– А как же проклятье? – вдруг выдал он. – Чёрт возьми. Значит, Душа Эзера не проклинала того, кто войдёт в воду с металлом? Имелось в виду оружие, и складывать его требовали перед воротами города? Но почему табличка на Эзере?

– Её перенесли туда больше трёхсот лет назад. – Отвечала Оля по записям. – Может раньше. Но крайнее упоминание, что я нашла, это. Она уже была возле вод. Я думаю, ты не проклят.

– Что? – вспылил Гоша, – Мы что, слышали сейчас разный текст? Ты же сама прочитала, вещие сны! Вещие сны, Оля! Чёрт! Так я и вижу их после того погружения. Это был мой час Прозрения…

– Тебе приснился только один сон, Гош. – С лёгкой иронией заметила гостья.

– А что если нет? Как я определю, вещий ли сон, пока он не сбылся? Что если с того дня мне всегда снятся вещи, которые сбываются, просто я их забываю?

– Я сомневаюсь. Сегодняшний сон ты помнишь, к примеру?

Гоша задумался. Некоторое время он оглядывал стол, заставленный угощениями, к которым ни он, ни Оля ещё не притронулись.

– Мне снятся дурные сны в последнее время… А что, если все они вещие? Это меня и пугает. Этой ночью мне снилось, будто я под водой. В бассейне. Но я не плыву там. Я задыхаюсь. На меня смотрят, и… она не хочет помочь, она улыбается. В этом сне она была ведьмой и носила длинные волосы, опять светлые. Я тонул у неё на глазах. Я хотел выбраться… пытался. Но колдовство не давало мне. Над водой будто был какой-то кисель, как желе, я не мог порвать его. Я пытался, но он всё комкался у меня над головой, а она смотрела, и…

– Кто смотрел?

Гоша замер. Он не называл её имени уже столько времени. Ни вслух, ни в уме. Приняв однажды решение, что её больше не существует, он сказал себе, что забыл о ней.

– Фая. – Но он помнил.

Оля ахнула. Возможно, она не собиралась этого делать, и оно вышло случайно, но её восклицание отразилось от глянцевых поверхностей кухни. Пронеслось сиреной и повисло клеймом, указывающим на Егора.

– До сих пор… Я не знала, что ты ещё о ней думаешь. – Она старалась прозвучать мягко.

– Вовсе я о ней не думаю! Мне сто лет наплевать. Я тебе совсем о другом. Говорю же, со мной происходит что-то странное. Я не думал о ней совершенно, клянусь тебе! Я уже стал приходить в себя, я стал заниматься саморазвитием, я смотрю в будущее. Я не зациклен, и не надо так думать. У меня всё стало налаживаться, наконец-то! Но после того погружения… Что-то произошло. Если не веришь мне, посмотри, что стало с Эзером. Оно, чёрт возьми, исчезло!

– Поверь, меня это тоже тревожит. Но в город прибыли учёные из Таврославля, а это всё-таки научный центр республики. Я очень надеюсь на них. Если они не справятся, наверняка, данные отправят в Москву. Я подожду результатов экспертов. Знаешь, – Из вазы она подловила нугу с арахисом, – Иногда мне тоже снятся сны, которые перекликаются с реальностью. Иногда эти сны очень реалистичны и очень пугающие. Но скажи, ты видел Фаю в бассейне или сегодня тебе мешало плавать желе?

С этим было трудно поспорить. Егор и не стал. Он поднялся, чтобы освежить чай горячим кипятком, а заодно долил своей подруге. Девушка тем временем продолжала:

– Тебе нужно её отпустить. Она символ твоего прошлого, её дар – это её влияние на тебя. То, что ты тонешь, показывает, что ты до сих пор под её влиянием. Это не вещий сон. Это призыв твоего разума. Призыв к другой части твоего разума. Отпустить прошлое.

– Думаешь? – с поднимающимся над кружкой паром Егор вернулся на своё место.

– Может, и эта утрата пытается сказать что-то городу. – Её слова вовсе не были попыткой высмеять чувства приятеля, нет, она говорила о собственных переживаниях. – Тысячи туристов… С мая по октябрь, практически как только оттаивают воды, мы все кидаемся в них, надеясь, что поймаем свой час Прозрения. Мы просим, просим, берём, берём. Зимой, когда вода замерзает, мы даже тогда не оставляем её в покое. Эзеро, возможно, пыталось сохранить себе лишь одни сутки в году для себя, и что мы сделали? Устроили карнавал! Оно даёт нам круглый год. А мы что? А мы круглый год забираем. Мне стыдно, Гош. Мне стыдно за мой город.

