Мрак, который впитывал Мастер с каждым поцелуем, служил в первую очередь для сохранения той сладкой идеи, что так оберегал Тёмный. Идею о том, что он всё тот же, искренний и светлый Айну, с которым он провел всё детство. Сладкая ложь, ради которой он бы изничтожил всё живое, ибо единственное, что сохраняло хоть какой-то контроль над энтропией Мглы — была любовь, державшая его на земле крепче любых корней. Одиночество же высвобождало тьму, набрасываясь на любого, кто вставал у нее на пути.

И даже без тьмы он мог профессионально лгать. Это помогло ему на Суде, развязало руки и позволило вольготно устроиться в Валиноре, где, лестью и расчётом он быстро оказался любимцем его обывателей.

Но временами он просто не мог удержаться от какой-нибудь пакости.

В покоях Йаванны и Ауле возник очередной скандал:

— Что это у тебя с волосами? Где ты опять пропадал, почему ты смотришь на меня, как на чужую?

— Дорогая, когда я смотрел на тебя по-другому? — растерявшись, Вала рассмотрел свои пряди — Волосы как волосы, не лезут в глаза и спасибо!

— Но они совсем черные! И запах… Как из могилы какой-то! Опять ввалился в кабак со своими, да еще и наспор чернопрудки напился? Ух я тебе сейчас!

На окнах пробежали спасительные узоры инея.

— Ээээрушки! — Валиэ испуганно вздохнула — Мои всходы!

Женщина схватила сумку с перчатками и бросилась на улицу спасать посадки. Не успел Огненный выдохнуть, как в дверь постучали.

— Кого опять майар носят?! — резко открыв дверь, он не ожидал встретить знакомое бледное лицо.

— Не помешал? — Павший с любопытством заглянул за порог и, не заметив зловредной Йаванны, перевел взгляд на возлюбенного — Если же нет, то пойдем скорее, пока она не раскусила подвох.

Ауле, не растерявшись, поправил воротник и быстро ретировался с Мелькором подальше от дома.

— Даже с погодой мудрить не пришлось, я просто остудил несколько окон.

— По правде сказать — спасибо. Она не слишком оценила смену облика. Но мне даже нравится. Мы теперь похожи как братья! Ну, у которых разные матери.

— Ха, только если ты западаешь на братьев.

Захватив по пути в лавке пару бутылок вина, друзья продолжили прогулку.

— Удивительное, конечно место, этот ваш Валинор. Все светлое, и все линии такие плавные…

— Это не моя задумка. Резные двери и окна сложнее изготавливать и монтировать. Может и красиво, но меня напрягает столь ужасающая непрактичность.

— Поддерживаю. — одобрил Тёмный, отпивая из горла сосуда — позволь показать мое жилище.

Свернув с главной улицы и минуя несколько дворов с пышными палисадниками, они вышли прямо к небольшому дому прямо возле высокой стены соседствующих чертогов.

Открыв замки, Мелькор жестом пригласил войти и закрыл за возлюбленным дверь.

— Скромно, но есть все необходимое. На большее я пока не претендую.

— А почему ты не вернулся к себе? В твоих хоромах всяко найдутся палаты попросторнее.

— Может и так, но я дождусь, пока мои приспешники всё восстановят. К тому же, здесь я пока нужнее.

Павший рухнул в кресло, допивая остатки содержимого бутылки.

— Боюсь представить, как ты тут варишься век за веком. Я благодарен судьбе, что ты меня не встретил в рясе, расшитой цветами.

— Ха! — не намного более трезвый Вала присел на подоконник и отставил пустой сосуд, громко усмехаясь — Сам иногда удивляюсь! Но дражайшая супруга вложила свои силы не только в красоту всего живого, но и в мою ярую антипатию к рюшечкам!

— Я уже заметил.

Мелькор поднялся с кресла, и трепетно пробежался пальцами по геометрическому рисунку на вороте рубахи. Пьяно выдохнув, он слегка коснулся губ Огненного, заинтересованно проведя рукой по бедру.

Ауле схватил его за запястье и тихо пробурчал:

— Не здесь, нас могут заметить.

Темный отпрянул и, потянув за собой, отвел в спальню наверху. Плотно занавесив шторы от любопытного братца, Павший прильнул к мужчине с прежним интересом, стягивая с него верх и расцеловывая шею.

