– Но?

– Н-но?

– Ты же хочешь что-то добавить.

– Я…

– Не лги.

Аника сглатывает тяжёлый ком. Фриц, до сих пор изображающий бесчувственную статую, открывает глаза.

– Она хочет сказать, что такую печать мог создать только по-настоящему могущественный маг. Похоже, у нас завелись тараканы.

– Тараканы?

– Именно. Будь он одиночкой, мы бы без труда учуяли энергетический ком.

– Ты прав. Это объяснит тот факт, что мы ещё ни разу не встречали отдельных ведьм или магов. А ведь их в этом земном уголке, судя по родословной населения, должно быть в десятки раз больше, чем где-либо ещё, – парень наконец поднимается на ноги. Свет полуденного солнца, приглушённый тяжёлыми тучами, освещает его внушительную прямую фигуру. – Найдём их.

– Да.

– Разумеется.

– А пока… – он оборачивается к кровати с искажённым от отчаяния лицом. Но уже спустя пару мгновений начинается весело лыбится. – Что ты ещё мне скажешь, дорогая? – протягивает руку, не обращая внимания на вопящую Анику, и освобождает Рошель от повязанного вокруг губ шарфа.

Девушка моргает стеклянными глазами, затем игриво усмехается и заявляет мягким тягучим голосом:

– Ты такая лапочка, принц-хранитель…

– Ты льстишь мне, милая… – лепечет Даррен, с удовольствием цепляясь за кокетливый взгляд.

– Как тебе ни стыдно!

– О, Аника! А где твой любимый двухметровый гарем с янтарными глазами?

Даррен тут же заливается диким хохотом, Аника отчаянно пытается вырвать шарф из рук братика, Фриц тяжело вздыхает. Стараясь прекратить поступление крови к лицу.

– Кому-то придётся остаться с Рошель до окончательного восстановления, но я ещё больше убеждаюсь в том, что ты представляешь для неё опасность!

– Полагаю, если она останется с тобой, ты либо сгоришь от смущения, либо станешь, наконец-таки, невестой моего дорого Фрица. Верно, дружище?

– ДАРРЕН!

– Оставляем Рошель на твоё попечение, – говорит Фриц. – До той поры, пока мне не захочется свернуть тебе шею.

– Вот это другой разговор.

******************

Потянувшись на кровати, я злобно фыркаю. Отряд бешеных скрипачей, засевший в голове, не хочет сочетаться с приятным солнечным теплом и бодростью, что наливают тело.

Первый школьный день пролетел так быстро. Но…неужели я устала настолько, что даже не помню лица принца, когда тот увидел мой наряд? Надо срочно вспоминать. Срочнее некуда. Это лицо вообще нужно было сфотографировать и…

…лицо?..

Сердце замедляет темп. Воспоминания начинают сыпаться на разум мелкими осколками, повергая в ужас и ярость.

Распахнув глаза, натыкаюсь на знакомую люстру в виде лотоса. Точечный свет лампочек, столь непривычный и яркий, заставляет зажмуриться. Память, наконец, пробуждается ото сна.

Лицо Даррена. Чётче всего я помню его лицо. Точнее, подобие того лица, которое видела до этого. Серебряные глаза потускнели, стали пугающе матовыми, зрачки сузились до размеров кошачьих, а вся кожа словно заледенела. Когда я потянулась к его щеке, неся всякую чушь о нашей свадьбе, ощутила эту ужасающую твёрдость и холод.

СЕКУНДУ.

Мысли шевелятся в голове, заставляя краснеть всё больше с каждой секундой. Медленно поворачиваю голову и чувствую, как придавленную широким плечом руку сводит судорога.

– ЧТО ТЫ ЗАБЫЛ В МОЕЙ КРОВАТИ?! – отвесив невероятно привлекательному Даррену смачный подзатыльник, сажусь на постели и угрожающе выставляю руки.

Принц потирает заспанные глаза, зевает, потягивается и являет миру недопустимо идеальный торс. Спасибо, что догадался прикрыть его футболкой.

Прежде чем с губ срывается возмущённый крик, ходячая статуя Аполлона успевает опомниться: ухмыльнувшись, скрещивает мои запястья над головой и опрокидывает обратно в шёлковые простыни:

– Ты невероятно привлекательна, когда злишься.

– Хочешь меня соблазнить – используй менее банальные приёмы, – ответом служит фырканье.

Наши глаза встречаются. Взгляд Даррена, искрящийся озорными звёздочками, точно ночное небо, соскальзывает на мои губы. Опять. Сама того не замечая, я начинаю тяжело дышать.

