Сквозь полупрозрачную пелену, застилающую ее серые глаза, она удивленно смотрит на собственную ладонь, которая медленно проворачивает по часовой стрелке золотистую ручку.

Дверь распахивается, а Кейт стоит, будто в анабиозе, наблюдая за собой, словно зритель — со стороны.

Заливистый смех Виктории, бурчания Итана под нос и хихиканья Томаса вперемешку с громким шумом телевизора — всё это где-то далеко, в соседней комнате, за задернутым плотно занавесом дикого, пылающего под рёбрами желания.

И это не важно. Так до охуения не важно, ведь всё внутри сошлось клином на вышедшем только что из номера вокалисте.

Темная дверь аккуратно захлопывается в сопровождении почти не уловимого человеческим ухом звука, и девушка делает шаг.

Один. Второй… Десятый.

Руки подрагивают от легкого постукивания черных каблуков, что эхом разносится в ночном коридоре отеля.

Осталось каких-то пять метров.

Зловещий чертенок тянет за руку, подводя все ближе и ближе к логову самого дьявола, и девушка знает, поддается и на полпути отпускает руку чертенка, говоря одним лишь взглядом — я сама.

Шаги замедляются и Кейт замирает, ощущая легкую дрожь по всему телу.

Прямо перед глазами — его дверь.

В голове веером пронеслись, оживая, воспоминания — сколько же раз она неуверенно заносила кулачок прежде, чем постучаться к нему.

Сейчас же она точно знает, чего хочет.

Три мерных удара. И плевать, что внутри сердце колотит так, словно готово выскочить из груди. Плевать, что колени бешено трясутся, а ноги подкашиваются, отказываясь делать шаг — и Господи — что будет, когда Дамиано покажется на пороге?!

Она не знает, не хочет думать об этом и отбрасывает в сторону все отвлекающие и приводящие в себя вопросы.

Сегодня… она не хочет быть в себе.

Серые глаза не покидают темной двери. Девушка прислушивается — ни звука. Только лишь отдаленно напоминающий воду в душе шум.

Тоненькая ручка обхватывает дрожащими пальчиками ручку и проворачивает, с распахнутыми от удивления глазами Кейт таращится на отворяющуюся перед ней дверь.

Он не закрывал на замок…

Ждал её — подсказало подсознание ответ на нелепый вопрос, бьющийся о стенки грудной клетки.

Несколько тихих шажков, и порожек остался позади прикрывшейся за девушкой двери. Замок она провернула за два оборота, ведь теперь ему точно некого ждать.

Шум воды гудел в ушах, словно подталкивая, заманивая зайти внутрь, в ванную, где сейчас умывается Дамиано или купается. Без всей этой кожаной одежды и ремешков, без сдавливающих брюк и без нижнего…

…белья — не успела подумать Кейт.

Послышался тихий скрип провернувшегося вентиля крана, и шум моментально затих, оглушив девушку наставшей в номере тишиной.

Словно что-то резко пробудило от напавшего анабиоза, будто включился усыпленный на время здравый смысл, заставляя легкую панику растечься по всем конечностям, сковывая девушку по рукам и ногам.

Ошеломленная внезапностью нахлынувших страхов, Кейт, боясь пошевелиться, смотрела, как медленно открывается дверь в ванную, а за ней он. И прежде, чем карие радужки успели поглотить девушку своим обжигающим взглядом, в голове успела промелькнуть лишь одна мысль — ещё в одежде.

— Зачем ты здесь? — почти холодный, незаинтересованный тон вырвался из груди вокалиста.

Сердце замерло, Кейт потерянно следила за каждым его шагом — к ней — не понимая, что сказать, как отреагировать. Стоять ей или отшатнуться? Быть может еще не поздно выскочить за эту дверь позади…?

— Эм… я…

Просто потрясающая лаконичность, Кейт. Еще скажи, что заблудилась.

Дамиано еле сдержал усмешку, заметив легкий румянец, выступивший на щеках девушки.

Нет, кажется, это никогда не перестанет поднимать ему настроение — наблюдать за тем, как она смущается, ведь сама не понимает, что делает здесь.

…или понимает?

— У меня немного голова болит, — наконец выдавила из себя Кейт, нервно сглотнув ком в горле, — а у Виктории телевизор и… шумно…

Уголки губ вокалиста поползли наверх, пока глаза не покидали заметно подрагивающую девушку в дверях.

