут меня хотя бы зацепить. А еще через двести, если повезет, у меня будет шанс начать эти попытки всерьез воспринимать.

Мегуми зыркает зло – но Сатору на это только самодовольно скалится, легко щелкая Мегуми по носу и хохоча, когда тот шлепает его по руке.

Ну, пытается.

– А теперь у тебя есть выбор, Мегуми-тя-я-ян! – нараспев провозглашает Сатору. – Либо я так и тащу тебя через весь город подмышкой, либо ты все же идешь со мной добровольно.

Еще один злой зырк – если бы взглядом можно было убивать, от Сатору даже горстки пепла не осталось бы. Остается радоваться, что техника Мегуми никак со взглядами не связана – ну, или наоборот, огорчаться, потому что в таком случае он уже освоил бы ее в совершенстве.

Но в конечном счете Мегуми все же сдается со вздохом и бурчит хмуро:

– Добровольно, – а когда торжествующий Сатору опускает его на землю – демонстративно встряхивается и добавляет: – Скажу, что мне домашнее задание доделать не позволил сделать один старый надоедливый придурок, из детства так и не вылезший.

– И кто бы это мог быть? Нет ни одной догадки, Мегуми-тян. Никого старого я здесь точно не вижу, только молодой прекрасный я и мелкий засранец ты. Хотя, если учесть, где в душе ты явно родился уже стариком… – с фальшивой задумчивостью рассуждает Сатору, но тут его осеняет, и он, моментально переключаясь, воодушевленно провозглашает: – О, точно, я тебе объяснительную записку напишу! Десять записок! Чтобы впрок! Нет, погоди, сам с твоим классным руководителем поговорю. Никто в этом мире не способен устоять перед обаянием восхитительного Годжо Сато…

– Нет, знаете, я передумал. Ничего не буду говорить. Пусть мне неуд ставят, – спешно прерывает его Мегуми, и Сатору капризно дует губы.

– Все еще не хочешь, чтобы я приходит к тебе в школу? Стыдишься своего сэнсэя?

– Да, – кивает Мегуми без колебаний, а Сатору в притворном поражении прижимает ладонь к груди.

– Ах, мое хрупкое сэнсэйское сердце! И как оно должно выдерживать столь жестокие слова?..

Вот так, продолжая беззлобно препираться, где на десять длинных и дурацких реплик Сатору приходится одна короткая и едкая – Мегуми, они выходят на улицу. Весь путь до нужного места проходит, кажется, за считанные минуты, хотя на деле должно было пройти не меньше получаса – удивительно, как просто не замечать время в компании этого угрюмого ребенка.

А потом они наконец останавливаются; Мегуми наконец видит, куда именно Сатору его притащил – и морщится с неприкрытым отвращением.

Сатору же, в свою очередь – ликует.

– И вот на это я променял свое домашнее задание, – с обманчивой тоской ворчит Мегуми, на что Сатору очень по-взрослому закатывает глаза – все равно за очками никто не увидит – и иронично хмыкает.

– Знаешь, любой нормальный ребенок продал бы душу за то, чтобы ему вместо домашнего задания вручили пакет конфет.

– Ну, значит я – ненормальный, – невозмутимо бурчит Мегуми.

А Сатору добавляет мысленно:

…и не ребенок.

Но безмолвная реплика, которая предполагалась веселой – горчит и едко жжется в гортани. Возможность побыть ребенком у Мегуми отобрали – а теперь он, кажется, попросту этого не умеет. Или считает, что этой возможности у него все еще нет – не то чтобы Мегуми можно за такое винить.

Встряхнувшись от назойливых мыслей, Сатору заходит в здание перед собой.

Если бы с ними была Цумики – она вместе с Сатору прилипла бы восторженно к витринам кондитерской, куда они, собственно, и пришли. Но Цумики сегодня у подруги на дне рождения, а значит, Сатору со всем своим восторгом остается в одиночестве.