– Как по мне, всё работает прекрасно, – шепчет принц низким голосом. Осознаю, насколько этот голос очаровывает, и яростно прикусываю губу.

– Что ты там бормочешь? – потеряв нить разговора, я недоумённо моргаю, но, дабы не дать нахальной улыбке повода расцвести, тут же восклицаю: – Во имя всех кавалеров, у которых ты успел украсть девушек, я никогда не окажусь влюблённой в тебя, мистер принц-хранитель, – и в следующий момент язык немеет.

P.S. Не потому, что Даррен потянулся ближе (хотя стоило бы именно по этой причине!).

Мозг активно чертит перед глазами темноволосого парня, чей заинтересованный взгляд пытался проползти в душу. Шоколадные глаза. Шрам на запястье. Школьная эмблема на бордовом пиджаке. Странная книга в руках. И, конечно же, моя сумка, прилетевшая в смазливое личико.

– Даррен, – мой голос преисполняется злобы. Брови встают домиком над пылающими серебряными глазами. – Он смотрел на нас.

Даррен замирает, медленно опустив голову на мою ключицу. Невероятно тяжёлое (и накаченное, кстати) тело напрягается настолько, что кровать издаёт жалобный писк.

– Маг он или ведьмак, он смотрел на нас, когда ты…обнимал меня?

– Обнимал? – чертёнок тут же вскидывает голову.

– Ох, откуда мне помнить, что именно ты там делал! Я помню, как ты брал меня на руки, когда… – когда что?

Окунаюсь в разум с разбега, но коварный дядечка-мозг подсовывает лишь отдельные кусочки реальности. Даррен обнимал меня, когда тело отказывалось слушаться. От него пахло цитрусом и морозом. Неизвестный чародей смотрел на нас, стоя в бурлящей толпе учеников. И кто-то сумасшедший предлагал принцу руку и сердце.

ЧЁРТ. ЧЁРТ!

Магическая печать. Повреждение лобной доли мозга. Эффект последействия.

Сердце разбухает и мгновенно скручивается. Мысли задыхаются от недостатка адекватности. Кровь приливает к рукам, отчего то место, где кожи касается Даррен, начинает невыносимо жечь.

Я многовековая ведьма, никогда не испытывающая любви. Ведьма, обожающая очаровывать одним взглядом и разбивать тысячи сердец. Ведьма, не подпускающая к себе ни на шаг. И знаете, что со мной сделал ваш чёртов мир, дорогие смертные?

Превратил в сентиментальное существо, визжащее от стыда по вине мужчин!

– Слезь с меня, идиот! – для начала надо прикончить мага. Свести с ума? Да, неплохая идея. Буду швырять в него магические искры, обязательно притом улыбаясь, пока не задохнётся от любви к моей персоне. Идеально. А Даррена…

– Безукоризненный план моего убийства я поведаю позже, а пока… – внезапно в смеющиеся глаза закрадывается серьёзность. На пару с гневом. Сочетание получается пугающим и завораживающим одновременно. – Кто это сделал?

– Брюнет. Высокий, стройный. Шрам на запястье. Глаза цвета горького шоколада. И запах… – я задерживаю дыхание, пытаясь воскресить в памяти мельчайшие детали. – Запах… – однако, в этот самый момент концентрация рушится под натиском ледяного дыхания на шее. Даррен снова опустил голову, но на этот раз его вздохи напоминают выбросы холодного пара. Принц в ярости. Безудержной и разрастающейся. – Запах…запах… – …словно вкус инея на губах. Мягкий аромат апельсиновой корки. Святые ёжики! Вот как тут соображать, если вся комната пропиталась запахом дьяволёнка? В такие моменты я чувствую себя собакой, загнанной на какую-нибудь парфюмерную фабрику.

– Какой?

– Никакой.

Он поднимает свои любопытные глазёнки как раз в тот миг, когда я морщу нос в попытке перестать им дышать.

– Кайл. Второй в тройке лучших учеников школы.

– Ты это понял исходя из моего описания?

– Можно сказать и так.

– А можно по-другому?

Даррен усмехается, отведя взгляд, а потом смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

– Этот…человек не вылезает из оранжереи целыми днями. Экзотическими растениями от него несёт за километр. Вот ты ими и пропахла, – пропахла? Он даже не касался меня. – Даже я чувствую этот запах. Странно, что ты – нет, – на бледном лице расцветает лукавая ухмылка. – Надо проветрить комнату. Слышится какой-то цитрус, не находишь?