Но Джон тоже нёс зло. Или это другое? Сколько у зла личин и обличий?

Он ответил на прощание коротким «выздоравливайте» и захлопнул чемодан. Пять лет во Франции пролетели, как один день, и пора было выдвигаться в путь. Джон повесил халат на спинку стула и навсегда покинул кабинет.

***

Крошечная чашка ристретто коснулась столешницы, а рядом с ней опустился стакан с водой.

Джон сдержанно кивнул и выпил кофе одним глотком. Он расплатился, не тронул воду и покинул кофейню под ещё один тихий «дзынь».

========== Дом (Роберт, «Арканум») ==========

Комментарий к Дом (Роберт, «Арканум»)

Метка «Аристократия»

Настоящая любовь — это кофе,

который варишь дома с утра.

Свежемолотый, желательно вручную.

С корицей, мускатным орехом и кардамоном.

Кофе, рядом с которым надо стоять,

чтобы не убежал,

иначе безнадежно испортится вкус.

Надо проследить, чтобы он поднялся три раза,

потом налить ложку холодной воды в джезву,

подождать пару минут,

чтобы осела гуща.

Кофе, который наливаешь

в старую любимую чашку и пьешь,

чувствуя каждый глоток,

каждый день.

Наслаждаясь каждым глотком.

Макс Фрай «Кофейная книга»

***

Роберт Штицхен был моим первым гостем в тот непривычно солнечный день.

Я только-только открылась, и кофемашина ещё не успела нагреться, а дверной колокольчик уже звякнул, сообщая, что у меня новый гость.

Он был статным мужчиной с пронзительными серыми глазами. Вертел в руках служебный бейдж и желал выпить просто кофе.

— Без всяких этих ваших заморочек, — попросил Роб. — Желательно с молоком и корицей.

Желание меня озадачило, но ненадолго. Может, я и не смогла бы сварить ему кофе в турке, такой, чтобы запах на всю кухню, но вполне могла предложить американо с добавленным в него молоком. И, разумеется, корицей.

— Вам придётся немного подождать, кофемашина ещё не проснулась, — предупредила я, беря самую большую кружку, но он был не против и присел на высокий табурет.

***

История Роберта Штицхена была удивительна.

С детства Роберт всегда был за правду. Он презирал врунов и никогда не прощал ложь. Наверное, именно эта черта и сподвигла его стать детективом, кем он и являлся на сегодняшний день.

Однако искать истину ему пришлось не только в нашем мире.

Это было самое обычное утро. Роб открыл глаза ровно в шесть часов. Его график не менялся много лет: подъём, пробежка, быстрый душ, кофе, рабочий день, если повезёт — ужин дома, если нет — сэндвич из забегаловки. На жизнь свою он не жаловался, привык и менять не собирался.

Роб уверенно поднялся с кровати и опустил босые ноги на пол, но тот был не привычным гладким, а каким-то шершавым, как будто из обычных досок. Он опустил глаза: и правда, простое дерево. И где же он проснулся?

Пройдя по странной комнате, Роберт осмотрелся: выглядело всё так, будто его забросило на пару веков назад. Но он помнил, как вчера в десять вечера ложился в свою постель.

«Сон дурной что ли? — пронеслось в голове. — В какую свою постель? Вот она, моя постель», — он присел обратно на кровать, затем снова поднялся, подошёл к окну, распахнул тяжёлые тёмные портьеры, обнажая оконную раму. Внизу раскинулась площадь, на которой уже собрался воскресный рынок.

Ощущение было, что его ударили пыльным мешком по голове, но Роб взял себя в руки и собрал в чемодан немногочисленные вещи. Мысли постепенно собрались в единую картину, и он понял, что сегодня должен выдвигаться в Тотспел, искать мать.

Как вообще такое можно было забыть, Роберт понять не мог, однако факт оставался фактом, и мужчина ругал сам себя. В его отеле подали сносный завтрак, и Роб отправился в путь.

Дорога заняла весь день, и лишь поздним вечером он ступил на порог обветшалой гостиницы, которая принадлежала бывшей аристократии. Впрочем, хозяйка, неприятная женщина по имени Жозефина, до сих пор относила себя к высшему обществу и блюла все эти аристократические каноны.