На правах наиболее трезвого, Мастер поднял Мелькора над собой и приставил спиной к стене, страстно облапывая обжигающими руками его бёдра и ягодицы.

— Что ты зат…

Вала не дал Темному закончить мысль, заткнув его протяжным, долгим поцелуем.

— Заначил где-нибудь?

— В… в тумбе у кровати!

Резко прервавшись, Ауле несколькими пассами кистей открыл ящик и вытащил оттуда банку с заготовленным гелем. Без лишних разговоров он стянул с разгоряченного Павшего его брюки, и повторил те же действия со своими, обнажив давно ожидающий этого момента возбужденный орган.

Вала слишком долго был погружён в заботы, слишком долго возился с тем, до чего ему не было дела. Наконец он смог вспомнить все те мгновения, что они провели вместе, а вместе с жаром от новых прикосновений они лишь сильнее завели Мастера, всей мощью своего тела прижавшего возлюбленного к себе.

Он целовал его необузданно и дико, словно бегущие языки пламени, кусал шею и плечи. На этот раз его взгляд, не смотря на алкогольный дурман, был ясен и не выпускал из виду ни единой эмоции в глазах Мелькора, напитываясь каждой их искрой и каждым его вздохом.

Огненный двигался медленно, но резко, вдавливая любовника в стену, прижимаясь к его плечу лицом, томно вдыхая родной, вязковатый мускусный запах. Грудью он впитывал каждый его вскрик и каждый стон, пробирающий до дрожи. Павшему, не слишком привыкшему быть на вторых ролях, оставалось только довольно вжиматься в столь любимое, пусть и совсем им заслуженное тело Ауле, довольно и непокорно елозя, нагло сбивая неторопивый темп.

Мастер ответил на провокацию серией быстрых и глубоких толчков, разлившихся внутри Тёмного горячей волной, после которых, изрядно обессилев, Вала рухнул в постель вместе с возлюбленным.

Мелькор вжимался в его руки, расцеловывая кисти и устало рассматривая любовника. Стоны затихли, и Огненный, крепко и нежно поцеловав макушку дорогого Павшего, ввалился в дремоту под его ладонями, поглаживающими виски.

Немного погодя, Тёмный довершил сонное заклятие, обеспечив Мастеру долгие и спокойные грезы в объятиях мглы и смявшихся складок простыней. Одеваясь, он с глубокой тоской всматривался в его расслабленные глаза и растрепанные волосы, ощущая тяжкий груз вины, который свалится на него за те деяния, которые он ещё совершит сегодня.

— Прости меня, дорогой Ауле, хотя я сомневаюсь, что ты сможешь — Мелькор едва коснулся губами его румяной скулы, после натянув на обнаженный торс лежавшее рядом одеяло — Но я просто не способен поступить иначе. Ты и сам это знаешь.

Павший растворился в тенях, приступая к заранее подготовленному умыслу.

========== Самоцветы ==========

Случилось то, что случилось. Мелькор учинил беспорядки на всем острове кражей восхитительных, сияющих Сильмариллов, убийством одного из эльфийских патриархов и уничтожением древ, запустив целую плеяду событий на материке и вне его.

Пока крепли молодые светила и юные, но уже успевшие хлебнуть горя Нолдор сжигали свой флот, в крепости Ангбанд, оставшейся в гордом одиночестве после падения Утумно, почти ничего не менялось. Новоискаженные орки ковали оружие и выдвигались на войны, Майрон, а поныне Саурон, носился по крепости с отчетами как ошпаренный, эльфы вешались на скалы и выводились новые чудовища.

Шестерни истории двигались дальше, перемалывая жизни и судьбы светлых и тёмных созданий под своими острыми и беспощадными зубцами. Они давали фору лишь Тёмному Врагу, ныне именовавшегося не иначе, как Моргот, который каждым своим выходом лишь сильнее приближал неизбежную расплату.

Если раньше он мог себе позволить лично изувечивать эльфов, выдавливая из их сорванных голосов новые и новые вопли, то теперь он, казалось, вообще не покидал тронного зала, погружаясь в глубокий саморазрушительный транс и теряя остатки здравого рассудка.

Его облик был обезображен. И без того не всем приятное бледное лицо было истерзано свежими шрамами от когтей прихвостней его брата, камни выжгли ладони его до состояния крошащегося угля, а изнывающая от травмы нога отзывалась на любые попытки встать новой порцией острой, невыносимой боли.