Сил хватало лишь на сохранение устрашающей личины и редкие фокусы, что лишь сильнее изолировало Моргота от любого излишнего участия в событиях.

Не легче было и Ауле. Он всё больше путался в намерениях возлюбленного, совершенно перестав понимать его мотивы и действия. Веками он боялся даже мысли о том, чтобы навестить его, вывести на чистую воду и расставить все точки над и{?}[В синдарине их целых 3!]. Но это было нужно сделать, поскольку дальше так продолжаться не могло.

Дагор Браголлах, при всей кошмарности своего явления, сыграла ему на руку. В чертоги Мандоса по ее завершению, ежеминутно попадали сотни и тысячи душ, что не могли найти покоя, и даже Манвэ, пусть и Небесный Владыка Мира, спустился с горной цитадели и принялся вместе с остальными помогать погибшим обрести последнее пристанище.

Пользуясь неразберихой, Ауле прикоснулся к раскаленному железу, и через мгновение уже оказался в зале своего друга на другом конце света.

Он не в первый раз видел Мелькора в удручающем состоянии, но приметив его бесплодные попытки забинтовать отвратительно черные кисти, любая мысль о ссоре просто исчезала из головы.

- Давай сюда! - Мастер крепко схватил изрядно удивившегося Тёмного за запястье и стал аккуратно, словно рукоять нового клинка, обматывать ладони Моргота палец за пальцем.

- Знать не хочу, что ты с собой сделал, и даже не рассказывай. Я уже порядком выслушал от Манвэ как ты его разочаровал, как подвел и унизил. - Огненный нарочито с силой заправлял краешек материи, добавляя огоньку к бесконечному пожару боли - Но я вижу, что ты уже сполна получил за всё, что сделал. И нет, меня это нихрена не радует.

Павший собрался было вспылить, но понимая, что любое лишнее сказанное слово быстро перейдет в новую порцию неприятных ощущений, выдохнул и тихо проговорил:

- Прости… Прости меня, я…

Мастер впился своими глазами в его, считывая малейшее движение зрачков. В этот раз он просто не мог допустить хоть малейшей лжи.

- Я пал, Ауле. Пал в самую бездну. Я не вижу… не вижу ничего, только черный клинок, нависающий над моей головой. Камни, пытки, убийства… Они проносились у меня перед глазами как тени, которые никак нельзя отогнать. Я сходил с ума от блеска Сильмариллов, жаждал их больше, чем самого своего существования. Я держался, сколько мог…

- Но сдался. Не оправдывайся, я знаю, какого это, когда разум тебе больше не принадлежит.

Ауле бережно положил белые от бинтов руки на бедра возлюбленного, не выпуская его глаз из виду.

- Признаться, я всегда этого боялся. Боялся, что та мгла, что всегда шла за тобой следом, уничтожит тебя, скроет всё, что мы когда-то пережили вместе. Но я вижу твой взгляд. Я вижу, что он сияет как прежде, вижу в нем надежду.

- Если бы я не держался за тебя, то и от нее бы ничего не осталось. Я слаб, я чудовищно слаб, и эта бездна лишь выжидает момента, чтобы я, наконец, в нее провалился.

- Не в мою смену! - Мастер выпрямился и осмотрелся - Где у вас тут кормят?

На покорёженном от боли лице Моргота возникла ухмылка:

- Тебе лишь бы пожрать - без тени злобы выдал он - Правая дверь, слева по коридору.

Ауле скрылся в обозначенном направлении, оставив Тёмного рассматривать заботливо обмотанные руки. Вернувшись, Вала, сияя в своей почти детской улыбке, принес две чашки с напитком, от которых валил пар.

- Пей! - Огненный вложил горячую кружку в ладони Павшего и отхлебнул из своей - Не тебе же одному придумывать кулинарные шедевры! Пей, или я волью в тебя силой!

Решив не испытывать на себе слово наигранной угрозы возлюбленного, Мелькор поднял чашку и, принюхавшись, сделал несколько глотков.

- Горячее, да? Так и задумывалось, проберет до костей, и поднимает настроение.

Обжигающе терпий вкус молочного шоколада напомнил Тёмному давно забытое ощущение тепла, что он некогда берег у самого сердца.

- Дружище, знаешь…

Отлипнув от своей кружки с возникшими на лице роскошными молочными усами, Мастер повернулся с вопросительной миной.

