Маргарита, поняла, что я не настроена на разговор и вскоре покинула палату. Еще через некоторое время пришел врач и осмотрел меня. Начиная задавать вопросы касаемо моего самочувствия, он убедил, что это важно, в первую очередь, для меня. И мне пришлось заставить себя ответить на все вопросы, краткими «да» и «нет».

Если в первый день, как только пришла в себя, после врача меня больше никто не беспокоил, то на второй — Маргарита, как с цепи сорвалась. Уколы, таблетки, осмотры, снимки, и куча других всевозможных анализов — вымотали меня. Маргарита, оказалась милой девушкой и очень разговорчивой. Когда медсестра рассказывала свои смешные истории, связанные с работой, пару раз ей даже удалось заставить меня улыбнуться. Хоть и не готова была вести с ней беседы, но пытливая медсестра продолжала задавать много вопросов. Только я по-прежнему молчала и была благодарна, что Маргарита не настаивает и не лезет в душу. Поэтому, не услышав ни одного ответа на свои вопросы, медсестра с удовольствием рассказывала о себе. За этими монологами, я не замечала, как летят минуты, но отметила, что ко мне до сих пор никто не пришел. Именно Маргарита стала единственным близким человеком, с кем мне было спокойно в этот день. Милая медсестра отвлекала от страшных мыслей, что в тишине заполняли мысли. Я не ждала Влада, Ксению или бабулю. Последняя, вряд ли смогла бы выдержать новость о произошедшем со мной и получила бы сердечный приступ. Ближе к вечеру уснула, растратив все силы на прохождение всевозможных процедур и не дождавшись темноты.

— Просыпайся засоня! — сквозь сон, ранним утром, услышала ласковый голос Маргариты.

Разлепив глаза, рецепторы распознали запах кипяченого молока, а через мгновение, на моих коленях появился прикроватный столик с молочным супом. Я неохотно поднялась.

— Не хочу, — хриплю, протирая глаза.

— Я тебе дам — не хочу. Кушай! Иначе сама кормить буду. Вчера ни обед ни ужин не доела. Сейчас пока суп не исчезнет из твоей тарелки — не отстану. А то и на один болючий укол больше поставлю, — уже улыбаясь, отсчитала меня бойкая медсестра, продолжая ставить на столик бутерброд с сыром и маслом, компот.

Тяжело вздохнув, все же взяла ложку и принялась завтракать. Суп и правда оказался вкусным, как когда-то в детском саду. Тогда-то я и ела его в последний раз. И когда тарелка осталась пустой, я даже подумывала попросить добавку. Но не стала. Не хотелось лишний раз говорить с ней. Ведь стоит только открыть рот и Маргарита снова начнет задавать вопросы, веря в то, что это мое желание поболтать с ней.

После принятия лекарств и уколов, когда уже медсестра собралась уходить, я все же осмелилась и задала вопрос, который мучил меня вот уже второе сутки:

— Рита, — замешкалась я.

— М? — повернулась медсестра, коснувшись ручки двери.

— Ко мне кто-нибудь приходил? — робко спрашиваю и опускаю взгляд на свою руку, что очень крепко сжимает одеяло. Я хочу знать, но одновременно с этим, боюсь услышать ее ответ.

— Нет, — сразу же ответила девушка, — вернее последние три дня — нет, а так все время рядом с тобой был молодой человек. Ну знаешь, такой симпатичный, высокий брюнет. — Она подмигнула.

— Спасибо, — поджала губы и слегка дернула головой.

— Чуть позже занесу таблетки, забыла их захватить, не скучай. — Маргарита улыбнулась и вышла из палаты.

Был.

Я не спросила имени, но была точно уверенна, что этим молодым человеком был — Влад. Но если был все это время рядом, то почему сейчас не приходит? У него проблемы? Либо… ему просто не до меня?

Если предыдущие два дня я пыталась всеми способами избежать общения, и чья-либо компания смущала и доставляла неудобство, то сейчас, как никогда нуждалась в обществе хоть кого — то. А конкретно, мне нужна была Маргарита, к которой у меня есть куча вопросов, касаемо Владислава. Новость о том, что он знает, что я здесь и был тут вселяла радость. Поэтому, не дождавшись Маргариту с таблетками, которые она обещала принести, и должно быть забыла, я решила сходить за ними сама. Взять таблетки — отличный повод попытаться с ней заговорить. Поэтому еле вышагивая, покидаю палату и держась за стенку иду в ординаторскую.

