Испепеляя взглядом загнанного в клетку зверька ручку стоящего напротив кровати деревянного шкафчика, Кейт лихорадочно перебирала различные воспоминания, словно выхватывая неотсортированные папки — одну за другой — из бесконечного стеллажа, высотой до неба.

Бесцветный день, проведенный в тяжелых раздумьях, раскалывающаяся свинцовая голова под вечер. Запитая стаканом теплой воды таблетка… Аэропорт.

Снова его руки, эта дьявольская усмешка…

»…я тоже люблю этот город, помнишь?»

Потирающий ногу Томас, мелькающие облачка за окном, пронзающий иглами холодный взгляд карих глаз. Перелёт.

Кажется, она спала. Спала ведь, правда? Да… точно.

Посадка…

»…Прилетели, Кейт.»

Вспомнились его обхватывающие маленькую ладонь пальцы, поблескивающие черным лаком в темноте, поднимающие ее тяжелый чемодан крепкие руки. Раздающиеся по притихшей улице звуки собственных шагов, когда ноги едва касались падающей на потрескавшийся асфальт высокой тени вокалиста.

Автобус. Присевший рядом Дамиано. Зарывшийся в ее каштановые кудри нос с золотым пирсингом и горбинкой, а потом…

Что же было потом, Кейт?

Ты ведь уже не вспомнишь как твоя голова коснулась плеча вокалиста, как его руки донесли тебя до комнатушки на втором этаже и опустили на застланную постель, пока пальцы осторожно расстегивали пуговицы на блузе…

Ладно, просто успокойся. Вот так. Вдох-выдох.

Ничего. Не. Случилось.

Просто один наглый, до чертиков самоуверенный кретин решил, что теперь в праве касаться твоего тела, когда ему хочется, и делать с ним всё, что хочется. А так нет, конечно, ничего…

Вообще ничего.

Только вот правда была в том, что Дамиано сделал вовсе не то, чего ему хотелось…

Кейт с яростью сорвала с себя рубашку, удивленная тем, что от такого движения на ней еще удержались пуговицы. В голове успела проскочить мысль о том, как они разлетятся по комнате, с оглушающим треском касаясь темного паркета.

Тяжело дыша от злости, она непонимающе сверлила пылающим взглядом черную ткань в руках, от которой так до неправильного приятно пахло сигаретным дымом.

Раньше, чем поняла, что делает, Кейт уже поднесла к лицу слегка подрагивающими руками его рубашку, вдыхала терпкий, густой запах. Немного горчащий, смешанный в меру с мятным привкусом и сладковатым потом мужской аромат.

Выдыхай, пока не окончательно потеряла голову.

Ты ведь злишься, не так ли?

Да, еще как злится. Так и хочется выплюнуть ему в лицо скопившуюся под рёбрами обиду вместе с этим куском проклятой ткани.

Собрав раскиданные по полу вокруг осколки силы воли, она отняла руки от лица. Протяжно выдохнула, молясь, чтобы вслед за воздухом ее распалившиеся легкие покинул и этот запах.

Но Дамиано был уже слишком глубоко в ней, пустил собственную кровь по венам, вколол её, словно наркотик.

А он, как известно, вызывает привыкание, вечно требующее очередной дозы.

Руки механически сложили мужскую рубашку. Так бережно, как они не складывали даже собственные вещи девушки, сперва аккуратно расправив, а затем сложив каждый рукав и оправив немножко помятый воротник.

Это ничего не значило. Не важно. Просто… задумалась.

Закинув голову к потолку, Кейт тяжело вздохнула, бесцельно разглядывая белёсую штукатурку. Ладони всё ещё сжимали в хрупких пальцах черную ткань.

Какая-то навязчивая идея беспрестанно крутилась в подсознании, то и дело ускальзывая от девушки, пока наконец не остановилась, твердо заверяя Кейт в собственных намерениях.

Отложив в сторонку рубашку и внезапно вскочив со слегка промятой кровати, она кинулась к шкафу, выхватывая из него на ходу привычные домашние шорты с майкой.

Ничего оригинального, в самый раз для самого стандартного, обыденного дня. Успокоила себя Кейт, придирчиво поглядывая в зеркало.

Она забежала в ванную, наскоро приведя себя в порядок, а через несколько минут ее недовольный вздох опалил темную дверь спальни, в стенах которой сознание уже ярко запечатлело посапывающего вокалиста.