- Нет, что-то не так?

- Просто… Как бы мне хотелось, чтобы ты наконец бросил свою проклятую кузницу, да перебрался поближе… От боли я не могу уснуть ни на минуту, но когда ты здесь, я словно снова юн, и, как раньше, могу свернуть горы и реки.

Ауле привычно усмехнулся, поправив спавшие на лицо Тёмного волосы.

- Ты, главное, шею себе не сверни для начала, а дальше посмотрим. Может, от силы какао мрак отступит, и мне не придется больше никогда куковать на острове.

Моргот, улыбнувшись, насколько позволяло обличие, лишь с легкой грустнкой отпил еще немного, тепло высматривая Огненного сквозь пар из чашки.

========== Гнев ==========

Когда дело дошло до прибытия лодки, освещенной светом Сильмарилла, к далекой Аманской пристани, Ауле понял, что дело — труба. На неописуемые мольбы разоренного и отчаявшегося жителя материка Валар не могли закрыть глаза, что означало выступление против Мелькора. Ни за какими плотными засовами и крепкими замками Мастер не мог скрыться от призыва Манвэ к оружию, любая попытка дезертировать грозила бы ему прямыми обвинениями в предательстве.

Неохотно кузнец менял обличье, столь же неохотно выходил в поле битвы, снося кузнечным молотом башни и аванпосты, погребая под обломками орков и троллей. Со слезами на глазах он наблюдал, как его прекрасных балрогов… их с Мелькором балрогов пронзают насквозь сияющими лезвиями и разрывают на части.

Мгла и лед разбивались об сияющий пламень клинков с ужасающим воем и криками толпы. Небо смешалось с землей и светила едва пробивались сквозь черные облака, обнажая останки и кровавые реки.

Но стоило исполинскому дракону рухнуть на Ангбанд, снося всё на своем пути, битва мгновенно сменила настроение. Мастер, оценив ситуацию и решительно неадекватного Тулкаса, решил сокрушить авангард неподалеку, придерживая всем своим нутром хрустящую под своим весом гору, чтобы та не рассыпалась прямо на его и без того ослабленного возлюбленного.

Когда его вынесли вместе с самоцветами, Вала едва заметно выдохнул, позволив крепости исчезнуть в тысячах развалин.

Вернувшись из похода Ауле всего трясло. Он боялся представить, что может ждать Моргота после такого — простой темницей он бы точно не отделался. И получив заказ на цепи с ошейником из оскорбительно переплавленной черной короны, он догадался, что помилования больше не будет. Покрутив шипованный железный обруч в руках, Огненный приложил к нему лоб, словно пытаясь вдохнуть хоть частичку того запаха, который удавалось удержать в памяти. Но собравшись, он положил его в печь и приступил к работе.

Суд над Тёмным шел не менее унизительно, чем всё остальное. Заливаясь мольбами и слезами, Павший клялся в своем раскаянии и просил пересмотреть приговор. Но Небесный был непреклонен. Заточение за пределами мира без права на амнистию.

Как и раньше, Мастер проигнорировал свои административные обязанности, оправдываясь работой, потому что не хотел еще больше убеждаться в безвыходности ситуации. Он ковал прилежно, звено за звеном, особое внимание уделив обручу, который теперь будет обнимать шею его возлюбленного вместо него самого.

— Все уже готово?

— Да, осталось лишь использовать по назначению. Владыка…

— Да, Ауле?

— Я хочу… хочу сам надеть их на Врага. Не откажи мне в милости.

— Пусть будет так, но Совет будет наблюдать за исполнением предписания.

Тяжело вздохнув, Огненный набросил цепь на плечи и последовал за Манвэ.

И снова ему пришлось проходить через это. Рассматривать своего любовника, ослабшего почти до состояния человека. Глаза едва блестели, почти сомкнувшиеся от боли.

Мастер старался не обращать внимания на бесчисленные раны и шрамы, на его осыпающиеся руки. Он смотрел только в глаза, не скрывая во взгляде бескрайней печали от неизбежного. Тёмный ловил каждое прикосновение рук к коже, вместе с хладом цепей и их сковывающей хваткой. Улавливал каждый вдох и запоминал каждую секунду, боясь, что в этот раз она действительно последняя.