- Да, - Джексон даже не оглянулся на место, так долго служившее ему домом, - здесь нельзя оставаться, это место заражено злом.
Вскоре мужчина купил билеты в Бахрейн и улетел туда с детьми и самым преданным персоналом. Он больше не верил людям, не хотел им доверять, слишком много боли и унижения ему причинили, когда он пытался помочь. Майкл Джексон чувствовал себя сломленным и как никогда остро ощущал: той, которая могла бы сделать его жизнь из черно-белой цветной, рядом не было.
Интервью каналу Primetime 2009 г
- Майкл, позвольте вернуться к событиям почти пятилетней давности. Почему вы не видели то, что все считали очевидным? Я имею в виду ваши отношения с детьми, сон с ними в одной комнате…
- Потому что я в принципе не вижу никакого сексуального подтекста, когда дело касается детей. Я верил им, считал их чистыми и невинными, я в жизни не мог предположить, что дети, которым и по возрасту-то не должно думать о таких вещах, увидят в моей заботе пошлость. Хотя по большей части, мне кажется, это с ними сотворили взрослые.
- Вы употребили прошедшее время, сейчас считаете по-другому?
- Мне всегда было трудно довериться, раскрыться. Теперь это стало сделать еще сложнее. К сожалению, не все хотят, чтобы их любили. Многих вполне устраивает жить в ненависти, жадности и зависти. Это очень меня расстраивает.
Комментарий к Часть 2. Why you wanna trip on me?*
*- песня Майкла Джексона из альбома Dangerous. В тексте «Why You Wanna Trip on Me» музыкант продолжает развивать тематику своего трека «Leave Me Alone». Джексон осуждает своих критиков за преследование и указывает на злободневные вопросы, на которые им следовало бы обратить внимание вместо него — это нищета, уличная преступность, голод и СПИД. «Эти ударные смогут стереть каменные стены в песок, вокальные партии тщательно наложены друг на друга, многочисленные бриджи оставляют достаточно пространства для танцевальных импровизаций», — писал журналист Pitchfork
========== Часть 3. This is it* ==========
Майкл Джексон не пел, не танцевал и не писал песни, он просто пил кофе, глядя на сложенные мозаикой дома в Бахрейне. Здесь они с детьми жили уже около четырех лет. Периодически мужчина возил их в другие страны. Так они посмотрели Ирландию, и Майклу там очень понравилось, пожалуй, он бы перебрался туда жить когда-нибудь, Австралию, Сингапур. Дети с удовольствием путешествовали, а самому Джексону казалось, что ничего в мире не способно его особенно очаровать. Разве что пески Бахрейна. Здесь в пустыни он находил умиротворение. Можно было сидеть в арафатке, очках, закутавшись в местные одежды, и никто не считал тебя странным, не приставал, не просил автографы. Майкл сам себе казался мертвым, из него сделали шоу, втащили на костер, точно он был ведьмой и показательно подожгли, не подумав о том, что кто-то может быть несгораемым. Вспоминалась открывавшая один из альбомов песня Unbreakable. Только ему больше не хотелось ни с кем и ни с чем бороться. Чужих детей теперь мужчина избегал, с него хватило обвинений, а вот своих всячески оберегал и старался проводить с ними как можно больше времени. Они по-прежнему его любили, правда, временами считали странным, особенно когда отец рассказывал десятилетнему Бланкету, что мама обязательно вернется через много лет. Для старших детей эта сказка уже потеряла свою актуальность, они в нее не верили, однако отца старались не расстраивать. Возможно, для него это была единственная надежда. Принсу, как самому старшему, казалось, что отец сильно сдал, он постарел, и улыбка на его губах появлялась все реже. Измотанный судами, Майкл Джексон погас, спрятавшись от жесткого мира, который всегда призывал лечить и любить. Его, распятого на радость СМИ, забыли, и он явно не особенно от этого страдал.