Дамиано в приглашающем жесте махнул рукой в сторону комнаты, и лишь одна фраза вырвалась наружу из его изогнутых в самодовольной усмешке губ, когда брюнетка неуверенно прошла мимо, чуть не споткнувшись.

— Врать ты не умеешь, Кейт…

Она слегка опустила голову, чтобы избежать взгляда карих радужек, надеясь, что стук собственного сердца звучит так громко лишь в ее ушах.

Шагая подгибающимися ногами в указанном направлении, девушка широко распахнула глаза, понимая, что теперь стоит в помещении с кроватью. Просто неприлично широкой, стоит заметить. И, наверное, весьма удобной.

Только не показывай ему, что ты боишься. Ведь это глупо, это же… он.

Кейт несмело подошла к тумбочке у стены, осторожно проводя рукой по раскрытой тетради со стихами. Серебристые глаза пробежались по тексту, изумленно останавливаясь на еще недописанных строчках.

Ранее она и не догадывалась, кто является автором этих песен.

— Я не знала что…

— Ты многого не знаешь обо мне, Кейт, — самодовольно заметил итальянец, глядя на девушку сверху вниз.

Он позволил ей взять тетрадь в руки и пораженно разглядывать уже слегка потрепанные страницы, на которых виднелись знакомые строчки, выведенные карандашом, множество раз стертые ластиком и переписанные заново.

Дамиано лишь стоял в полуметре, облокотившись оголенной спиной об стену, с легкой улыбкой на губах наблюдая за тем, как подрагивают от волнения кончики ее пальцев. Видел, как девушка хватается за этот старенький блокнотик в руках, как за спасительную соломинку.

Вокалист прекрасно знал, зачем она здесь, но не давил, позволяя девушке начать самой.

И позволяя передумать.

— Знаешь, я… — помялась Кейт, напряженно постукивая ногтями по деревянной тумбочке, — хотела сказать, что концерт был просто… невероятный.

Незабываемый и крышесносный настолько, что перед глазами до сих пор представляются все его чарующие движения на сцене.

Карие радужки итальянца не покидали сосредоточенного лица девушки, в то время, как она прожигала взглядом собственные руки, касающиеся края столика.

Дамиано прикусил щеку изнутри, стараясь сдержать улыбку при виде ее волнения, хотя самого чуть ли не трясло от одной лишь мысли о том, что она пришла к нему, в его комнату. Сама. До чертиков смущенная и раскрасневшаяся, но пришла.

А сейчас пыталась выдавить из себя хоть какие-то слова, чтобы разбавить неловкое молчание.

— Еще мне очень понравилась последняя песня, — тихо призналась Кейт, едва слышно.

И от ее голоса кровь ударила в голову, с шумом вынося оттуда любые мысли, кроме одной.

Ей. Понравилась. Та песня.

Та самая. Которую он специально добавил в список, чтобы спеть для нее.

— Чем же? — вкрадчивый шепот откуда-то слева.

Тоненькие ручки соскользнули с тумбочки, и девушка медленно обернулась, поднимая свои слегка потемневшие глаза на Дамиано.

— Тем что… ты смотрел на меня.

Вокалист глубоко вздохнул и, запрокинув голову к потолку, оттолкнулся от темно-бежевой стены, сделав пару шагов в сторону девушки, заставляя ее слегка попятиться назад.

Боже, когда она уже перестанет так сильно его бояться?

Бедра вжались в острый край тумбочки, когда Дамиано подошел почти вплотную, оперев руки о деревянную поверхность по обе стороны от нее.

Воспоминания мигом вспыхнули в голове. По кругу пронеслись разом и кухня в общем доме, и тот стол, и горячие руки, ласкающие грудь, заставляющие соски моментально твердеть, и его колено, разводящее ее напряженные ноги.

И там внутри так мокро.

Так жарко.

— Стой, — вскрикнула Кейт, с паникой в глазах вглядываясь в лицо парня. И он замер, сдержав разочарованный стон, который хотел вырваться из груди, — что ты… что ты делаешь? — голос дрогнул, и она судорожно сглотнула.

Дамиано хотел усмехнуться, но смешок начал умирать на его губах при виде этого испуга, так четко видневшегося в ее серебристых радужках.