— К пациентке из восьмой палаты, красавчик, уже третий день не приходит, что-то забыл про нее, — слышу незнакомый женский голос, через приоткрытую дверь кабинета, мимо которого прохожу.

Я прошла бы дальше, но остановилась, замерев и напрягая слух, ведь в восьмой палате находилась только я. Подслушивать не хорошо, но речь шла обо мне и Владе. И желание узнать больше информации о нем заставило остановиться у двери кабинета.

— Жанн, может у него дела срочные? И какая тебе разница, — я нахмурилась и мысленно поблагодарила Маргариту, именно ее голос ответил незнакомке.

— Хм, дела! — возмутилась девушка, и язвительно продолжила. — У такого мужчины как он, таких, как эта бедная девчонка тысячи, вот и не успевает за всеми.

— Боже, прекрати это! — чуть прикрикнула Маргарита.

Я же сжала кулаки, борясь с желанием ворваться и вырвать космы этой Жанне. Может она и была права, я видела его с какой-то брюнеткой. Но напоминание об этом было настолько болезненным, что захотелось плакать. До этого момента я и забыла причину того, почему собиралась переехать от Влада и почему сбежала от него. А потом…попала в руки Смирнова.

— Да, что хватит то? — как ни в чем не бывало, продолжала жалить словами медсестра, — После того что с ней произошло, не удивлюсь, что он пропал навсегда. Зачем она ему? Он просто не хочет с ней знаться — вот и исчез. Знаешь взять на себя ответственность, чтобы помочь восстановлению бедняжке, не каждый захочет. Поэтому кто знает, кто знает.

Дальше я не слышала, потому как, превозмогая боль, как можно быстрее передвигала ноги в сторону палаты.

Как только зашла, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. В голове набатом стучали слова медсестры: «таких, как она — тысячи», «пропал навсегда», «зачем она ему нужна». Закрыв ладонью рот, я пыталась удержать крик, что рвался из груди. Ужасная правда, которую до этой минуты я не хотела признавать и старалась не думать — вдруг нахлынула на меня разрушительно, болезненной лавиной.

Владислав не хочет больше меня видеть. Вот почему его нет рядом, он понял, что не хочет иметь со мной ничего общего. Все правильно сказала эта Жанна. Кому теперь я нужна? Смирнов осквернил мое тело, заставил чувствовать себя грязной, отвратительной и никому ненужной! А эта комфортная платная палата, цветы, заботливый персонал, все это компенсация за то, что он не хочет видеть меня и ему меня жаль. Он бросил меня, теперь уже сомнений в этом нет.

Цветы. Если еще вчера я не могла оторвать от них взгляд, каждый раз, как только видела их, то сейчас они мне стали настолько ненавистны, что я хотела избавиться от них как можно быстрее. Маргарита с такой заботой ухаживала за ними, воркуя, что они просто невероятны своей красотой: белые, нежно-розовые и желтые оттенки бутонов. Но сейчас, они мне омерзительны. И служат лишь напоминанием того, что Владислав испытывает ко мне. Жалость и желание держаться от меня на как можно большем расстоянии.

Заплатил за палату, нанял лучших врачей, чтобы позаботились о моем здоровье, а сам исчез, не сказав ни слова. Не сказал о том, что ничего больше не будет так, как раньше. О том, что у него есть другая, и именно с ней их ждет светлое будущее. Будущее, которое у меня так безжалостно отняли, и которого никогда больше не вернуть.

Волна горечи, отчаяния, и обжигающей боли внутри отравляла и причиняла невыносимую муку, и я с яростью бросилась к цветам. С остервенением хваталась за хрупкие вазы и что есть силы, бросала их о стену. Вазы вдребезги разбивались, и осколками сыпались под ногами вместе со сломанными стеблями и бутонами. Эти осколки, теперь и подобно моей никчемной жизни разлетались в стороны, и теперь их никогда уже не собрать воедино. От звука разбитого стекла, что теперь было повсюду, и разбросанных цветов по полу, на секунду мне стало легче. Я не нуждалась в жалости к себе, потому как, и так всю, оставшуюся жизнь буду корить себя ею.