Пара разгневанных ударов костяшками об древко неловко звякнули в утреннем воздухе и повисли в тишине, лишь мгновение повторяясь эхом в пустом коридоре.

Ответа не было.

Пальцы сильнее сжали темную ткань в другой ладони. Кейт приблизилась ухом к деревянной поверхности, надеясь уловить хоть какие-нибудь звуки шевеления.

В голове заманчиво нарисовался образ едва-едва поднявшегося с постели вокалиста: со слегка растрепанными после продолжительного сна волосами, капельку не достающими до ушей. Оставшаяся на левой щеке неровная линия от смятой наволочки ярко вспыхнула в голове, еще больше распаляя непокорное воображение.

Ровно так же, как и желание провести по этой едва заметной вмятинке подушечками своих пальцев, словно в попытке разгладить ее, и тем самым вернуть лицу итальянца прежний, идеальный вид.

Глуповатая улыбка, коснувшаяся губ, заставила девушку тут же искривить их в обратную сторону и изобразить презрительную ухмылку.

Все-таки она злилась. Или, в крайнем случае, изо всех сил старалась напомнить себе об этом.

Замерев с еще более бестолковым выражением лица, Кейт с полминуты раздумывала, кому же было адресовано ее актерское мастерство в виде этой нелепой игры губами — ни в чем не повинной двери, которую она упорно прожигала взглядом, или же самой себе?

Да к черту.

И мою улыбку, и эту дверь, и его. Будь он проклят со своей рубашкой!

Хотелось прокричать что-то нецензурное, но решив, что бедное дерево этого не заслужило, девушка лишь с еще большим остервенением заколотила в дверь от бессилия.

— Его здесь нет, Кетрин, — врезался в воздух полунасмешливый тон барабанщика.

Кулак завис над дверью, и рука медленно опустилась вниз под сопровождение тихого ругательства, все же вырвавшегося из приоткрытых губ.

Девушка неловко обернулась, стыдливо оглядывая стоящего неподалеку Итана так, словно ее застукали за чем-то предосудительным. Торкио же, в отличие от нее, стоял, облокотившись о стену, с таким видом, словно он уже довольно долго наслаждается неожиданно подвернувшимся шоу, а сейчас уже устало смотрит на действующее лицо, сложив руки на груди в утомленном жесте.

— Тогда где же он? — растерянно спросила она каким-то севшим голосом, лишенным былой решимости.

— Я ожидал услышать хотя бы «доброе утро» в свой адрес.

Покровительская улыбка расцвела на лице Итана, как и всегда, обезоруживающе действующая на собеседника и тут же располагающая к доверию.

— Прости, — чуть помялась девушка, смутившись подобным замечанием, — просто у меня оно выдалось не очень-то и добрым.

— По тебе видно, — тепло усмехнулся Торкио, — не стану спрашивать, что за дело у тебя к нашему общему… другу, — здесь барабанщик, вероятно, уловил, что данное прозвище слегка не подходит для Кейт по отношению к Дамиано, но ничего лучше придумать уже не смог, — ему не спалось сегодня, он уехал еще ночью.

Кейт наподобие Итана сложила руки не груди, чувствуя как она вздымается под натугой тяжелого от недовольства дыхания.

— И в каком направлении он уехал поздно ночью, ты, конечно, тоже не знаешь? — сверкнула взглядом девушка на итальянца.

Тот лишь картинно-устало закатил глаза, словно объяснял ребенку общеизвестную житейскую истину.

— А ты уже успела надумать себе, как я вижу, — констатировал барабанщик раздраженным тоном.

— В общем-то да… ты же знаешь, я…

— Очень часто так делаешь, — бесцветно перебил Итан, покачав головой, — и зря, Кейт.

— Отчего же зря? Ты же видел, как себя ведет Дамиано, — пожаловалась, надеясь, что Торкио охотно ее поддержит и в то же время желая ошибаться.

— Видел, — легкий кивок головой, — и поэтому скажу лишь, что если он не сказал, значит ты не должна знать о его планах.

Отлично просто.

Может я что не то говорю?

Знай я о его планах, не задавала бы тебе с самого утра эти глупые вопросы.

— Ну конечно, — вздохнула от бессильной ярости девушка, — если он сейчас с какими-нибудь… — Кейт еле сдержалась, чтобы не назвать ненароком отчаянных фанаток группы одним неприличным, но весьма точным словом, — ладно, проехали.