Самой нормальной среди них казалась служанка Лилит, которая кого-то напоминала, однако Роберт никак не мог вспомнить, где мог её видеть. Женщин с именем Лилит он не знал, но эту встречал точно.

Впрочем, Лилит тоже была не без причуд. Она шпионила, что-то вынюхивала, и Роб всё никак не мог взять в толк, на чьей стороне эта взбалмошная девица. Она то помогала, то напротив, путала его только сильнее.

А затем они оказались в таверне Боба. Роб почти осязал ту невидимую нить, что связала их с Лилит, закрутила, обогнула в сто оборотов и завязала на три крепких узла. Он все силился вспомнить, откуда её знает, как так вышло, что он помнит какую-то незнакомку.

И потом… потом он не придумал ничего лучше, кроме как поцеловать Лилит. Он целовал её нежно и отчаянно, жадно, долго, непозволительно и абсолютно непростительно! Но не смел, не мог оторваться, потому что казалось, отстранись он хоть на секунду — их связь оборвётся, и они уже никогда не смогут обрести её вновь.

Она пахла дождём, свежестью и… домом? Но не тем домом, что был здесь, а каким-то другим, далёким, призрачным, на грани реальности и вымысла.

Лилит отстранилась сама, Роберт извинился.

Он подошёл к камину, одёрнул свой промокший сюртук и поднёс ладони к пламени, которое тут же облизнуло их жаром. Тонкие пальцы легли на грудь мужчины, а Лилит прижалась к его спине. Это был такой же жест отчаяния, полный мольбы непонятно о чём, как и его недавний поцелуй.

С того момента он так жаждал ещё раз к ней прикоснуться, что просто сходил с ума. Образ Лилит преследовал его, поселился в голове и не желал уходить. Роб искал встреч, но не смел в этом признаваться даже самому себе.

Только чертовщина, творившаяся в отеле, немного отрезвляла и возвращала Роберта на землю.

Ещё он помнил, как они танцевали на празднике семьи Солсбери, празднике лживой и грязной аристократии, к коей они сами себя относили. Бал человеческого лицемерия, восхваления потаённых пороков. И лишь Лилит виделась ему лучом света. Но кем она была?

Роб не замечал времени, а следующие мгновения были окутаны туманом. Роб лишь урывками помнил, как стрелял, как они с Лилит сбежали, а затем она подожгла особняк и исчезла, растворилась в прохладе ночного воздуха.

Роберт почувствовал головокружение, пылающий особняк смешался с грязной улицей и лесом, проклятым городом псевдо-аристократов, которые всеми силами пытались казаться лучше, чем они есть, с чёрным небом без признаков звёзд. Все завертелось, будто карусель, а потом он проснулся.

Роб сонно потёр глаза и опустил ноги на пол. Ступни коснулись приятной гладкой поверхности. Сон? Ему приснилось это безумие? Штицхен посмотрел на свои руки, которые были перемазаны порохом, а его футболка пахла гарью.

Уже через пятнадцать минут Роберт мчался к офису Селены-Лилит, потому что только она могла подтвердить или опровергнуть его сумасшествие. Не обратив внимания на возражения секретарши, он ворвался в кабинет женщины. Она как и прошлый раз сидела за столом. Только теперь была потеряна, напугана и измучена.

— Ты…

— … помнишь? — Селена закончила за него.

— Помню, Ли…

— Селена. Меня зовут Селена.

Роб захлопнул дверь, в три шага преодолел расстояние между ними и, как в таверне, упал на колени, обхватив лицо девушки своими ладонями. Он посмотрел в её глаза, ища ответы на одному ему известные вопросы, а затем осторожно коснулся её губ своими. Теперь они оба точно были дома.

***

Я поставила перед ним кружку с просто-кофе и блюдце с ароматной булкой с корицей.

— За счёт заведения, как первому гостю.

— Это лишнее, но спасибо, — хмурый Роб чуть улыбнулся и надкусил свежую выпечку, а затем щедро запил её кофе. — Сделайте, пожалуйста, мне капучино на банановом молоке*, — тут он закатил глаза, — с собой, она любит всякие такие штучки.