Майкл оживал, когда мог свозить детей куда-нибудь развлечься, в Дисней Ленд или парк развлечений, когда они все вместе готовили и гуляли, тогда в нем просыпался прежний Джексон, до скрипа зубов обожавший детей, и живший ради них. Когда-то в интервью Майкл сказал, что, если бы на всей планете исчезли дети, он бы покончил жизнь самоубийством. Теперь он стал их побаиваться, делая исключение только для своих собственных. С каждым годом Пэрис становилась все больше похожа на Лисс, и легче от этого мужчине не становилось. Он с грустью смотрел на дочь и слышал смех жены, сквозь года преследовавший его. Майкл ни раз и не два думал о том, чтобы отвязаться от этого странного чувства, попробовать начать все сначала, но его передергивало от мысли, что в его жизни, в его постели окажется кто-то другой, незнакомый. Он не был готов кому-то довериться, все его доверие было сломано злополучными судами.
К началу 2009 года Майкл вдруг вспомнил о туре, который в прошлом таймлайне так и не смог воплотить в жизнь. Лисс тогда смотрела видео с репетиций с открытым ртом, удивляясь, как в его возрасте можно скакать с таким рвением. Да у него сил даже на то, чтобы догнать на игровой площадке Бланкета не было! Однако мысль о прощальном туре, который так мечтала когда-то посмотреть Лисс, не покидала Джексона. И он захотел вернуться в штаты и организовать концерт. Через десять лет, когда сработает телепортатор, Майкл улыбнется ей и покажет, что сделал это для нее, в честь нее. Певец сел за ежедневник и стал набрасывать план грандиозного мероприятия. Это будет его торжественный уход со сцены. В последний раз он заявит о себе и закончит карьеру, разбитую жестокостью людей, которых он так и не смог убедить, что самое главное – это любовь. Желание отца вернуться домой дети восприняли положительно. Он и выглядеть стал лучше, словно поздоровел немного, однако по-прежнему оставался невероятно тощим, а когда надевал модные обтягивающие брюки, казалось, его ноги можно было переломить пополам.
Вернувшись в Лос-Анджелес на съемный дом, Майкл тут же погрузился в работу. Спать в штатах он стал намного хуже и возобновил прием седативных препаратов. Сбор танцоров, бэк-вокала, организаторов, занимал все его время. Майкл сам набрасывал рисунки сцены, костюмов. Он всегда хорошо рисовал, поэтому не скупился на детали. Пэрис унаследовала его талант и помогала. Долго на одном месте мужчина не просидел, сдав детей по частным школам, певец улетел в Лондон, где в июле планировал начать серию концертов, анонсировав ее как свой прощальный тур. Джексон был приятно удивлен, когда узнал, что десяти концертов в Лондоне будет недостаточно, он все еще был популярен и востребован. Его встречали с плакатами, футболками, фотографировали, снимали на телефон, просили расписаться. Майкл закрывался от камер, как мог, однако природная доброта побеждала, и он обнимался с фанатами, подписывал им все, что они хотели, как-то раз даже кеду подписал, и улыбался, спрятав грустные глаза за темными очками. На анонсировании какая-то девушка передала ему колечко:
- Майкл, женись на мне!
- Что? – Не услышал певец, - что она сказала?
Билл, все это время бывший верным телохранителем Джексона, повторил ему в ухо предложение девушки.
- О, - смутился мужчина, бестолково вертя в длинных пальцах ее подарок, - О… спасибо…
- Они считают, вам пора выйти из траура по Элизабет, - мягко пояснил потом в машине Билл.
- Это не их дело. Нельзя решать за человека, кого любить и когда перестать.
Говорить о Лисс в их доме считалось плохим тоном, ее редко упоминали, потому что Майкла это расстраивало, и Билл свернул тему.
Джексон с головой ушел в репетиции. С современными технологиями он мог творить потрясающие вещи. Они сняли клип на Earth song, сделали видео-фон для Thriller. Майкл сам работал с танцорами, показывал им движения и следил, чтобы все выполнялось правильно. Мужчина танцевал наравне с двадцатилетними парнями, вызывая у них восхищение. На перерывах, когда Майкл отрабатывал свои индивидуальные программы типа Billie Jean, все собирались посмотреть на него и громко поддерживали. Он кланялся и всех благодарил. Джексон чувствовал себя невероятно живым. Себе он каждый день повторял: это концерт для Лисс, она бы хотела его увидеть. Он должен быть сильным и здоровым, чтобы не умереть. А для этого приходилось отказываться от Алпрозалама и по полночи не спать. Да еще и наушники, служившие теперь составной частью микрофона ужасно мешали.