Одно мгновение друг собирался притронуться к ней. Но осёкся. Блеск зрачков его потускнел и слетел опавшим листом под ноги. Это не был стыд для него. Растерянность.

– Ты думаешь, оно ещё вернётся?

– Само? Нет. Мы должны что-то сделать.

Верхнего света в бассейне не было, только погружённое боковое освещение. С улицы теней добавляли фонари. Егор спустился в воду. Шевелились волны. Ещё никто не составлял ему компанию в тёмном павильоне. Он плыл в одиночестве. Беззвучно. Плеск притаившимся зверьком тут же умолкал в тихом воздухе.

Разминка канула в пятнадцати минутах, когда появилась Анастасия. Кинув в воду дружеское приветствие, она прошла в тренерскую переодеться, а вернулась в свободной без лишних узоров майке. Та была под стать её глазам, такого мягкого болотного цвета, будто в неё можно лечь и укутаться. Именно так Гоша себя и чувствовал в прохладной воде. Фактически лишённым тела, обезболенным. Команды давались ему так легко, будто он был только наблюдателем своей тренировки. Может, это Анастасия его так щедро хвалила.

– Ты точно раньше не учился плавать? – как и всегда улыбчиво бросила она в спину, едва Егор отчалил.

Как и всегда ему пришлось вернуться, чтобы ответить, и начать всё снова. Следует ждать команды перед отплытием, чтобы не пропустить замечаний. Тренер имела невнятный говор, своеобразный, и всё же милый. Поскольку ростом она была невысока, то мгновенно расположила Егора к себе, стоило ему лишь обратить на это внимание. Таким было всё естество Анастасии – противоречивым. Неизменно приветливая во время разговора и совершенно безразличная, как только отвернётся от собеседника. Со спортивной, что вполне ожидаемо, фигурой, но так и хотелось бы добавить приставку «когда-то». Да, спортивной. Когда-то. Лицо её выглядело полноватым, и при том на редкость фотогеничным, как свежий десерт. Оно отличалось подтянутостью, открытостью, точно с рекламного буклета, только фальшью не отдавало. Эта женщина – будто воспоминание твоей любимой воспитательницы из детства, что вот-вот скажет что-то приятное. Так и было. Стоило Егору что-то сказать, как Анастасия освещалась задорной улыбкой, и сегодня парень был просто на высоте.

– В следующий раз покажу, как кувыркаться. – Объявила тренер под конец занятия.

Гоша расцвёл. Водная тренировка оказалась для него живительной влагой. Под душ он вставал значительно бодрее, чем уходил из-под него перед уроком. Тело дышало силой, уверенностью. Но недолго.

На кафеле пола проступила свежая кровь. Нить её пряталась в водосток за кабинкой. Егор зажал нос. Почти сразу, как только увидел, что по телу бежит алая змейка. Но кровь не хотела останавливаться. Её место было вне его тела. Она огибала пальцы, лилась на ладонь, растекалась по полу. Парень вырвался в раздевалку к своей сумке. Что-то должно было ему помочь. Трусы, банное полотенце, бумажные деньги? Носки остались в пакете с обувью, что сейчас мирно висел в гардеробе, а кровь уже собиралась в сгустки, но и вместе с ними спадала на руку, на грудь Егора и полы. Он забежал в туалет. Стоило сразу это сделать. На какое-то время кровотечение прекратилось. Он успел вымыть руки, живот, куда капала кровь. Попало и на ногу. На него взглянуло отражение. Бумага под ноздрёй снова окрасилась в алый. Решительным движением Егор размотал большую часть рулона и заменил салфетку под носом. Её должно было хватить на то время, что он переодевался.

Плотно прижимая бумагу к лицу, он выбежал на декабрьскую улицу, которая больше походила на поздний октябрь. Без снега, мороза и ветра. Изгнившие листья смешались в сухую грязь. Улицы были будто покрыты пеплом. По чёрно-белому пейзажу рощи Гоша спешил скорее попасть домой.

Его путь пролегал по ограде от городской больницы, наперекос от старого рынка и под жилыми окнами до дома. Утро только едва началось. Солнца не было. Это бледное освещение, будто следовало помыть плафон над небом ещё три года назад. Такой тусклый свет вызывал беспокойство. Люди шли под ним озабоченные чем-то тревожным.